л с колен. «Физики» остановились, удивленные переменой, произошедшей с жертвой.
Феликс сунул руку в сумку и достал продолговатую серебристую коробку. Профессиональным взглядом Грубер опознал защищающий от сканирования контейнер.
– Уходите, у него бомба!
Революционер открыл коробку. Следящие системы предупреждающе взвыли, но поздно, слишком поздно для вооруженных лишь тазерами «физиков» – огнестрельное оружие в полисе было под запретом. Феликс достал из коробки большой многозарядный автоматический пистолет. Баланс сил оказался не в пользу закона.
Феликс улыбнулся, не разжимая губ, направил пистолет на квадрикоптер и нажал на спуск.
До квадрикоптера было около тридцати метров. Для хорошего стрелка – не расстояние, тем более если пистолет с целеуказателем. Стекло квадрикоптера украсилось паутиной трещин вокруг оставленных пулями дыр. Обе пули попали в пилота: одна в грудь, вторая в голову, чуть ниже правого глаза. «Физики» бросились бежать, но тщетно: пулю не обгонишь. Несколькими выстрелами Матецкий уложил двоих. Третий замер у самого квадрикоптера.
– Стой, если хочешь жить. Руки держи высоко, чтобы я их видел!
«Физик» послушно поднял руки. Феликс подошел, держа того на прицеле, зашел со спины и ударил рукояткой пистолета по затылку. «Физик» упал. Феликс завел ему руки за спину и защелкнул наручники. Оставив поверженного защитника правопорядка валяться в траве, революционер подошел к квадрикоптеру, выбросил мертвого пилота и сел в кресло. На кровь он не обратил ни малейшего внимания. Его интересовала приборная панель.
– Заблокировать управление, живо, – приказал Грубер, сообразивший, что ищет Феликс.
Пока операторы наружки искали способ перехватить управление, Феликс нашел то, что искал. Поддев кончиком ножа неприметную заглушку, он сдвинул влево переключатель. Квадрикоптер перешел в автономный режим. Феликс вылез из машины, быстро избавил лежащего без сознания «физика» от противогаза, пояса с оружием и разгрузочного жилета. Рывком поднял пленника на ноги. «Физик» уже очнулся, но все еще не мог прийти в себя и шатался, тараща бессмысленные глаза. Феликс с трудом удержался от того, чтобы не вмазать по сытой щекастой морде.
– Пошли, любезный друг. Ты умеешь водить квадрикоптер? – Феликс поволок пленника к квадрикоптеру, за шиворот втащил в десантный отсек. – Неважно, я зато умею. Ты не против со мной прокатиться?
Он выковырял из носа фильтры-противогазы, выбросил на траву и захлопнул дверь.
Квадрикоптер взмыл в воздух. В западной части купола в этот день для проветривания открыли часть сегментов. Феликс направил машину туда, а сотрудники СС только зубами скрипели, провожая удаляющийся аппарат. Пока в квадрикоптере был их коллега, стрелять они не могли.
Учебный лагерь «Фенрир», окрестности технополиса Тронхейм, июнь – сентябрь, 2083
Железную дорогу федерального значения можно было бы смело заносить в список чудес света. Ни в одной стране ничего подобного не было. Строительство началось сразу после образования Федерации и длилось до сих пор. Железная дорога протянулась от Тронхейма до границы с Поднебесной и соединяла все шестнадцать крупных полисов. Расстояние между рельсами было четыре метра, ширина вагона – шесть. В купе первого класса, многокомнатных, с ванной и туалетом, пассажиры чувствовали себя лучше, чем дома. Два десятка огромных двухэтажных вагонов, настоящий город на колесах, тянул сверхмощный локомотив. Двигался поезд со скоростью триста километров в час. Это делало его одним из самых быстрых средств передвижения в мире. Состав мог взять столько груза, сколько средней величины корабль. Автомобильные перевозки отошли на второй план. Основной грузопоток шел по железной дороге.
