– Огромное спасибо за ужин, Астрид.
– Ну что вы… я сама получила удовольствие. – Астрид в первый раз за весь вечер по-настоящему широко улыбнулась. – Мы все же попробуем увидеться до вашего отъезда. Или когда навестите нас в следующий раз.
– Обязательно, – сказала Юлия неуверенно, погладила Вилли и вышла в сад через кухонную дверь.
Ночь еще не наступила, осенью темнеет долго. Хорошо – не придется ощупью пробираться в осеннем мраке.
– Если испугаетесь темноты, приходите, – крикнула Астрид ей вслед. – Подумайте – нас всего трое в Стенвике. Вы да я, да еще Йон Хагман. А раньше здесь жили почти триста человек. Было и общество трезвенников, и миссия, и мельницы на берегу… А теперь только мы трое.
И закрыла дверь, не дав Юлии возможность ответить. А может, она сама слишком долго думала, что на это сказать.
В кухне у Астрид она чувствовала себя пьяной, но сейчас, на свежем воздухе, опьянение стало быстро проходить. Или ей так показалось.
Вечер выдался холодный и ясный. Призрачное мерцание огоньков на той стороне пролива. И на этом берегу, и на севере и на юге, тоже светились огоньки – окна каких-то домов, о существовании которых она даже не подозревала. Далекие дома, далекие огни.
Ключ от дома Герлофа у нее. Она прошла над морем несколько сотен метров и свернула, стараясь идти как можно ровнее. Прошла мимо дома Кантов. Успела ли Вера перед смертью повидать сына?
Заросший сад за изгородью стоял тихий и загадочный, полный таинственных колеблющихся теней. Она ускорила шаг, поскорее отперла дверь и зажгла свет в прихожей.
Здесь никаких теней не было. Йенс с ней, но только в виде туманного воспоминания. Йенс мертв.
Пошла в ванную, приняла душ и почистила зубы.
Пора ложиться. Погасила свет в прихожей и хотела уже идти в хижину, но внезапно вспомнила. Мобильник весь день пролежал на зарядке. Она набрала номер Герлофа в доме престарелых и в ожидании ответа смотрела в широкое панорамное окно.
Он ответил после третьего сигнала:
– Давидссон.
– Привет, это я.
Укол совести, как и всегда, когда она говорила с отцом под градусом. Она опять посмотрела в окно.
– Ты где?
– На даче. Поужинала у Астрид, сейчас иду в твою рыбарню.
– И о чем вы говорили?
Юлия подумала, прежде чем ответить.
– О Стенвике… о Нильсе Канте.
– А ты прочитала книгу, что я тебе дал?
– Не все. Завтра едем в Боргхольм? – Она поспешила сменить тему.
– Думаю, да. Если мне дадут увольнительную. Хочешь уйти – предъяви письменное разрешение от Буэль.
Юмор Герлофа.
– Как получишь такое разрешение, я за тобой приеду.
Внезапно ей что-то показалось. Нет, не показалось. Она наклонилась к окну. Что-то там… какой-то бледный свет…
– Алло? Ты меня слышишь?
– А в соседнем доме кто-нибудь живет?
– Каком соседнем?
– В доме Веры Кант.
– Никто там не живет. Уже больше двадцати лет. А что?
– Не знаю…
Юлия напряженно вглядывалась в темноту. Все было темно. И все равно она была уверена, что видела свет в окне на нижнем этаже. Совершенно точно.
– А кто хозяин дома?
– Какие-то дальние родственники. Дети ее двоюродного брата, по-моему. Но никто пока пальцем не шевельнул, чтобы привести дом в порядок. Ты же видела, как выглядит сад. Он и в семидесятых был не лучше, когда Вера померла.
Темно. Все темно. Был свет – и исчез.
– Ну хорошо… – сказал Герлоф. – До завтра.
– И мы найдем похитителя?
– А вот этого я не говорил. Я сказал, что знаю, кто послал сандалик. И все.
– А это не одно и то же лицо?
– Не думаю.
– Почему?
– Завтра объясню.
– Ладно. – У Юлии все равно не было сил продолжать разговор. – Увидимся.
Она нажала кнопку отбоя. Пора идти в хижину и спать.
На этот раз она замедлила шаг у дома Кантов. В ветвях разросшихся деревьев притаилась темнота, но она смотрела не на сад. Она смотрела на окна. Все темные. Разваливающийся дом на фоне ночного неба. Единственный способ узнать – зайти и посмотреть.
Ничего более идиотского и придумать нельзя. Если идти смотреть – уж во всяком случае не одной. Дом привидений…
А если Йенс был в этом доме в тот день? А может, он все еще там?
Мама, приходи скорее. Забери меня.
Я сошла с ума. Я не имею права на такие мысли.
Она спустилась к хижине, вошла и, подумав, заперла наружную дверь.
15
Утро вторника выдалось пасмурным и холодным. Дул сильный ветер, и Герлофу пришлось пережить большое унижение: он был вынужден воспользоваться помощью персонала. Буэль и Линда проводили его да «форда» – ноги не слушались.
Им стоило немалых усилий провести его по двору, и он это чувствовал, но ничем помочь не мог. Сжимал в одной руке портфель с бумагами, в другой палку – вот и все, что было в его силах.
