— Тут есть подвал… — сказала Лайса.
— И мы, конечно, туда немедленно полезем? — догадался я. — Как в дешевом ужастике?
— У меня есть пистолет, — сообщила успокаивающе полисвумен.
— А у меня есть ты, да?
— Что-то в этом роде, — пожала плечами она.
— Ладно, если что, я не побоюсь тебя применить.
В подвале оказалось сыро, темно и гадостно воняло какой-то тухлятиной. Но в целом не очень страшно. По крайней мере, провалиться оттуда уже некуда. Лайса светила фонариком, я подсвечивал смартом, и мы пошли, осторожно переступая через трухлявый древесный мусор на полу.
— Никто тут не ходил, — сказал я.
Не нужно быть суперследователем, чтобы убедиться — следы тут только наши.
— Раз залезли, пройдем до конца, — упрямо сказала Лайса.
Я не стал спорить, хотя очевидно, что если возле лестницы следов нет, откуда им взяться дальше? Главное, чтобы эта халабуда не решила, что именно сейчас ее жизненный цикл подошел к концу, и не рухнула бы нам на головы.
Дошли до конца, уперлись в капитальную стену, которая явно часть фундамента. Остальные перегородки, разделяющие подвал на кучу клетушек, комнаток и коридорчиков, деревянные.
— Убедилась?
— Да. Пошли отсюда. Версия была интересной, но ошибочной.
— Ничего, бывает.
«Имеющий уши да услышит!» — гласит надпись на стене. Рядом изображен черным силуэтом классический Шерлок Холмс — с трубкой в зубах и лупой в руке. Мироздание с шизофренией на что-то мне намекают.
— Стой, — сказал я, придержав Лайсу за рукав, — тихо постоим.
В тишине старого дома что-то потрескивает, что-то шуршит, где-то капает. И негромкий глухой стук. Неровный, неритмичный, не похож на естественный.
— Слышишь? — шепнул я.
— Вроде бы. Кажется, это там…
Мы бродили кругами минут десять — звук то исчезал, то появлялся, в хаосе перегородок терялось направление.
— Здесь, — уверенно сказала Лайса в конце концов. — За этой стенкой. Но я не знаю, как туда попасть. Туда нет двери.
— Сейчас будет, — сказал я и со всей дури пнул деревянную стену.
Верно рассчитал, что трухлявый каркас не выдержит удара, но не учел, что его примеру последует кусок потолка.
— «Нас извлекут из-под обломков», — процитировал я, когда испуганная Лайса разгребла доски.
— Ты цел?
— Вроде бы.
Сел, пощупал голову. Вроде все как было, не считая гнилой трухи в волосах. Наверное, удар пришелся в наставленные Мартой рога.
В проломе темно и пыльно, торчат светлыми сколами острые обломки досок. Внутри — квадратная комната, где-то пять на пять. Дверей нет. Окон, разумеется, тоже. Есть полки вдоль стен, уставленные стеклянными пузырьками, большой обитый железом стол, как будто из морга, обычная эмалированная ванна, грязная и пустая, и козлы, на которых стоит простой сосновый гроб. Гроб заколочен, рядом лежат инструменты. Пахнет сыростью, плесенью, тленом, свежими досками и аптекой.
— Это что, подпольная похоронная контора? — удивился я.
— Здесь есть лампа, — Лайса чиркнула спичкой, зажигая антикварную керосинку. — И здесь кто-то был совсем недавно.
— Я только не понимаю, как он сюда попал, — сказал я, осматривая стены. Ничего похожего на дверь в них не было, единственным входом на первый взгляд стала проломанная мной дыра.
— Черт! — Лайса внезапно отпрыгнула в сторону.
— Что? — я посмотрел в ее широко распахнувшиеся темные глаза, и мне сразу стало жутко.
— Там. В гробу. Что-то есть!
— Ну да, раз он заколочен…
— Оно шевелится!
Из деревянного, характерной формы ящика раздался тот самый глухой стук, на который мы и пришли.
— Ойбля, — сказал я. Наверное мои глаза сейчас тоже выпучились, как у древесной жабы. — Тебе тут осиновый кол нигде не попадался?
— Так, — сказала Лайса дрожащим голосом, — хватит мистики. Я работаю в полиции!
— Ты это сейчас кому сообщаешь? — спросил я нервно. — Мне, себе или тому, кто в гробу? Ты еще постучи в крышку и скажи: «Откройте, полиция!».
— Открывай, — сказала она, однако, мне, доставая пистолет.
— Ты уверена?
— А какие варианты?
Из гроба снова постучали. Не лежится ему, ишь ты… Но Лайса права — не можем же мы просто развернуться и уйти? Она при исполнении.
— Зомбей бьют в голову, вампиров… Не знаю. Их, кажется, пули не берут.
— Открывай, хватит меня пугать! Мне и так страшно!
Я взял лежащий на столе ломик и вставил острый конец под крышку.
— Открывать?
— Да!
Отважная барышня. Я приналег, стараясь держаться от гроба подальше и готовясь сразу отпрыгнуть. Возможно, с позорным визгом. Крышка хрустнула, приподнялась на гвоздях.
— Сейчас я с другой стороны поддену, не пальни в меня! — предупредил я и осторожно по стеночке обошел гроб.
Подцепил верхнюю часть, действуя ломиком как рычагом, выдавил вверх — и она с грохотом съехала на пол. Я чуть штаны не намочил, а как Лайса не открыла стрельбу — прямо и не знаю.
— «И сущим во гробех живот даровав», — процитировал я с глупым нервным хихиканьем.