Вагону, в котором ехали новобранцы, до первого класса было далеко: минимум удобств, отсеки с многоэтажными нарами, решетки, неоткрывающиеся окна из бронестекла. Уголовники сразу заняли лучшие места и засели играть в карты. Кирилл залез на верхние нары, где пролежал почти всю дорогу.
Путь до Тронхейма занял всего шесть часов. Молодые солдаты, ничего кроме своих форштадтов не видевшие, прилипли к окнам.
– Вот это да! Это что, море?
– Фиорд, деревня! Какое ж это море, если напротив берег вон видно, – снисходительно пояснил кто-то из старших.
Поезд замедлил ход, сбоку поползли портовые постройки. Часть зданий еще строилась, всюду торчали краны, сверкали огни сварки.
Тронхейм, главные морские ворота Федерации. Именно отсюда, из Тронхейма, наперехват крейсирующим в Атлантике кораблям Халифата выходили на охоту «волчьи стаи» субмарин. Отсюда под охраной гордых линкоров и авиаматок выходили конвои. Через этот порт шла вся заморская торговля – с оставшейся христианской Южной Америкой, с лоскутными государствами Америки Северной. За портом возвышался купол полиса. Поезд проследовал мимо без остановок; Тронхейм остался позади.
Поезд остановился. В вагон с дубинками наперевес ворвались ефрейторы, матом и зуботычинами стали выгонять новобранцев наружу. Кое-как загрузили в грузовики, повезли в учебный лагерь.
Лагерь, как положено военному, по периметру был обнесен забором с идущей поверх спиралью Бруно, а вход защищал ощетинившийся пулеметами КПП, обложенный мешками с песком. По прибытии всех построили на плацу перед казармами. Кирилл обрадовался: казармы выглядели вполне прилично. Но радость оказалась преждевременной: его и всех не прошедших курса пехотной подготовки отвели в палаточный лагерь, где единственным каменным строением оказались туалеты и душевые.
Распоряжались всем молодые, подтянутые инструкторы в званиях от обер– до гаупт-ефрейтора с бамбуковыми палками в руках: для облегчения понимания и придания ускорения.
Новобранцев с грехом пополам построили. Приехал командир учебного батальона, обер-лейтенант, и пошел вдоль строя. Кричать ему не требовалось – всем выдали тактические компьютеры с наушником.
Кирилл поморщился: от офицера несло перегаром.
– Ублюдки! Мясо! Вырожденцы, на! Вы – отбросы общества, которые, вместо того чтобы сгнить за решеткой или еще где, завербовались в армию, на. Вы думали, тут вам будет лучше, чем в той вонючей дыре, откуда вы родом? Облом! Здесь вам быстро выпишут билет на тот свет! Вот эти клоуны, которые мнят себя инструкторами, будут учить вас тому, что знают, а знают они меньше, чем болт у комара. Но все это потерянное время, потому что вы ни хрена ничему не научитесь! Даже если вы ни одного экзамена не сдадите, вас все равно туда отправят. Но мне на это, честно говоря, покласть. Вас убьют, а мне новых пришлют, на! И я им скажу то же самое, что сейчас сказал вам, но они, опять же, ни хрена не поймут. Поэтому я вам говорю – делайте что хотите, не слушайте инструкторов. Вас все равно отправят туда, где большинство из вас сдохнет! Но если кто-то хочет сдохнуть раньше – добро пожаловать. Три нарушения дисциплины, три замечания – и здравствуй, стенка! Тут вам не гражданка и прав у вас никаких нет. Тут у вас есть право сдохнуть, когда я разрешу, на! Понятно? Можете не отвечать, недоделки!
Стоящих в строю за солдат не принял бы даже слепой. Офицер презрительно кривил губы, раздавал затрещины, бил в выпяченные животы.
