Я не очень слушал, мне хотелось пить, и внутри что-то дрожало. Упырь, наоборот, даже уши от внимания расправил.
– Наша задача проста, – закончил Озеров через несколько минут. – Мы должны хорошо погулять, хорошо отдохнуть, набраться хорошего настроения.
Он подождал, пока по полукругу пойдёт недоумённый ропот, и закончил:
– Ну, и найти метеорит. У нас есть миноискатели, карты и целая куча энтузиазма!
Народ засвистел, заулюлюкал, некоторые в ладоши захлопали, проявили тот самый энтузиазм. Назойливо запиликал телефон, Озеров вытащил трубку, начался разговор, посвящённый двум тоннам говядины, акцизам на табак, рисовой крупе и рису в расфасовке. Мы все стояли вокруг и терпеливо ждали. Озеров закончил переговоры, демонстративно отключил телефон.
– Вопросы есть? – Озеров оглядел народ.
Вопросов не было, все и так всё знали.
Я ткнул Упыря локтем.
– Есть. – Он проснулся и выступил вперёд. – Я хотел насчёт провалов спросить. Мы к провалам не пойдём?
– К провалам мы не пойдём, – громко объявил Озеров. – Провалы чрезвычайно опасны, и без специального оборудования туда ходить нельзя. Ни в коем случае. Хотя мы будем на Филькином ключе, а это достаточно близко. Но к провалам мы не пойдём.
– А то ещё провалимся, – пошутил кто-то, и все засмеялись.
– Совершенно верно, – серьёзно сказал Озеров. – Наш поход рассчитан на два дня, и я настоятельно всех прошу – не разбегаться по лесу, держаться кучно! Лес – это не игрушки!
– В нём кукуют кукушки! – выкрикнул юморист, и все заржали.
И Озеров тоже заржал. А затем снова просвистел в свисток и крикнул:
– А теперь – вперёд!
Городок у нас маленький, я уже говорил это тысячу раз. Встань возле главпочтамта, иди в любую сторону, через двадцать минут будешь в лесу. Ну, максимум через полчаса. В грибной год грибы растут везде, даже на Советской. Благодать. Так что с походами – никаких проблем.
Вообще.
Мы выстроились в неровную колонну и весело пошагали в сторону Ильинского моста, бодро, погромыхивая туристической посудой, побулькивая запасенным какао, ну, у кого было. Упырь устремился было в первые ряды, но я остановил.
– Пойдём последними.
– Почему?
– Меньше народу – больше кислороду. И это… Я с Катькой посрался немного, сам понимаешь… Ну, да ты, наверное, в курсе… Так что пока не стоит глаза ей мозолить, лучше чуть подотстать слегка.
– Да-да, – закивал Упырь, оценив мою откровенность. – Да, так лучше.
– К тому же последними идти легче. Первые пробивают воздух, за ними создаётся разряженная зона, затрачивается меньше электричества.
– Какого электричества?
– Душевного. Правда, есть риск попасть в зону турбулентности, но наш пилот крепко держит курс.
Я кивнул на Озерова.
– Прикалываешься…
– Я совершенно серьёзен, – сказал я. – Идём последними.
Субботний город был безлюден. Это потому что базар, в стране у нас потребительский бум, все покупают куртки и бытовую технику, в субботу можно хоть гонки по улицам устраивать.
Возле Ильинского моста Озеров остановился и прочитал лекцию про мост. Когда построен, для чего построен, сколько самоубийц с него утопилось, ну и в том же духе. Если так и дальше будет, если Озеров будет про каждую осину читать лекцию, мы до метеорита никогда не доберёмся.
После моста мы свернули направо, прошлёпали немного вдоль берега, а потом начался лес. В этой стороне от города хорошие леса, лесопильщики не добрались.
Озеров шагал в середине колонны. Он насвистывал какую-то песенку, потом предложил и народу что-нибудь спеть, для придания бодрости. И сам сразу затянул: «Как на чёрный ерик, как на чёрный ерик выгнали казаки…», ну и так далее. Про десять тысяч лошадей. И все дружно и как-то бешено подхватили. Мне петь совсем не хотелось, но выпадать из строя нельзя было, я тоже затянул про братцев и лихого атамана.
Упырь тоже подпевал. Любо, братцы, любо.
Через два часа похода Озеров объявил привал. Народ раскидался под соснами, мы с Упырём расположились под одинокой ёлкой. Озеров бодро бродил вокруг, пересчитывал народ. И нас пересчитал. На Упыре задержался чуть дольше, возможно, узнал. Это даже лучше.
– Гонит Озеров. – Я сорвал еловый хвостик, стал жевать. – Гонит.
– Почему?
– Не хочет никого он к провалам подпускать. В прошлом году туда хотели провести дорогу, но Озеров не разрешил. Почему? Потому что там на самом деле что-то есть. В провалах.
– И что там есть?
Я промолчал, пожал плечами.
– Я опять в Интернете смотрел, – сказал Упырь, – про провалы. Там ещё в девятнадцатом веке что-то странное происходило…
– А ты что думал, – я выплюнул зелёную жвачку, – наш город необычное место. И всё время что-то происходит. Загадочное такое происходит… Вот мы возле музея собирались сегодня. А в музее окно разбито – видал?
