Вспомнить не удалось.
Швед встает, опершись на подлокотники шезлонга. Смотрит на полыхающий зарницами горизонт и переводит взгляд на Нильса.
– Хочешь вернуться домой, Нильс? Домой, в Стенвик? На Эланд?
Нильс медленно, стараясь не показать волнения, кивает.
– Могу это организовать. У тебя начнется новая жизнь, Нильс.
22
– Я тебя ни в чем не обвиняю, Герлоф, – медленно, чуть не по слогам, произнес Леннарт, – но ты вбил своей дочери в голову, что Нильс Кант жив и что он живет в доме своей матери Веры. И что не кто иной, как он, Нильс Кант, похитил ее сына в альваре.
За окном марнесского дома престарелых уже начинало темнеть. Герлоф опустил глаза, как провинившийся школьник.
– Может, я и намекал на что-то подобное, – сказал он после паузы. – Но я ни словом не обмолвился, что Нильс живет в доме матери. Только предположил – может, он и жив.
Леннарт безнадежно вздохнул. Он стоял посреди комнаты, как памятник полицейскому, – в полном обмундировании. Приехал официально сообщить отцу, что дочь его находится у Астрид в Стенвике, что ей накануне наложили гипс и сделали перевязки в боргхольмской больнице.
– И как она? – виновато спросил Герлоф.
– Подвернула правую ногу, растянула связки. Или порвала. Сломанная ключица, перелом в лучезапястном суставе. Сотрясение мозга. – Леннарт опять вздохнул. – Могло быть, как я уже говорил, и хуже. А могло и вообще ничего не быть… если бы она, извини за выражение, не поперлась в этот дом.
– Ей могут предъявить обвинение?
– Кто? Должно быть заявление. Я подавать не буду, а хозяева тем более.
– Ты с ними говорил?
– Нашел племянника Веры в Векшё. Позвонил ему, как раз перед тем, как ехать к тебе. Младший кузен Нильса. Он уже много лет не был в Стенвике и совершенно уверен, что не только он, а вообще никто из родни там не был. Вилла принадлежит нескольким смоландским родственникам, а они никак не могут прийти к соглашению, кто будет платить за ремонт.
– Я так и думал… – Герлоф поднял голову и посмотрел на полицейского. – Кстати, Леннарт, я никогда не говорил Юлии, будто я думаю, что Нильс Кант жив. Я говорил, что кое-кто так считает.
– Кто это – кое-кто?
– Например, Эрнст… – Герлофу не хотелось впутывать Йона. – Эрнст Адольфссон считал, что Нильс жив и что это он убил Йенса в альваре. Так что Эрнст пытался…
– Частные детективы… – прервал его Леннарт с усталой усмешкой. – Всегда найдется кто-то, кто считает, что полиция совершенно не умеет раскрывать преступления и что они-то уж точно справятся с этим делом куда лучше. Эскимосы учат папуасов, как спасаться от жары.
Герлоф хотел было ответить такой же насмешкой, пройтись по поводу полиции, но, как назло, ничего в голову не пришло.
– А вот то, что кто-то и в самом деле был в доме Веры, – совсем другой вопрос.
Герлоф посмотрел на него с изумлением.
– Что?
– Дверь взломана. А на втором этаже… спальный мешок, остатки еды… и на стене – газетные вырезки. И подвал весь перекопан.
Герлоф задумался.
– А ты хорошо осмотрел дом?
– Вчера очень бегло, – покачал головой Леннарт. – Посчитал, что важнее отвезти твою дочь в больницу. Но сегодня утром…
– Правильно посчитал. Прими благодарность отца.
– Пока она у Астрид. Сегодня утром я опять там был, прямо перед тем, как ехать сюда… Юлии очень повезло – керосиновая лампа упала посередине каменного пола. Если бы у стены – весь дом сгорел бы.
– А что с подвалом? Там закапывали что-то? Или выкапывали?
– Трудно сказать. Скорее, выкапывали. Или просто копали.
– Домушники обычно не копают… И ночевать, как правило, не остаются.
Леннарт безнадежно покачал головой.
– Опять играешь в частного сыщика?
– Да нет, какие игры… Так, мысли вслух. И вот что я думаю…
– Что ты думаешь?
– А думаю я вот что: в вилле побывал кто-то из Стенвика.
– Герлоф…
– Ты же сам знаешь – сейчас там можно делать все что угодно. Никто ничего не видит.
– Напиши в газету. Крупные недостатки в работе местной полиции.
– Никто и ничего не видит… но есть кое-что, что люди, как правило, замечают. Чужаков. Незнакомцы с лопатами, неизвестная машина… точно бы заметили. А на этот раз никто и ничего не видел, насколько я знаю.
Леннарт задумался.
– А кто, собственно, живет в Стенвике круглый год?
– По пальцам пересчитать.
– Мне нужна твоя помощь, Герлоф, – сказал Леннарт после недолгого раздумья. – Только не как сыщика. Ни в коем случае! А вот кое-какие факты ты можешь проверить. Я нашел несколько коробочек из-под снюса в подвале и под лестницей. Все пустые. Вряд ли они лежат там со времен Веры Кант.
Он сунул руку в карман и достал сначала блокнот, потом прозрачный пластиковый пакет, где лежала круглая золотистая коробочка величиной с хоккейную шайбу.
– Я снюсом не пользуюсь.
– Знаю. А кто в Стенвике пользуется?
Герлоф помедлил. Он не любил иметь дела с полицией. Но какой смысл стараться утаить то, что легко узнать и без его помощи?
