И ещё специальный отдельный холодильник для воды, вот так.
Вот такой вот герцог Вильгельм…
Мне, конечно, ничего этого не надо. Ни Секацкого ихнего, ни метеорита, но я подумал, что если действительно удастся найти инфу про метеор, то это будет полезно – сплавлю её Сеньке под каким-нибудь соусом…
Так что решил сходить. Для общей полезности жизни.
В холле стоял большой телевизор. Такого большого я никогда не видел, у матери в «Дружбе» зеркало, так и то, наверное, меньше. В футбол можно на этом телевизоре играть, если боком его положить. Ещё какая-то электроника, много, целыми небоскрёбами. Кажется, аудиосистемы. Разных годов производства, есть и старые совсем. А из одной машины даже электролампы торчали, как в чёрно-белых телевизорах.
– Это хай-энд, – из кухни появился Упырь.
– Чего? – не понял я.
– Настоящая музыка, без примесей. Вот смотри. У меня папа коллекционирует. Вот тут.
Упырь вытащил из-за дивана коробку, а из коробки пластинку. Обычную, чёрную.
– А чего не лазер? – усмехнулся я.
– Лазер – это попсня, американская дискотека. Настоящий звук исключительно на виниле. Для ценителей. Для аудиофилов. Цифровая технология выхолащивает звук, добавляет железа, только настоящие лампы могут предоставить объём…
Он повертел пластинку крайчиками пальцев, изучил на предмет царапин, остался доволен. Аккуратно устроил диск на толстый стеклянный круг, опустил на винил звукосниматель, повернул рычаг. Загорелся старомодный, как на электронных часах, зелёный огонёк, откуда-то, будто отовсюду сразу, послышался звук. Скрипка. Потом… потом мне не удалось определить инструменты. Музыка сначала кралась, затем стала приплясывать, а потом и вообще пустилась в дикий танец, не знаю, с саблями или без. И все это как-то мощно и глубоко… Никогда такого не слышал.
Мне понравилось. Я подумал, что не зря пришёл. Ну, в какой-то степени не зря, а так зря, конечно.
И хай-энд этот выглядел здорово, хотя мне такого и даром не надо. Во-первых, лентяйки нет, а каждый раз, чтобы песню переключить, надо от дивана отрываться. Во-вторых, на одну пластинку много музыки всё равно не влезет, а я хочу, чтобы много её было.
Хотя звучит здорово.
В тот момент, когда музыка начала окончательно беситься, скакать и безумствовать, Упырь ткнул меня в бок твёрдым локтем.
– Чувствуешь? – спросил он. – Сен-Санс. Особенно хороши басы, правда? Сабвуферы на холодной плазме, а кабели с платиновыми…
– Хорошая музыка.
– При чём здесь музыка? – сказал Упырь проникновенно. – Тут же не музыка важна, тут важно звучание!
Я удивился. Мне показалось, что Упырь расшевелился вроде как, я посмотрел на него, но понял, что ничего он не расшевелился. Просто сказал то, что услышал где-то или прочитал. Или отец ему прочитал. А по-настоящему как он был дохлым, так и остался, морда бледная, губы синие. Упырь есть Упырь.
Этот Сен-Санс сдох на выдохе, звукосниматель прошуршал, затем поднялся. Проигрыватель остановился, зелёный свет погас.
– А можем кино посмотреть, – предложил Упырь. – У меня есть «Волосы зла», они только-только в Америке вышли, я уже скачал. Правда, перевода нет, но я могу переводить сразу…
– Английский знаешь?
– Ну да. А ты не знаешь?
– Со словарём, – буркнул я. – Может, займёмся Секацким? Поздно, а нам завтра лес с утра валить.
– Ну давай. Давай, если хочешь. Надо в комнату подняться, компьютер там.
Мы направились в комнату, на второй этаж. Я зачем-то сосчитал ступеньки, их оказалось восемнадцать.
– Ты здорово придумал – завёл себе целый дом, – бубнил Упырь по пути. – Я тоже хотел в гараже жить, но там машина стоит, места нет. А если машину на улице хранить, то полировка покроется микроязвами – капельки воды – они как линзы, потом придётся все заново полировать, а отец говорит, что лучше новую машину купить, чем старую перекрасить…
Мы остановились возле двери.
– Сначала он хотел купить минивэн, но так и не купил, а купил универсал, он сказал, что дороги у нас очень плохие, по ухабам вся подвеска раздолбается. Лучше бы «Ровер» взять, такой, настоящий, но там подушек безопасности нет, и кондиционера, и он вообще железный. Так что папа взял универсал…
Имя Упырь ему идёт, но и Сушила неплохо. Поскольку мозги сушит. Или Компостер. Потому что компостирует.
Он бы ещё много чего рассказал бы, но я моргнул на дверь.
– Да-да, – закивал Упырь. – Сейчас… Слушай, а давай построим такой дом в лесу, а? Или шалаш на берегу реки? Там у нас будет котелок, соль под крышей, картошка…
Этого ещё не хватало. Соль под крышей! Спички в жестяной банке, сейчас зарыдаю.
– Потом построим, – сказал я. – В июле.
– Ну да…
Упырь толкнул дверь, и мы вошли.
Тут я немного удивился. Я думал, комната у Упыря другая. Ожидал увидеть что-нибудь такое, в американском духе. Но ничего подобного не было. Кровать, компьютер, какое-то барахло в углу под синей пленкой. И всё. Ни самолётов под потолком, ни Юнион Джека на стене. Даже чучела выхухоли – и того нет, замучил её профессор Блэксворт.
