— Такое не забывается.
— Мне нужна твоя помощь.
— Ты настолько в жопе?
— В полнейшей. Я просрала всё. Отношения, дружбу, планы, мечты. Осталась только работа, но и тут у меня нет никаких идей. Ты говорил, что у тебя будут результаты какого-то суперанализа.
— Ага. Точно, — вспомнил я. И тут же сообразил, что без Нетты понятия не имею, как их получить. — Но есть временные трудности доступа. Нет нужного… хм… человека на месте.
— И когда он будет?
— Надеюсь, что завтра. Я приложу к этому все усилия.
— Я буду ждать. Спасибо тебе.
Вернувшись в комнату, обнаружил дочь, сидящую почему-то на моей кровати в окружении трех девочек. Они о чем-то увлеченно щебетали, но, увидев меня, резко замолчали, потупились, покраснели, скомкано поздоровались и сразу убежали. Оставшаяся в одиночестве Настя завалилась на кровать, задрав кеды на спинку, и захихикала, глядя на меня с каким-то новым, незнакомым выражением лица.
— И что столь забавное ты находишь в отце, дитя моё?
— А ты произвел фурор, родитель!
— Надеюсь, своим необычайным умом и тонким чувством юмора?
— В основном бицепсами и прессом. Если хочешь, чтобы заметили ум, не снимай майку в спортзале.
— Очень смешно.
— Ты даже не представляешь, насколько! — дочь уже откровенно ржала. И в кого она такая ехидна? Ах, ну да.
— И чем это мне грозит?
— Теперь девочки строят планы, как отбить тебя у Клюси, а мальчики — как развести тебя на тренировки по единоборствам.
— Я хреновый тренер, отношения с несовершеннолетними уголовно наказуемы, а с Клюсей у нас ничего нет.
— Ну да, ну да.
— Дочь, я тебе врал когда-нибудь?
— Что, правда ничего? — она, кажется, даже расстроилась.
— Я женат, если ты забыла. На Марте.
— Эх, такая интрига пропадает… Но я все равно наплела им, какой ты крутой, и супер, и вообще.
— Зачем? — спросил я с тоской в голосе.
— Чтобы на меня падал отсвет твоей славы, разумеется! А что, мне уже нельзя и отцом похвастаться?
— Насть, это подстава, — сказал я укоризненно.
— Ой, прекрати, — отмахнулась она, — ну, построят тебе глазки, подумаешь… Зато весело.
— Кому?
Но мой вопрос остался без ответа.
А когда я пошел на обед, оказалось, что у здешних девочек эпидемия падучей. Три юных девицы — две в узком коридоре и одна на лестнице — внезапно споткнулись, да так, что рухнули мне в объятия, плотно прижавшись чем попало. Я аккуратно ставил их на ноги, осторожно отлепляя от себя, и просил быть аккуратнее.
— Оксана, меня зовут Оксана! — томно прошептала самая… хм… развитая из них.
Остальные забыли представиться.
— Он такой сильный! — донесся до меня девичий шепот от среднего столика.
— А меня он обнял! — добавила вторая.
— Ой, да ври больше, Оксанка!
— Серьезно!
— Скажи еще — поцеловал!
— И поцелует! На что спорим?
Я чуть борщом не подавился. Дочка, сидя рядом, тихо наслаждалась, игнорируя мои укоризненные взгляды. Смешно ей, ишь. А мне каково стать объектом романтической охоты толпы малолеток? Сейчас понакрутят себя «на слабо», и начнется.
Клюся к обеду не спустилась, так же, как и к завтраку.
— Она часто так делает, — сказала Тоня. — Да и не только она. Мы не принуждаем детей. Если кто-то не хочет есть в общей столовой, то пишет мне в чат. Отнесешь ей поднос? Только напомни, чтобы потом принесла. А то не успеешь оглянуться — вся посуда рассосалась по комнатам.
— Знакомая ситуация, — понимающе кивнул я, — представляю, каково умножить ее на всех…
— Не так все плохо, — засмеялась Тоня, — они хорошие ребята. Рассеянные, как все подростки, с перепадами настроения, но хорошие. Будет очень здорово, если вы с дочкой тут задержитесь, хотя бы ненадолго.
Я вздохнул, взял поднос и пошел на второй этаж. Надеюсь, никто не будет падать мне в объятия. Борщ еще горячий.
— Войдите, — вяло откликнулась Клюся на мой стук.
— Обед, — сказал я, входя, — детям надо хорошо питаться. Иначе мозг не вырастет. Так и будет перекатываться орешком в пустой голове.
— Ответила бы тебе чего-нибудь обидное, — вздохнула девушка, — но я не в форме. Переиграла и не выспалась, ничего остроумного в голову не приходит.
— Не надрывайся, — я поставил поднос на стол у кровати, — у нас разные весовые категории. Я бывший радиодиджей, один семерых насмерть заболтаю.
— Живой радиодиджей? — удивилась Клюся, садясь на кровати. — А так бывает?
— Бывало раньше.
— Ах да, я и забыла, какой ты древний. Кстати, давно хотела спросить…
— Что?
— На чьей стороне ты был в Гражданскую? — она поставила поднос на колени и нацелилась ложкой в борщ.
— Знаешь, — вздохнул я, — у нас, стариков, недавние события плохо запоминаются.
— Надо было спрашивать про Фермопилы?
— Вырасту большой, обязательно напишу мемуары. А ты кушай, кушай, детка. Ложечку за папу, ложечку… Ох, извини.
— Ты офигеть тактичный. В вашем палеолите все такие? — недовольно буркнула Клюся.