«Сущий во гробех» приподнялся и заворочался, пытаясь сесть. Конструкция опасно зашаталась на козлах. На голове у него оказался полотняный мешок, руки связаны, ноги, кажется, тоже. Надежно зафиксирован, не укусит, пожалуй.
Я сдернул мешок и вежливо поздоровался.
— Привет, Иван. Тебя разве из больницы выписали?
Он ничего не ответил. Не потому, что невежливый, а потому что во рту кляп.
— Вы знакомы? — удивилась Лайса.
— Ага, — признал я, — он, некоторым образом, из силовых структур, так что, если ты его застрелишь, будет межведомственное недоразумение. Впрочем, можно заколотить обратно и сказать, что так и было. Тем более, что оно так и было.
Иван протестующе помотал головой, давая понять, что ему эта идея не нравится.
— Слушай, — спросил я его, — прозвучит глупо, но, если я выну кляп, ты кусаться не будешь?
Он снова помотал головой. Это «нет, не буду» или «нет, буду»? Ладно, рискну…
Первые слова Ивана были невнятны и нецензурны, но кусаться он не стал. Проплевавшись и проругавшись, он сипло спросил:
— Попить есть?
— Нету, — развел руками я.
— Есть, — перебила меня Лайса. — У меня в сумке термос с чаем.
Ишь, какая запасливая!
Ивана мы развязали и помогли выбраться, потому что у него все наглухо затекло. Наверное, долго лежал. Сколько именно, он и сам не знал, потому что пришел в себя недавно.
— По башке врезали, — сказал он, ощупывая затылок, — но у меня башка крепкая, вот он подтвердит.
Я кивнул. Крепкая, сам проверял недавно.
— Вы же полицейская, верно? — спросил он мою спутницу.
— Капитан Лайса Волот, — представилась та.
— Иван Судетский. Тоже капитан, но другого плавания… Будем знакомы.
— И как вас угораздило? — скептически спросила Лайса.
— Пошел на встречу с… скажем так, потенциальным информатором. Оказалось, что это засада.
— И зачем вам информаторы в нашей юрисдикции?
— Извините, служебная тайна.
— Между прочим, вы пока никак не доказали свою «служебность», — сообщила полисвумен, — так что я могу вас просто арестовать.
— Увы, — похлопал он по карманам, — я, кажется, лишился всего. А за что арестовать? Лежать в гробу связанным запрещено каким-то местным указом?
— За оскорбление чувств верующих, — сказал я, — ты выдавал себя за зомби, поколебав мою веру в рациональность мира. Я морально травмирован, моя жизнь никогда не будет прежней, мой адвокат с тобой свяжется.
— Тьфу на вас, — мрачно сказал Иван. — Почему по голове получаю я, а ведет себя как придурок — он?
— И что с тобой теперь делать? — спросила Лайса. — Мы тут, вообще-то, по делу.
— О, не обращайте на меня внимания! Я просто рядышком постою.
— Как же тебя сюда притащили? — спросил я.
— Под землей. Я пришел в себя, когда меня волокли каким-то подземным коридором, но снова получил по голове и вырубился, — Иван почесал затылок.
— Дай посмотрю… — сказала Лайса. — Да присядь ты, дылда здоровая!
— Это не я дылда, — ответил он, — это вы, мадам, обладаете очаровательной миниатюрностью!
— Мадмуазель, — буркнула Лайса, осматривая его голову.
— Тем более!
— Просто пара шишек. Не тошнит? Голова не кружится?
— Головокружение? Разве что от вашей красоты!
— Прекрати эти глупости, — сказала она, но я видел, что ей приятно. — Так, мальчики, ищем люк.
Он даже не был спрятан, просто мы не сразу обратили на него внимание. Тяжелая крышка из досок, за ней уходят в темноту каменные ступени. Внизу сыро, пахнет разрытой могилой, коридор с кирпичными сводами.
— Следы, — сказала Лайса, осмотрев в свете фонаря пол. — Два человека, один нес что-то тяжелое.
— Кого-то тяжелого, будьте любезны! — возмутился Иван. — Я вам не «что»! Кстати, местные рассказывают про здешние подземелья всякие страсти.
— И не зря, — мрачно подтвердил я. — Жутковатое местечко. Заблудиться тут — как нефиг делать.
— Мы не готовы к любительской спелеологии, — нехотя признала Лайса. — С одним-то фонариком на троих… Коридор идет в сторону могильника, там может быть множество ветвлений. Предлагаю дойти туда поверху.
— А это что такое? — Иван наклонился и подобрал с пола небольшой продолговатый предмет. Такой грязный, что почти полностью слился с почвой.
— Дай-ка… — я посветил на находку телефоном. В узком отсыревшем футляре из кожзаменителя лежат барабанные палочки. Они подписаны маркером: «Den».
Забавненько.
Мы выбрались из Дома-на-болотах, но направились не обратно к городу, а в сторону, по ветхой расползающейся гати. Иван побрел за нами, сказав, что один в город по этим чертовым болотам он не пойдет. «Нет-нет, не надо менять планы ради меня, со мной все в порядке…». В городских ботинках и без дождевика он стал выглядеть несвежим утопленником уже через полчаса, но все равно пытался заигрывать с Лайсой.
Экий шалун.
Могильники оказались… Могильниками. Я воображал себе что-то вроде пафосного европейского кладбища со склонившимися в тоске мраморными ангелами и слезодавительными надписями, но тут куда более уныло. Могильные камни покосились и наполовину ушли в землю, холмики частью размыты, частью разрыты, каменные склепы затянуло илистой болотной почвой. Ах, да, это же все раньше было под водой. Черт дернул этих мелиораторов…