– Да, – я покачал головой, – придумают же…
– А что, не так разве?
Я выдержал паузу, затем снисходительно сказал:
– Видишь ли, у его отца возникли некоторые проблемы. Ну, раньше, до того как его сюда перевели. Бизнес-свойства проблемы. Он был вынужден даже город поменять. А Упыря… ну, то есть Дениса, вроде как выкрасть пытались. Это давно было, но отец его на всякий случай не хочет, чтобы пацан один оставался. Вот меня и упросил.
– Так ты что, телохранитель, что ли?
– Да не, какой я телохранитель… так, на всякий случай присматриваю. Чтобы с парнем ничего не случилось, я же говорю.
– Присматриваешь, значит?
Кажется, Катька не поверила. Как-то левая щека у неё презрительно дёрнулась, но слегка, самую малость.
– Угу.
– И почём нынче рыбка? – ехидно осведомилась Катька.
– Ни почём. Я же не за деньги, а просто, попросили. У его папашки брат родной в Москве в одном вузе ректором, так что вот.
Это я сейчас выдумал. Экспромт, так сказать. Сказал с наивозможной небрежностью.
– Нормально… – Катька кивнула уже без ехидства. – Нормально. Только он какой-то… Противный.
– Привыкай, теперь он в нашем классе учиться будет.
– Он же маленький! – удивилась Катька.
– Это он с виду маленький, на самом деле он наш ровесник. Просто… ну…
Я огляделся.
– Он это… больной. Что-то эндокринологическое. Нельзя больше трёх килограммов поднимать. Жалко пацана, короче.
– Ясно. А я думала, что ты к нему в холуи записался.
Промолчал. А что мне было сказать? Я бы и дальше молчал и наливался злобой, но тут из темноты вывалился Вырвиглаз, как нельзя кстати.
– Как это трогательно! – просюсюкал он. – Милые клянутся в вечной любви над гробом Бэмби…
– Чего концерт не слушаешь? – Я отошёл от камня, с независимым видом привалился к сосне.
– Всё, концерт накрылся, – сообщил Вырвиглаз. – У Пятака струны порвались, он всех подальше послал, теперь там диско-шмиско играет.
Я прислушался. «Маркус Вольф» больше не звучал, по парку действительно распространялось что-то приторно-карамельное, ты меня не полюбила – нечего любить дебила. Как раз те самые труселя.
– Так и знал, что вы тут. – Вырвиглаз плюнул на камень. – Романтики. А я к тебе, Леденец, между прочим. По делу. Там не успел сказать, а сейчас вот…
– Зачем? – не понял я.
– За бронепоездом, – ответил Вырвиглаз. – У меня к тебе конкретное предложение – пойдём в батор.
Катька скептически хмыкнула. Всё-таки скот. Не мог потом со своим батором, вот так, при Катьке…
– Зачем? – опять тупо спросил я.
– Ты чего? – хохотнул Вырвиглаз. – Не знаешь, зачем в батор ходят? Сегодня «Вольфы» выступали – это раз. Внеочередной дискач – это два. Все баторцы тут собрались, могу поспорить. А баторки у себя – они тяжёлую музыку не уважают. Так что батор в полном нашем распоряжении!
Катька громко прищёлкнула языком.
– Какое везение! – сказала она. – Какая удача! Спешите, может, чего обломится…
– А эту дуру, – Вырвиглаз кивнул на Катьку, – эту дуру брось, на фиг её.
Катька рассмеялась.
– В батор, в батор, в батор! Пойдём.
– Прямо сейчас?
– Не, блин, завтра! Конечно, сейчас. Пойдём-пойдём, давно же собирались.
Вырвиглаз толкнул меня плечом и поковылял по дорожке.
Катька смотрела на меня.
Я стоял. Привалился к сосне загривком, чувствовал, как воротник вляпался в смолу.
– Ну, чего стоишь? – спросила меня Катька. – Давай, поспешай. Батор ждёт своих героев. Беги, вы давно же собирались.
– Да пошла ты, – сказал я ей.
– Даже так? – удивилась Катька.
– Даже так.
Я отлепился шиворотом от смолы и попёр по дорожке.
Злость окончательно сконцентрировалась в основании черепа, злость вела вперёд, в голове у меня будто что-то вскипело, словно стрельнуло в мозг концентрированным микроволновым зарядом, темнота и та стала бордово-злой.
Навстречу катили мотоциклы, все с фарами и с фырканьем – «оппозиты», но не наши, наших я знаю всех. Я для интереса посмотрел на спину лидера, Zebliaki Motorcycles на фоне двух револьверов. Понятно, зверье из Зебляков, я посторонился, сдвинул чуть на правую часть дорожки, «Зебляки» были реальной бандой, плющили всех, операторы машинного доения. А Вырвиглаз пёр, как торпеда «Шквал», «Зебляки» его почему-то объезжали.
Достали. Вообще достали. Тварюги.
Глава 16Батор
– У них же туберкулёз… – с сомнением сказал я.
– Да ерунда, – успокоил меня Вырвиглаз. – Тубер только к доходам прилипает, к нам не прилипнет.
– А на фиг тебе они? Зачем? Других, что ли, не находишь?
– Как это на фиг?! – горячился Вырвиглаз. – Все пацаны в батор ходят! Кто в батор не ходил – тот не мужик. Ты ходил вот?
– Не…
– Потому ты и лошандер такой. Я уже пять раз ходил, нормально там, реально.
– Сам ты лошандер…
– А ты лошидзе, – ответил Вырвиглаз.
Я не стал вступать в спор, начнёшь спорить – и узнаешь, что ты не только лошок и лошагер, но ещё и лошко, лошпен, лошуга, лошинда, ну и так далее.
