– Да не, – Вырвиглаз выпустил дым, – я это не к тому, что Дэна надо похитить, ты не так понял…
– А я так и не понял, – помотал я головой.
– Ну правильно. Я это к тому, что надо из него бабла побольше выжать, он вроде как дурак. Ты скажи ему… – Вырвиглаз задумался. – Ты скажи ему, что мы нашли карту Секацкого.
– Зачем?
– Ну как зачем? Скажешь, что нашли карту Секацкого и можем загнать по сходной цене…
– Дерьмовый план, – сказал я. – Если у нас есть карта, то зачем её нам продавать? Проще взять и самому найти. Он, конечно, дурачок, но не до такой степени…
– Ладно, проехали. – Вырвиглаз плюнул. – Нас ждёт великий батор! Ты пойдёшь? Или передумал? К своему этому двинешь?
– Да пойду, пойду, – ответил я.
– Ну пойдём, – Вырвиглаз двинул вправо.
Он шагал медленно, всё время оглядываясь и дергаясь, мы обогнули батор со стороны железной дороги и приблизились к хозяйственному двору. Забора не было. Нет, он когда-то был, хороший такой, с колючкой по верху, но новый баторский директор велел его снести.
– Вон то белое – гараж. – Вырвиглаз указал пальцем. – Сразу за гаражом жилой корпус, надо влезть на гараж, затем по крыше.
– А по-другому?
– По-другому тут никак нельзя, тут все через этот гараж лазают. Пойдём.
– А собаки? – остановил его я.
– Какие ещё собаки?
– Бойцовских пород. Говорят, тут они собак разводят. Помнишь, тогда лаяли…
Вырвиглаз задумался.
– Ну, не знаю… – сказал он. – В детских учреждениях запрещено таких собак держать…
– А зачем они тогда забор поломали?
– Не знаю зачем… Тут рядом. – Вырвиглаз зевнул на гараж. – Быстро побежим. А если что… Короче, если спалимся тут, то прикинемся пьяными. А если дальше застукают – то мы спортсмены, совершаем пробежку.
– В джинсах?
– Да кто там разбирать будет. Ну, вперёд.
И рванул к гаражу. Я поддался стадному чувству и припустил за этим Казановой с разбитой рожей.
Вырвиглаз добежал до стены первым, замер, подпрыгнул и, как большая макака, стал взбираться наверх. Я подумал, что у меня так вряд ли получится. Но оказалось, что лезть по стене легко – в кладке отсутствовало множество кирпичей, и подниматься было несложно, как по лестнице. Через минуту я был на крыше и огляделся.
Светились неприятно синим фонари. Светились окна на третьем этаже. Что-то гудело и булькало в стороне оранжерей. На территории никого не было, расчёт Вырвиглаза оказался точен, видимо, вся мужская часть на самом деле отправилась на «Маркуса». Санаторная школа лежала перед нами, как город, оставленный к разграблению. Вырвиглаз хищно облизнулся и направился на четвереньках к противоположному краю сарая.
Я за ним. Не знаю, зачем я это всё делал, иногда делаешь то, что делать не хочешь. И тоже на четвереньках.
Вырвиглаз неожиданно остановился.
– Что? – испугался я.
– У тебя шоколадка есть? – спросил он.
– Есть хочешь?
– Да это не мне, баран, это этим жабам. – Вырвиглаз кивнул на корпус.
– Шоколадка?
– Ну да, шоколадка! – психанул он. – Все сюда с шоколадками ходят.
– Нет у меня ничего, – сказал я.
– Ладно, у меня две. Ты тут подожди, я сейчас…
На крыше сарая было совсем темно, не видно почти ничего. Вырвиглаз нырнул куда-то в сторону и зашуршал по рубероиду.
– Тут где-то должна быть доска… – бормотал он. – Доска… Ага!
Вырвиглаз подтащил к себе толстую и широкую доску.
– Ну всё, – огляделся он, – поехали.
– А точно сюда надо?
– Сюда, как раз третий этаж. Третий этаж это девчачий, а на втором пацаны живут.
– А на первом?
Вырвиглаз не ответил, напрягся и стал передвигать доску с крыши на подоконник. Я не помогал. Я прикидывал, что станет с нами, если баторцы нас почикают.
Если верить народной молве, ничего хорошего с провинившимися не происходило. Баторцы не придумывали изощрённых способов мести, предпочитая проверенную временем классику. Делали «снежного человека». Ночных визитёров раздевали, мазали гудроном, посыпали прелой рыжей хвоей и отправляли в сторону города.
Мне ничуть не улыбалось быть «снежным человеком». Правда, я быстро бегаю, но ведь всегда могут найтись люди, которые бегают быстрее. И вообще наша персональная война с баторцами стала что-то затягиваться. Надо было вместо себя Упыря послать, что-то я стормознул.
Стекло в раме приглушённо звякнуло, доска плотно пристроилась на подоконнике, Вырвиглаз поднялся с четверенек.
– Ну что, – подмигнул Вырвиглаз. – Двинули…
И он ступил на доску.
Доска сидела плотно, Вырвиглаз в четыре шага перебрался через воздух и прилип к окну. Третий этаж. Свернёшься – ручки-ножки поломаешь. Впрочем, такие мелочи не могли остановить Вырвиглаза. Он половчее ухватился за открытую форточку, потянул раму на себя. Окно отворилось. Вырвиглаз огляделся и спрыгнул внутрь.
– Давай! – громко прошептал он. – Доска крепко держится!
Я стоял на краю крыши. Из открытого окна батора пахло кашей, молоком и топлёным сахаром.
– Ну, чего защемился! Давай!