– Есть один человек.
И он назвал имя. Леннарт записал и благодарно кивнул – спасибо, Герлоф. И не только кивнул, а и произнес:
– Спасибо за помощь.
– Если ты к нему поедешь, возьми меня. Я бы с удовольствием его навестил.
Леннарт открыл было рот, но Герлоф не дал ему ничего сказать.
– Я сегодня куда лучше. Могу ходить сам. Если я с тобой, он будет откровеннее. В этом я уверен.
Леннарт вздохнул.
– Надевай пальто, – сказал он. – В программе – автомобильная прогулка.
– Как хорошо ты сказал, Йон. – Герлоф заметил удивленный взгляд друга и добавил: – Ну… на похоронах Эрнста.
Йон сидел напротив него в своей маленькой кухне, покачиваясь на стуле – вперед-назад, вперед-назад. Явно нервничал. Молча кивнул: спасибо, сказал и сказал. Причину его нервозности искать было не надо: за столом сидел не кто иной, как Леннарт Хенрикссон в полной полицейской выкладке. Без четверти шесть, за окном уже темно. Глубокая осень.
На столе лежала пустая коробочка из-под снюса.
– Значит, опять взялись за эту старую историю…
– Взялись… да, можно сказать, взялись, – пожал плечами Леннарт. – Мы бы хотели поговорить с Андерсом, если, конечно, это его коробочка. Если это так, то это именно он ночевал в вилле Кантов, именно он копал в подвале, именно он повесил газетные вырезки про Нильса Канта и Йенса Давидссона. И если это в самом деле так… в общем, надо с ним встретиться и поговорить. Спросить, где он был, когда пропал Йенс.
– А его и спрашивать не надо, – сказал Йон. – Я могу ответить.
– Вот как? – Леннарт потянулся за блокнотом. – Тогда отвечай.
– Здесь он был.
– В Стенвике?
– В Стенвике.
– И ты был вместе с ним? Ты можешь обеспечить ему алиби?
– Столько лет назад, – пожал плечами Йон. – Точно, конечно, не вспомню… но вечером мы вместе с другими прочесывали берег.
– И я вас там помню, – вставил Герлоф.
Многое, конечно, забылось, и был он тогда в таком состоянии… странно, что вообще что-то запомнил. Но эту картину он видел перед собой совершенно четко: Йон и Андерс бок о бок идут по каменистому берегу. Сколько лет тогда было Андерсу? Около двадцати?
– А днем? Что делал Андерс днем?
– Не помню… Что-то делал. Куда-то ходил, – вяло сказал Йон. – Но одно могу сказать точно: Йенса он не видел, Герлоф. Ты сам знаешь, Андерс добрейший парень. Мухи не обидит.
– Никто на него и не думает, – успокоил его Герлоф.
– В любом случае с ним надо поговорить. – Леннарт отложил блокнот с записями. – Он здесь?
– В Боргхольме. Еще вчера уехал, сразу после похорон.
– Он там живет?
– Иногда. С матерью. А иногда здесь, со мной. Как захочет. Прав у него нет, ездит на автобусе.
– А сколько ему сейчас лет?
– Сорок два.
– Сорок два? И живет с родителями?
– А это что, преступление? И потом, здесь у него есть свой дом. – Йон, не поворачиваясь, показал большим пальцем куда-то за спину. – Прямо здесь, позади моего.
– Я думаю, самое время сказать, – осторожно начал Герлоф, – самое время сказать, что Андерс не совсем обычный парень. Можно, Йон? Добрейшая душа, всегда готов помочь… но не совсем обычный.
– Я с ним встречался пару раз, – сказал Леннарт. – Ничего такого необычного не заметил. По-моему, он вполне предсказуем.
Йон перестал качаться на стуле и сидел теперь прямо, точно палку проглотил.
– Андерс немного сам по себе, – сказал он. – Думает много, но почти не говорит. Ни со мной, ни с кем другим. Но зла в нем нет.
– Помнишь точно, где он живет?
Йон назвал номер дома на Чёпмансгатан. Леннарт кивнул, черкнул в блокноте и встал.
– Спасибо, Йон. Извини за беспокойство. Едем в Марнес.
Последняя фраза была адресована Герлофу, который все больше чувствовал себя вторым полицейским.
Это ему совсем не нравилось. Он заметил, как по мере разговора нарастает страх в глазах Йона. Власть, ястребом кружащая над маленькими людьми, заметила их, его и Андерса, обитателей пустынного острова, и теперь не спускает с них глаз.
– Зла в нем нет, – повторил Йон.
– Ничего страшного, Йон, – тихо сказал ему Герлоф по пути к двери. – Вечерком поговорим по телефону, ладно?
Йон, не поворачиваясь к нему, кивнул – он неотрывно, как загипнотизированный, смотрел на задержавшегося в дверном проеме Леннарта.
– Поехали, Герлоф.
Тон приказа. Герлоф уже не ощущал себя полицейским, скорее собачкой, в чью обязанность входит подчиняться хозяину. Но он послушно встал и поплелся к дверям. Надо бы зайти к Астрид навестить дочь… В другой раз.
Герлоф никак не мог унять дрожь в ногах. Опять появилась тяжелая ломота в суставах. Он постарался идти побыстрее – из-за двери его комнаты слышались телефонные звонки. Не думал, что успеет, а все же успел.
– Давидссон?
Йон. Герлоф тяжело сел на постель. Йон молчал.
– Ты поговорил с Андерсом? – спросил Герлоф.