Ни в какой батор мне не хотелось идти. Я туда не ходил и ходить не собирался, баторские девчонки у меня никаких чувств не вызывали. Но тут уж так получилось. Катька…
Ну, короче, теперь отказываться было глупо. И к тому же я хотел сделать это назло.
Батор за городом. Как раз между городом и кладбищем, в лесу, может, я уже рассказывал. Там кедровая роща, довольно большая, в ней и устроены корпуса. Построено ещё до войны, раньше тут был противогазовый завод, а потом его перенесли за линию и привезли сюда туберкулёзников. С тех пор они тут и живут, отравляют окрестности. Сначала население наше немножко протестовало, потом плюнули, привыкли.
Я однажды видел паспорт баторца, так у него там написано, что он здесь родился. То есть они наши земляки. Забавно? Если подумать, у нас в городе много взрослых баторцев живёт, они не воспринимаются как баторцы, потому что они взрослые, люди как люди.
Мы шагали по тёмной лесной тропинке, было довольно страшно, к тому же трусливый Вырвиглаз для поднятия собственного духа принялся пересказывать все виденные им фильмы ужасов. И в большинстве этих фильмов главные герои почему-то путешествовали по ночным лесам, степям и заброшенным зданиям.
– Тогда он вдруг почувствовал, что за ним кто-то идёт. Такие мягкие-мягкие шаги и странный скрежет…
Я терпеливо всё это слушал, ожидая, когда Вырвиглаз сам испугается своих рассказов и заткнётся. Но он не заткнулся, а перешёл на другую тему.
– Слушай, Леденец, – сказал он неожиданно, – я чего у тебя хотел спросить? Ты с каких помидоров с этим Денисом связался? У нас на отработке Кузьков говорил, что тебя к нему вроде как приписали…
Спокойно, сказал себе я. Никаких нервов, никаких оправданий. И откуда они всё знают…
– Баран ты, Вырвиглаз, – зевнул я. – Ты вот думаешь…
Я презрительно плюнул.
– А мне плевать, что ты думаешь, я и так знаю, что твой больной ум уже успел навоображать. Только всё это не так. Совсем не так.
– Не так? – Вырвиглаз остановился и уставился в звёздное небо.
– Видишь ли, дружище Вырвиглаз, – сказал я. – Дело тут в следующем. Ты же знаешь, отец Дениса – он теперь в электросетях самый бугристый. Так вот, как они сюда приехали, так он моего отца очень сильно просил, чтобы я за этим Денисом присмотрел. У него чего-то с лёгкими…
– Тоже баторец, что ли? – презрительно спросил Вырвиглаз.
– Да при чём здесь баторцы? У них тубер, а у Дениса этого коллапс. Неконтролируемый коллапс лёгких.
– Что?
– Коллапс лёгких. Лёгкие ни с того ни с сего схлопываются, – пояснил я. – А сердце останавливается. Часы у него на руке видел?
– Ну.
– Это не часы, это прибор такой. Если с лёгкими начинаются проблемы, он начинает пищать.
– Ну а ты зачем? Если у него там есть специальный прибор, на фиг ты?
– Баран ты, Вырвиглаз, ещё раз тебе скажу, никакой фантазии. Прибор только пищать начинает, а кто врачей вызывать будет?
– У тебя же нет мобильного, – усмехнулся Вырвиглаз. – Как ты врачей вызывать будешь?
– У меня нет, у него есть. Достану из кармана и позвоню. Понятно?
– Понятно.
– Вот и хорошо. Хотя меня всё это поддостало… – Я сделал усталое лицо. – Но кто ж от «Соньки» откажется…
– От второй?
– От третьей, – хмыкнул я. – И плазму в придачу.
Вырвиглаз поскучнел.
– Но плазму, это если до Нового года буду приглядывать. А так только «Соньку». Не знаю, мне до Нового года не хочется, муторно…
– Слушай, а давай с тобой поменяемся, – вдруг перебил меня Вырвиглаз.
– В смысле?
– Ну, в смысле я буду за ним присматривать. А ты будешь жить-поживать. Мне не влом…
– Не, – я помотал башкой, – поздняк метаться, все билеты проданы. Чего я, дурак, что ли, отказываться?
– Ну да, – покивал Вырвиглаз. – Это точно…
Вырвиглаз замолчал, и дальше мы шагали в тишине и в темноте.
Батор появился неожиданно, Вырвиглаз столкнул меня с тропинки и затащил в глубь леса.
– Пришли, – прошептал он. – Вот он.
Корпусов не было видно, через деревья просвечивались какие-то чудные синие огни, что-то стрекотало, и, как мне показалось, даже вода текла. Вырвиглаз мялся и разглядывал батор через половинку бинокля. Разглядывал и разглядывал, тянул время.
– Ну и что мы тут торчим? – спросил я.
– Да так. – Вырвиглаз закурил. – Отдыхаем. Там лезть придётся, так что лучше нам отдохнуть. Подождать, пока мышцы придут в тонус…
Не нужен был ему тонус, понятно сразу. Надо ему от меня что-то. Вырвиглаз выкурил две сигареты и сказал:
– В Тюмени два придурка взяли и другого придурка украли, у него папашка был бизнесмен. Двадцать тысяч с бизнесмена срубили. Долларов. А потом оказалось, что они его и не крали совсем, а все просто договорились, а бабульки поделили. Вот так.
– Ты к чему это? – спросил я.
– Да так, ни к чему. История.
– Пошёл ты, – сказал я. – Пошёл ты в… Тюмень. Со своей историей.