Нильс медленно кивнул.
— Ну, тогда я могу это устроить, — ответил швед. — Выдадим тебе, как на тарелочке, новую жизнь.
22
— Пойми меня правильно, Йерлоф, я тебя ни в чем не упрекаю, — неторопливо говорил Леннарт, — но в результате твоя дочь верит, что Нильс Кант вовсе не умер и живет в старом доме Веры. Ты ее убедил в том, что Кант схватил ее сына на пустоши.
Была вторая половина дня, приближался вечер. Йерлоф сидел за своим письменным столом в Марнесском приюте. Он старался не смотреть на Леннарта, а упорно, как нашкодивший школьник, разглядывал пол.
— Ну ты в общем-то в чем-то, наверное, прав, — сказал он наконец. — Но я никогда не говорил, что Нильс прячется в Верином доме. Но вот насчет того, что он может быть жив…
Леннарт только вздохнул. Он стоял посередине комнаты, на этот раз, как обычно, в форме и смотрел на Йерлофа. Он приехал в дом престарелых, чтобы сказать, что с Джулией все в порядке после того, как ей наложили гипс и обработали ссадины в Боргхольмской больнице, и сейчас она в Стэнвике у Астрид.
— Как она себя чувствует? — тихо спросил Йерлоф.
— Трещина в правой ноге, сломано запястье, ключица, было сильное кровотечение из носа, сотрясение и синяки, — доложил Леннарт, опять вздохнул и добавил: — Как я уже сказал, могло быть хуже: она себе и шею могла свернуть. Хотя, с другой стороны, могло быть и лучше… Если бы она плюнула на все это дело и вообще не заходила в дом Веры Кант.
— Ее что, теперь привлекут, — спросил Йерлоф, — за взлом?
— Нет, — сказал Леннарт, — я, по крайней мере, не собираюсь. Владельцы дома тоже вряд ли.
— Ты с ними разговаривал?
Леннарт кивнул:
— Мне повезло, я дозвонился до племянника Веры в Вексшё, как раз перед тем, как сюда ехать. Нильсу он приходится кузеном… Сам он не был в Стэнвике уже много лет и сказал мне, что никто из родственников тоже сюда не ездил. Смоландская родня Веры считаются владельцами виллы, но у них нет абсолютно никакого желания ею заниматься.
— Я подозревал что-нибудь такое, — произнес Йерлоф. Потом он покачал головой, посмотрел на полицейского и сказал: — Я никогда не говорил Джулии, что уверен, будто Нильс Кант жив, Леннарт. Я рассказал ей только то, что есть такие, которые верят в это.
— А кто именно? — спросил Леннарт.
— Ну, скажем, Эрнст, — ответил Йерлоф. Он не стал упоминать Йона Хагмана, чтобы не привлекать к нему внимание полицейского. — Эрнст Адольфссон верил в это, как и в то, что именно Кант убил Йенса на пустоши. Эрнст пытался убедить меня…
Леннарт устало посмотрел на Йерлофа.
— Частные сыщики, — перебил он его. — Обязательно находятся люди, которые убеждены, что лучше, чем мы, полицейские, знают, как надо расследовать преступления.
Йерлофу очень хотелось найти подходящую к месту шутку, но, как назло, в голову ничего путного не приходило.
— Но все же кое-что интересное есть. Не домыслы, а факт — в доме Веры Кант действительно кто-то был, — продолжил Леннарт.
Йерлоф заинтересованно посмотрел на полицейского.
— Как так? — спросил он.
— Дверь взломана, и этот неизвестный оставил следы на втором этаже: вырезки, пришпиленные к стене, старый матрац и спальный мешок. А погреб весь перерыт.
Йерлоф задумался.
— А ты обыскал дом?
— Да так, осмотрелся, — ответил он. — У меня тогда другая забота была — поскорее отвезти твою дочь в больницу.
— Спасибо. Как ее отец, я тебе очень благодарен.
— После того как я оставил ее у Астрид, я заходил в дом Веры Кант перед тем, как ехать сюда. Джулии повезло: лампа, которую она уронила, разбилась о каменный пол, а вот если бы попала на стену, все бы полыхнуло.
Йерлоф кивнул.
— Ну что там насчет погреба? — спросил он. — Там что-то выкапывали или, наоборот, закопали?
— Трудно сказать. Мне кажется, скорее выкапывали или просто зачем-то рыли.
— Что-то я никогда не слышал, чтобы обыкновенные воры в погребах копали, — произнес Йерлоф, — а тем более с ночевкой оставались.
Леннарт с тем же усталым выражением на лице посмотрел на него.
— Ну вот, ты опять играешь в Шерлока Холмса.
— Да нет, это только мысли вслух. И вот что я думаю…
— Ну и что же? — неторопливо спросил Леннарт.
— Я — так прикидываю, что там, на вилле, побывал кто-то из Стэнвика.
— Йерлоф…
— Здесь, у нас, тихо, никто не помешает, делай что хочешь. Ты это тоже прекрасно знаешь. Кто тебя увидит? Вокруг почти никого нет.
— Подписываюсь под каждым словом. Ну и что? — сказал Леннарт.
— Но есть одна вещь, которую люди всегда замечают, — это чужих. Ты только представь себе: в Стэнвике появляется чужая машина, и из нее вылезает человек с лопатой, потом он спокойненько идет в дом Веры Кант. Как ты себе это представляешь? Даже в Стэнвике его бы обязательно заметили. А все прошло шито-крыто, никто ничего не заподозрил.
Леннарт задумался.
— А по-настоящему, кто там сейчас живет, я хочу сказать, круглый год? — задал он вопрос.