– Не хочу, – так же громко прошептал я.
– Ты чего? – в голосе Вырвиглаза послышалось настоящее разочарование. – Ты чего, Леденец?
– Ничего. Просто не хочу.
Вырвиглаз секунду думал, затем махнул рукой и исчез в окне. Я остался один на крыше баторского гаража. Чтобы не привлекать внимание, я лёг на спину и стал глядеть между звёзд. И всё время думал, что я здесь забыл? Как-то глупо поссорился с Катькой… Даже не поссорился, а не знаю что. Можно было не ругаться, но почему-то не получилось, поцапались. А я ведь вполне мог и уступить.
Мог, но не уступил, злоба навалилась. А может, так и надо? Чего я всё время всем уступаю, может, не надо никому уступать?
А потом я вдруг подумал, что неплохо бы взять и уронить эту доску вниз. Вырвиглаз прибежит к окну, а перебраться никак. А тут и баторцы подоспеют…
Я представил, как перемазанный гудроном Вырвиглаз будет бежать в сторону города, и на сердце стало теплее. А потом скажу, что доска сама упала…
Из корпуса послышался визг, затем грохот, вроде как стопка кастрюль обвалилась. Потом по второму этажу один за другим стали зажигаться окна, точно какой-то великий тормоз палил по зданию санаторной школы трассерами.
Я поднялся на ноги, подошёл к краю крыши и пнул носком доску.
Тихо. Ничего. Ни вздоха, ни удара, ничего. Доска будто зависла в воздухе. Я хотел посмотреть, не так ли это на самом деле. Но тут снизу грохнуло. И почти сразу в окне появился Вырвиглаз.
– Доска упала… – растерянно сказал я.
Вырвиглаз матюгнулся, взглянул вправо, взглянул влево. Слева тянулся штырь громоотвода.
– Ты что, совсем… – попытался было остановить его я.
Но Вырвиглаз уже встал на подоконник. Крики приближались. Вырвиглаз вытащил из кармана коричневые кожаные перчатки, дотянулся до громоотвода и шустро сполз вниз. Я выглянул из-за края крыши. Вырвиглаз смотрел прямо на меня бледным лицом.
– Валим! Валим! Валим! – крикнул он и исчез.
Мне повезло. Я не провалился в гараж. Не сорвался при спуске со стены, сполз аккуратно, в таких вещах нельзя спешить. Вырвиглаз поджидал внизу. Мы успешно добежали до леса, выбрались на дорогу, а там дальше передвигались трусцой, остановились где-то через километр. Вырвиглаз закурил в очередной раз. На этот раз безо всякого удовольствия, даже с видимым отвращением.
– Что случилось? – спросил я.
– Что-что – спалился дёшево, – ответил Вырвиглаз. – Как щенок прыщавый. И эти…
Он выпустил к звёздам длинную дымную струю. И тут я увидел, что по щеке у него проходит несколько глубоких, но не лишённых изящества царапин. По царапинам сочилась кровь.
– Жаба, – Вырвиглаз провёл рукой по щеке, увидел кровь, облизал, – жаба одна. Я её прижал к комоду слегонца, а она такая, блин… Короче, когти сантиметровые. Расцарапала.
– А шоколадка? Надо было метнуть в неё, а пока она разбиралась бы с шоколадкой, ты бы и действовал. Это же элементарно!
– Да, – Вырвиглаз достал из кармана помятую шоколадку, – я и забыл совсем. А как она мне в рожу вцепилась, а я ей и говорю: ты чего, козявка? А эта корова дёрнулась и на бидоны наткнулась…
– На бидоны? – не понял я.
– Ну да. У них там в казарме ихней вдоль стен бидоны стоят. Доярки, блин, молочное счастье…
Вырвиглаз расхохотался.
– Они не доярки, – сказал я. – Это им просто молоко лосиное привозят. В Кологриве у Шахова лосеферма, а молоко помогает от туберкулёза. И от язвы.
– Оба! – Вырвиглаз достал сигареты. – Оба, жаба! Да ты, наверное, в баторку втрескался! Раз всё про них знаешь! Признавайся, Леденец!
– Да не втрескался я…
Вырвиглаз дымил. Сигарета зловеще освещала его харю.
– Втрескался, жаба, втрескался! Недавно ещё тубером опасался заразиться, а теперь, блин, помидоры какие! Ты втрескался в доярку, жаба! Сегодня не мой день, блин. И доска оборвалась. Пацаны рассказывали, что доска часто обрывается, советовали перчатки брать. Пригодилось. Точно, Слащёв, ты втюхался в баторку! Лосей будете вместе доить! Я прямо вижу, стоят лоси, а вы их доите, доите, доите! А прямо обосрусь сейчас…
Вырвиглаз вдруг исчез. Вот только что он шагал от меня по правую руку, и вот его нет. Я остановился. Откуда-то из-под дорожной насыпи слышался мат и другие слова, более отвратительные, Вырвиглаз умел.
– Эй! – позвал я.
– Что «эй», слетел я…
Дальше опять последовал мат, и Вырвиглаз взобрался на асфальт. Он выглядел не очень плохо, так, немного перепачканно. Для Вырвиглаза перепачканно.
Провалился.
– Так можно и башку свернуть, – Вырвиглаз злобно отряхивался, – куда деньги из бюджета расходуются?! А если бы я шею свернул? Кто бы отвечал?
Вырвиглаз рычал и не знал, как ему побольнее обидеть дорогу. Дорога была неприступна и необижаема в принципе, ничего с ней нельзя было сделать.
Вырвиглаз понял это и резко успокоился.
– Моя тётя провалилась в люк, – сказал он.
– Какая тётя?