Унизительно до слез, но что делать… Какие-то дни он свободно передвигался без посторонней помощи, а иногда – как сегодня. Суставы словно окоченели. И заранее не угадаешь, но в такие осенние холодные дни всегда можно ждать. Срам, да и только.
Юлия вышла, открыла пассажирскую дверцу, и Герлоф с трудом влез в машину.
– И куда собрались? – спросила Буэль.
Все ей надо знать.
– На юг, – сказал он. – В Боргхольм.
– К ужину вернетесь?
– Очень может быть – Герлоф захлопнул дверцу. – Поехали.
Он очень надеялся, что Юлия не заведет разговор о его болячках.
– Буэль, похоже, и вправду о тебе заботится, – сказала Юлия, отпуская сцепление.
– Ответственность. Если со мной что-то случится, отвечать ей… Не знаю, слышала ли ты – какой-то выживший из ума пенсионер исчез в альваре. На юге где-то… Полиция с ног сбилась.
– Да, по радио говорили. Я в машине слышала. Но мы-то в альвар не собираемся?
– Ну нет. Едем в Боргхольм. У нас там три встречи. Не одновременно, по очереди. Одна из них с человеком, который послал мне сандалик Йенса. Ты ведь хочешь с ним поговорить?
Юлия кивнула и коротко глянула на отца.
– А кто остальные?
– Еще один мой друг. Йоста Энгстрём.
– А третий?
– Ну, третий – особый случай.
Юлия законопослушно остановила машину перед знаком «стоп», хотя в обозримом пространстве не было ни машин, ни людей, ни тем более полицейских.
– Почему ты вечно говоришь загадками, Герлоф? Набиваешь себе цену?
– Ну нет, – быстро ответил он.
– А я думаю – да. – Они доехали до поворота на боргхольмское шоссе. – Хочешь показаться значительным.
– Я не набиваю себе цену. Просто любую историю надо рассказывать по порядку. Раньше так и делали. Никто никуда не торопился, а теперь всем некогда.
Юлия промолчала. Слева появился бывший железнодорожный вокзал. Она вспомнила рассказ Астрид – здесь где-то Нильс Кант проходил в тот жаркий послевоенный день, когда он застрелил полицейского по имени Курт Хенрикссон.
Герлоф все это прекрасно помнил. Сначала убитые в альваре немецкие солдаты, потом убийство полицейского. Убийца не пойман. Сенсация, занимавшая первые полосы газет даже в то богатое событиями время.
Репортеры не только писали отчеты о событиях, они пускались в пространные рассуждения о росте преступности на Эланде. Герлоф тогда был в Стокгольме – оформлял возвращение в гражданское судоходство, так что вначале видел только короткую заметку в крупнейшей шведской газете «Дагенс Нюхетер». Собрали чуть не всю полицию из Южной Швеции, но Нильсу удалось ускользнуть.
Сейчас поезда уже не ходят, даже полотно сняли, а марнесский вокзал переоборудовали в жилой дом. Летний, само собой. Для туристов.
Герлоф смотрел на вокзал, пока он не скрылся из виду. Задумчивость его прервал какой-то необычный звук. Он тревожно посмотрел на Юлию – не случилось ли что с двигателем? Но Юлия спокойно достала из сумочки мобильный телефон, тихо поговорила с кем-то пару минут и нажала кнопку отбоя.
– Никогда не пойму, как эта штука работает, – сказал Герлоф.
– Какая штука?
– Телефоны без проводов. Мобильники, как их теперь называют.
– Как работает? Жми кнопки и разговаривай в свое удовольствие… Лена звонила. Просила передать привет.
– Спасибо, приятно слышать. Что хотела?
– Больше всего она хочет, чтобы я вернула ей машину. Все время названивает. – Юлия сжала руками баранку. – Это, между прочим, и моя машина, но ее это не интересует.
– Вот как…
Дочери, оказывается, живут не так мирно, как он полагал. Мать бы точно сумела это поправить, если бы жива была, а он… он даже не знает, с какой стороны подступиться.
После телефонного разговора Юлия долго молчала, а Герлоф попросту не мог придумать, с чего начать разговор.
Через четверть часа они въехали в Боргхольм.
– Куда теперь?
– Прежде всего попьем кофе.
В квартире Йосты и Маргит Энгстрёмов на южной окраине Боргхольма было тепло и уютно. Ошеломляюще красивый вид с балкона на развалины средневекового замка по другую сторону широкого луга. Замок стоял на крутом обрыве, поросшем неизвестно как зацепившимися огромными лиственными деревьями. Один из загадочных боргхольмских пожаров в начале девятнадцатого века уничтожил крышу, оконные переплеты и вообще все, что могло гореть. Остались только величественные стены и пустые глазницы окон, которые всегда наводили Герлофа на мысль, что замок похож на гигантский череп. Раньше коренные жители Боргхольма недолюбливали это мрачное строение – до тех пор, пока из никому не нужных развалин замок не превратился в туристский аттракцион. Древние руины. В свое время островитян заставили строить этот замок – королевская прихоть, стоившая коренным жителям много крови, пота, разочарований и загубленных жизней. Материк всегда высасывал из Эланда все соки.
Юлия стояла на балконе и молча рассматривала руины.
– В каменном веке с этого обрыва сбрасывали отживших свое стариков, – неожиданная реплика Герлофа прозвучала почти как совет. – Так люди говорят. Еще задолго до того, как соорудили этот замок. И до того, как начали строить дома престарелых.