— Немногие, можно по пальцам пересчитать.
Леннарт помолчал некоторое время и потом сказал:
— Мне может понадобиться твоя помощь, Йерлоф, — и быстро добавил: — Но меня не интересуют домыслы, мне нужны факты. Я кое-что нашел в погребе. — Он запустил пальцы в карман формы. — Я нашел пакетики со снусом в погребе у окна и под лестницей, все использованные. Очень сомнительно, что они от Веры Кант остались.
Пакетик со снусом был упакован в прозрачный пластик. Одновременно Леннарт вынул свой блокнот.
— Я снусом не балуюсь, — заверил Йерлоф.
— Я знаю, но, может быть, ты вспомнишь, кто в Стэнвике его употребляет?
Йерлоф немного подумал и потом кивнул. Не было никакого смысла пытаться скрывать от полиции очевидные вещи, все равно они рано или поздно докопаются.
— Я знаю только одного.
И потом он назвал Леннарту имя. Полицейский записал его в блокнот и кивнул.
— Спасибо за помощь.
— Если ты собираешься ехать к нему, то возьми лучше и меня с собой.
Леннарт открыл было рот, собираясь что-то возразить, но Йерлоф быстро проговорил:
— Я нормально себя сегодня чувствую. Я уже хожу, и с головой у меня в порядке. Но если он увидит нас вместе, то ему будет спокойнее и он расскажет больше, — я в этом уверен.
Леннарт вздохнул:
— Ну тогда давай надевай пальто, пойдем прокатимся.
— Хорошо ты сказал, Йон, я имею в виду на похоронах Эрнста.
Йерлоф сидел за столом напротив Йона в его маленькой кухне в Стэнвике. Йон промолчал и только кивнул в ответ. Он откинулся на спинку стула, потом качнулся вперед. Йона разбирало любопытство, — Йерлоф это ясно видел. Почему — было нетрудно понять, ведь за столом находился еще и третий — Леннарт Хенрикссон. За окном кухни совсем стемнело, хотя пробило лишь без четверти шесть. Пакетик со снусом лежал на столе.
— Ну и что вы хотите здесь наскрести? — спросил Йон.
— Наскрести… — протянул Леннарт и пожал плечами. — Но если это снус Андеша, то мне хотелось бы с ним поговорить. Потому что тогда выходит, что он ночевал в доме Веры Кант, копал в погребе и оставил после себя кучу вырезок про Нильса Канта и Йенса Давидссона. И есть еще один вопрос, мне бы тоже очень хотелось получить на него ответ: где находился Андеш в тот день, когда пропал маленький Йенс?
— Андеш вам для этого не нужен, — заверил Йон. — Я могу и сам сказать.
— Хорошо, — сказал Леннарт. Он достал блокнот и ручку. — Тогда рассказывай.
— Он был здесь, — быстро ответил Йон.
— Где здесь, в Стэнвике?
Йон кивнул.
— Следовательно, и ты находился тоже здесь. Ты можешь подтвердить его алиби на тот день?
Йон пожал плечами:
— Много лет прошло, я не очень хорошо помню. Но вечером мы точно были там, на берегу, и искали вместе со всеми, вдвоем. Я хорошо помню.
— И я, — подтвердил Йерлоф.
Наверное, многие события того дня и вечера Йерлоф успел позабыть, но эту картину он очень ясно видел перед собой до сих пор: Йон и его сын, которому тогда, должно быть, было лет двадцать, бок о бок шли вдоль берега.
— Вечером, это понятно, — сказал Леннарт. — А после обеда что делал Андеш?
— Да не помню я, — бросил Йон, — дома его, по-моему, не было, но я уверен: он не подходил к дому Йерлофа. — Йон посмотрел на друга. — Андеш не злой, Йерлоф.
Йерлоф кивнул:
— Я в этом не сомневаюсь.
Леннарт продолжал записывать.
— Во всяком случае нам надо с ним поговорить. Твой сын здесь?
— Нет, он сейчас в Боргхольме, уехал туда вчера после похорон.
— Он что, там живет?
— Да, у своей мамы, но чаще здесь, у меня. У него полное право поступать так, как он хочет. Он не водит машину, поэтому поехал на автобусе.
— А сколько ему сейчас лет?
— Сорок два.
— Сорок два… и живет у родителей? — удивился Леннарт.
— Ну и что, разве это преступление?
Йон махнул рукой, показывая большим пальцем куда-то себе за плечо:
— И у него здесь свой собственный дом, прямо за моим.
— Мне кажется, — осторожно начал Йерлоф, — что Андеш несколько отличается от других. Мы же можем так сказать, Йон? Он хороший, вежливый, работящий, но немного другой.
— Я пару раз встречал Андеша, — сказал Леннарт. — По-моему, нормальный малый, совершенно вменяемый.
Йон поднял голову и, глядя прямо перед собой, произнес:
— Андеш сам по себе, он много думает и не любит говорить ни с другими, ни со мной. Но в нем нет ничего плохого.
— Так, адрес, — перебил его Леннарт.
Йон назвал номер дома и квартиры на Чёпмансгатан, Леннарт записал.
— Хорошо, — сказал он, — не будем тогда больше тебе надоедать, Йон. Поедем обратно в Марнесс.
Последняя фраза была обращена скорее к Йерлофу, потому что тому стало казаться, что он тоже полицейский и при исполнении.
Чувство оказалось очень неприятным. Йерлоф заметил, как во время разговора в глазах Йона появился ужас оттого, что Их Величество Власть, которая кружила где-то высоко, как ворон,