– Ты кто? – Взгляд командира зацепился за обтянутые галуном погоны Кирилла и ленточку медали.
Офицер покачнулся. Кирилл вытянулся в струнку. Поедая начальство глазами, объяснил, что срочную он служил «фантазером», а пехотного курса обучения не прошел, поэтому его и отправили в учебку.
– Ефрейтор! – Обер-лейтенант подозвал инструктора. – Как закончите, этого ко мне.
Ефрейтор щелкнул каблуками. Офицер, потеряв к новобранцам всякий интерес, зашагал прочь.
– Значит так, новобранцы, слушай сюда! – в наушниках послышался другой голос. – Я унтер-офицер Вейкс, командир учебной роты. И вы, недоноски, будете меня слушаться…
Унтер понес такую ахинею, что Кирилл почти уснул. Из дремоты его вывел толчок соседа: новобранцев разбивали на взводы и отделения. Кирилл устроился на нижнем этаже двухъярусной койки в огромной, человек на восемьдесят, палатке. Пришел инструктор и повел его к командиру.
Офицеру на вид было уже под сорок, для офицера возраст солидный. Вечный обер-лейтенант, «меньше взвода не дадут, дальше фронта не пошлют, а до пенсии рукой подать», и по этому поводу имеющий всех в виду.
– Что, красная сволочь, агитировать приперся? – вместо приветствия вкрадчиво сказал обер-лейтенант.
Кирилл собрал волю в кулак, чтобы ни словом, ни жестом не выдать своих чувств. Отвел взгляд, увидел в углу стул, на спинке – парадный китель с боевыми наградами. Кирилл привык уважать боевых офицеров, его так воспитали. Он вытянулся в струнку и пролаял, выкатив глаза:
– Господин обер-лейтенант, я агитировать не собираюсь! Я здесь, чтобы служить!
Давящий взгляд обер-лейтенанта точно рентгеном просветил Кирилла.
– Значит, ты псих! Ты кем служил? «Фантазером», на? Так какого хрена ты в пехоте забыл?! – заорал обер-лейтенант. – Приключений захотелось, фекальная плесень? Ты что, не слышал, что здесь убивают? Ты же не солдат, «бородатого» в глаза не видел!
– Господин обер-лейтенант, я видел!
– Где? – скептически посмотрел на него офицер.
– В Польше, – ответил Кирилл.
– В Польше, значит… – Обер-лейтенант глянул на ленточку медали, провел по лицу рукой. – Польша, это серьезно. Вот как сейчас помню, в Вармии…
Офицер отвернулся, долго смотрел в окно и уже спокойнее сказал:
– Ладно, хрен с тобой. Служи, хоть ты и псих. Может, хоть ты чему-то научишься и не сдохнешь в первом же бою, как весь этот сброд. Но смотри мне – чтобы никакой пропаганды! Если узнаю… тут бывают несчастные случаи. Ты понял?
– Я даю слово, – твердо сказал Кирилл.
– Свободен, – махнул рукой обер-лейтенант.
Кирилл отдал честь, повернулся через левое плечо и вышел, печатая шаг.
Несмотря на то, что обер-лейтенант призвал новобранцев ничему не учиться, инструкторы были настроены серьезно. Муштра началась ночью: всех подняли до рассвета и до завтрака заставляли бегать, отжиматься и строиться. После завтрака все продолжилось. Что-то подобное Кирилл уже проходил на своем первом курсе молодого бойца, поэтому не удивился и не испугался. Его, как старшего по званию, не трогали. Кирилл не спорил, не «качал права» – бегал и отжимался наравне со всеми. Но инструкторы его будто не замечали. Армия Федерации, прямая наследница прусской, строилась на чинопочитании. Ефрейтор не может гонять унтера, это противоестественно. Молодые – те хлебнули по полной, вот уж кого не жалели. То и дело бамбуковая палка со свистом поднимала замешкавшимся салагам настроение.