— Язык мой — враг мой. Прости.
— Проехали.
— Ты обещала показать дорогу к Сумерле.
— Не передергивай, хитрый старикашка, я обещала тебя отвести туда. Но это ночью, днем она к нам не выйдет.
— А маленьким девочкам можно гулять так поздно?
— Под присмотром трухлявых пенсионеров — можно.
— Ладно, тогда до вечера.
— Отнесешь мой поднос вниз? Я уже доела.
— Сама отнеси.
— Я так устааала…
— Не наглей, козявка.
— Ладно, уж и пошутить нельзя.
Из комнаты Насти, толкаясь, перемигиваясь и глупо хихикая, выпорхнула стайка девиц и, трепеща всем, чем можно и нельзя, просочились мимо меня в коридор.
— Что за девичники вдруг? — спросил я свою мизантропичную дочь.
— Я внезапно стала весьма популярна в коллективе, — ответила она скептически, — не знаешь, с чего бы это?
— Может, с того, что кто-то слишком много болтает о родителях?
— А может, с того, что кто-то перестарался с эксгибиционизмом?
— Мое родительское эго, конечно, греет то, что ты знаешь такие длинные и сложные слова, но эксгибиционисты обычно демонстрируют детям другие части тела.
— Тем больше разыгралось их воображение, — хмыкнула Настя. — Слушай, хочу спросить…
— Да?
— Вот, глянь… — она достала смарт и застучала ногтями по экрану, — сейчас, сейчас…
— А почему вирпа не попросишь?
— Тьфу, надоел, отключила.
— Чего так?
— Он… — она на секунду зависла, формулируя, — какой-то странный стал.
— В смысле чего?
— Знаешь… Как будто вырос, что ли? Такой стал… Другой. А еще ему от меня как будто что-то надо все время. Достал. Отдохну от него. А, вот, нашла. Смотри.
Настя развернула смарт экраном ко мне. На нем были фотографии, слитые с фотоаппарата — в основном, портреты воспитанников «Макара» и городские пейзажи. Виды города дочь выбирала самые мрачные, пытаясь снять как можно готичнее, а портреты были неплохи. Больше всего Виталика, который пыжился и выпячивал цыплячью грудь, но и остальных тоже немало.
Она быстро пролистала галерею до группового снимка в холле:
— Вот, посмотри, кто это? Вообще ее не помню… — ногти цокнули, приближая изображение.
— Это же Катя, — удивленно сказал я.
— Какая еще Катя?
— Сестра Виталика.
— У него нет сестры, — уверенно сказала Настя, — я бы знала.
— Теперь нет. Но была.
— Но ведь я ее снимала… — она подхватила с кровати фотоаппарат и защелкала кнопками. — Да, здесь тоже есть.
Она показала маленький экранчик камеры.
— Значит, я ее видела? Но почему не помню?
— Совсем не помнишь? Ничего-ничего?
— Ну, такое… Вот теперь, когда ты сказал… Как будто бы должна, но… Смутно, тенью. Что-то очень печальное, да?
— Печальней некуда. Мы прощались с ней в крематории. Неужели не помнишь?
— Нет… Хотя… Гроб! Картонный гроб, я еще удивилась. Как будто понарошку, как для куклы! И лицо такое… Бр-р-р… Как я могла забыть?
Настя растерянно забрала у меня смарт и ушла в свою комнату. Я снял простыню, которая так и висела у меня на зеркале, но никаких призраков под ней не нашел. В мутном, с пятнами отслоившейся амальгамы стекле отражалась комната. И я в ней. Наверное, у призраков тоже есть занятия более интересные, чем в занавешенном зеркале торчать.
Забавненько. Или нет.
Глава 21
Делать было особенно нечего, и я покрутил в руках VR-очки, раздумывая, не зайти ли в игру, поглядеть, как развиваются события. Потом решил, что без Клюси не стоит. Лучше бы нам действовать синхронно. Но сами очки навели меня на неожиданную мысль, и я написал Лайсе.
«Привет. А почему в описи изъятого в квартире Андрея Левицкого, по ул. Бирича нет VR-очков?»
Ответ пришел не сразу.
«Наверное, потому что их там не было. Привет.»
«Должны были быть», — ответил я.
Фиктор без очков? Нонсенс. Он там работал, очки у него наверняка были.
«Это важно?»
«Точно не скажу, но вполне вероятно. Это аномалия».
«Подъезжай в управление, я покажу тебе все изъятое».
В хранилище вещдоков оказалось темновато и совсем неинтересно. Стеллажи с коробками, вот и все. Лайса, сверяясь с записями в смарте, нашла по номеру нужную, и я оттащил ее на стол под лампу. Содержимое было расфасовано по пакетам с зип-локами: одежда, белье, предметы гигиены, обувь, ключи… Вещей на удивление немного, у меня и то больше. И — вот оно, то, на что я надеялся!
— Видишь эту коробку? — я показал Лайсе изделие из вторичного картона. — Это от очков. Особая серия, не для продажи, рабочие прототипы. У меня такая же.
— Она пустая, есть в описи. А от чего она, никто, разумеется, не знал.
— Могу я ее достать и открыть?
— Да, все отпечатки сняты. Но на всякий случай перчатки все-таки надень.
Я натянул латексные перчатки, расстегнул застежку пакета, вытащил коробку и снял крышку. Разумеется она, как и было указано в описи, пустая. Но на обратной стороне крышки, как и у моей, пропечатан серийный номер и активационный код. Сфотографировал их смартом.