Ботинки под окном. Здоровенные. Всё.
Упырь тут же упал за компьютер, принялся стучать по клавиатуре, мышкой возить. Потом заскрипел-замигал модем, потом тихо стало, и по экрану побежали какие-то картинки, по большей части звёздное небо в разных разворотах.
– Садись поближе, – повернулся ко мне Упырь.
Я сел поближе.
– Я по четырём машинам сразу иду, так что… вот. Смотри.
Экран сделался чёрным, а сверху зловещими белыми буквами было написано: «Секацкий Пётр Фомич». И вниз мелкими буковками почти страница. Я стал читать.
Ничего нового, тут это у нас каждый знает.
Секацкий Пётр Фомич, родился тогда-то, умер тогда-то, геолог, путешественник, эсер, находился в наших краях в ссылке. Увлекался охотой, во время одной из вылазок стал свидетелем падения метеорита.
В месте падения возник пожар, Секацкий зарисовал на карте место и вынужден был уйти. А на следующий год он вернулся, но место густо заросло молодым ельником. Секацкий подумал, что метеорит этот не просто камень, что отличается он некими необычными свойствами. Впрочем, поиски успехом не увенчались, Секацкий заболел. Как он умер, неизвестно, известно, что через два года рыбаки нашли на берегу его вещи и дневник. А карты не было. А у нас территория, как водится, – двадцать восемь Бельгий.
Об этой истории забыли, в начале века других проблем по горло хватало, а всплыл дневник в шестидесятых годах, его какой-то местный краевед раскопал, предшественник Озерова. Ну и пошло…
Вот и Упырь теперь в искатели записался.
Зря я к нему всё-таки приволокся. Чего бы такого придумать, чтобы свалить по-быстрому?
– А про метеорит ничего… – растерянно сказал Упырь.
– А ты что думал, что там тебе координаты напишут? – усмехнулся я.
– Нет…
Я отодвинулся от компьютера и стал глядеть в окно. Там ничего интересного не происходило, лето как лето.
Упырь что-то там ещё выстукивал по клавиатуре, но и выстукивал как-то так, трупацки, как будто костяшки по клавишам цокают, повеситься хочется. А повода свалить я всё никак не мог придумать.
– Хочешь города посмотреть? – спросил Упырь.
– Какие города?
– Разные. Барселону, Дублин, Токио. В этих городах камеры стоят, можно на них по компьютеру выйти. Давай посмотрим? Давай?
Даже губа затряслась. И вдруг я подумал. Кто самый опасный враг? Самый опасный враг – это самый близкий друг.
– Ну давай посмотрим, – сказал я.
Я вернулся к монитору, и мы полчаса разглядывали площади, мосты, стадионы, парки, соборы и рестораны.
Но это тоже, в общем-то, было интересно. Города. Больше всего мне понравилось, что города все разноцветные, у каждого цвет свой. Одни синие, другие оранжевые, некоторые белые и зелёные, а в некоторых была ночь. Красивые. А в одном городе прямо на площади жарили рыбу, или каких-то других трепангов, и так вкусно жарили, что я пожалел, что отказался от пиццы.
– Нравится? – спросил Упырь, когда мы обогнули весь шарик два раза.
– Ничего. А почему именно эти города? Почему нету… ну, Филадельфии?
– Не знаю… – растерянно сказал Упырь. – Можем ещё фотоальбом поглядеть. Поглядим?
День всё равно пропал. Во всяком случае, вторая половина. Чего терять было? И я ещё двадцать минут сидел и смотрел фотоальбомы. Собор Парижской Богоматери, Диснейленд, сфинкс и пирамиды. Самого Упыря на фотках не видно, наверное, он снимал.
Я вытерпел. Все пирамиды, всех дромадеров, все эти лавки с золотом, думал, что всё уже. Но Упырь не унимался. Он запинал альбомы под кровать и сказал, что у него есть сноуборды. Мы отправились в кладовку.
В кладовке хранились не только сноуборды. Там были обыкновенные лыжи, горные лыжи, микролыжи, водные лыжи и какие-то песчаные лыжи.
– Папка в Египте на них катался, – пояснил Упырь.
Разве может нормальный человек иметь такую чёртову кучу лыж? Зачем такая куча лыж? Зачем песчаные лыжи? Впрочем, кроме песчаных лыж там было и другое спортивное оборудование: ролики, теннисные ракетки, велосипед, а в углу скучала свеженькая боксёрская груша. Причём видно, что груша не из дешёвых. Да и всё остальное тоже не с распродажи.
– А тут есть где кататься? – Упырь подышал на свой борд, протёр его рукавом.
– Есть, – ответил я.
– Это хорошо. Я люблю кататься. А грибы у вас растут?
– Растут.
Упырь продемонстрировал электрическую сушилку для грибов – сушит, но не жжёт. По-моему, чушь. Бабка грибы в печке сушит, на соломе, получается здорово, лучше, чем в любой сушилке.
– А рыба?
– И рыба растёт, – сказал я.
– А у нас эхолот! Сейчас покажу…
– Я верю…
Но Упырь всё равно показал. Эхолот.
– Тут такая штука… – Упырь принялся демонстрировать достоинства аппарата. – Можно рыбу находить за сто метров…
Я терпел. Кусал потихоньку язык, чтобы не взбеситься.
– Надо правильно отъюстировать всё. А потом можно купить японскую леску и финских блёсен…