– Ну да, видал. И в газете писали. Ограбление случилось…
– Ограбление! – плюнул я. – Да ты сам подумай – кто в нашем городе осмелится грабить Озерова? Никто. Дураков нет. К тому же грабить его любимый музей… Чревато для жизни. Кто мог украсть у Озерова, кроме самого Озерова?
– Так он что, сам у себя украл? – удивился Упырь.
– А почему бы и нет? Главное – создать дымовую завесу, чтобы всё непонятно было, чтобы вокруг суета, беготня. Экспедиция, кража из музея, никто ничего не понимает… И, между прочим, украдена была не фигня какая, не прялка антикварная. Ты знаешь, что спёрли?
– Ну, знаю. Чучело. Той собаки.
– «Той собаки…» – передразнил я. – Это не какая-то «та собака», это…
Я остановился, и мы отстали ещё немного.
– Это собака самого Секацкого, – шёпотом сказал я. – Только про это никто не знает. Мне Катька проболталась, Озеров эту собаку в провале каком-то нашёл, она там замумифицированно лежала. Но это не просто собака Секацкого.
Я сделал уже совсем конспиративное лицо.
– У неё есть ошейник, – сказал я. – Но это не обычный ошейник, это ошейник с картой. В нём тайник, а в тайнике карта Секацкого. С точным местоположением метеорита. Вот мы сейчас идём в экспедицию – искать вроде как метеорит. А тем временем дружбаны Озерова собираются исследовать провалы! Всё подготовлено! Альпинистское снаряжение, акваланги, всё, что надо…
– Это ты точно знаешь? – насторожился Упырь.
– Нет, не точно, это же всё тайна. Но всё на это похоже. Всё сходится. Ты думаешь, что этот звонок про крупу и говядину это просто звонок?
– Да…
– Не исключено, что это знак. Он так подал знак своим, что мы вышли. И что скоро можно будет выдвигаться в сторону провалов. А кража – это прикрытие, чтобы все думали, что это кто-то другой всё это затеял…
По-моему, я гнал уже совсем. Сам запутался в этих хитросплетениях. Но Упырь ничего не заметил. Он думал о чём-то. Думал, хмурил бледный лоб, тёр его ладонью.
– Я, конечно, могу позвонить папе, – сказал он, – но он сейчас очень занят, они чего-то там восстанавливают…
Я почувствовал мороз. По шее, очень неприятно, будто мелкие иголочки. Нехороший такой мороз.
Озеров извлёк откуда-то гитару и опять принялся петь, теперь только в музыкальном сопровождении. Снова про братцев-казаков.
Я украдкой поглядел на Катьку. Она не пела, сохраняла серьёзность. И явно на меня дулась. Я стал изо всех сил не обращать на неё внимания, и она не утерпела. Терпеливым вообще быть нелегко.
– Ну и как? – спросила злобно.
– Что «как»?
– Выбрал, куда поступать будешь?
– А, ты всё об этом… – спокойно улыбнулся я. – Да, выбрал.
– Это хорошо. Хорошо, когда человек знает, что хочет.
И, фыркнув, убежала. Я подмигнул Упырю. Упырь кивнул.
– Подъём! – засвистел Озеров. – Поспешим! Время не ждёт!
Все с лязгом поднялись, выстроились в колонну.
Следующие полчаса мы бодро шагали по лесной тропинке. Иногда Озеров свистел в свисток и устраивал что-нибудь. Например, орал:
– В ногу на раз-два-три!
Мы начинали шагать в ногу и вскоре с сосен начинали осыпаться шишки, иголки и кора. Это было смешно. Хорошо хоть клещи в наших местах не водились. В больших количествах.
Или загадки. Озеров знал целую кучу совершенно оригинальных загадок, я раньше таких даже не слышал. И большую часть этих загадок разгадал, конечно же, Упырь. Умненький попался. Такой умный, что рядом стоять тяжело, я ни одну не разгадал. Ну, один раз я был на правильном пути.
Пару загадок Катька разгадала, весело мы шагали. Левой-правой, левой-правой, топ-топ-топ.
– Подтянуться! – принялся звать Озеров. – Подтянуться! Почти пришли!
Тропа расширилась, стала похожа на дорогу и начала подниматься вверх, к узкоколейке. Народ заулюлюкал и побежал, мы с Упырём не спешили и подтянулись к узкоколейке последними.
– Дорога, – улыбнулся Упырь. – Узкоколейка…
Я бы не назвал это узкоколейкой. Это была скорее какая-то кривоколейка. Все рельсы были кривые и какие-то вывернутые, чуть ли не в спирали закрученные. Но блестели, движение, значит, продолжалось.
Озеров встал на рельс.
– Внимание, полезная информация! – Озеров дунул в свисток. – Эту узкоколейку построили в тысяча девятьсот двадцать девятом году, она ведёт к месторождению глины, там раньше был керамический заводик и посёлок. Два года назад мы этот заводик возродили, так что теперь там делают коллекционную посуду и фарфор. Ну, и посёлок тоже поднимается. Раз в неделю туда ходит поезд. До него…
Озеров поглядел на часы.
– До него, собственно… собственно, поезд уже запаздывает… Придётся отрезать машинисту мизинец.
Озеров рассмеялся, и мы все тоже рассмеялись.
– А, нет, – он указал на рельсы, – придётся мизинец оставить, жаль, жаль, рельсы звенят, зовут нас в дорогу…
Ничего рельсы не звенели, тут всё было по-другому, с узкоколейной спецификой. Сначала рельсы начали подрагивать, потом продольно шевелиться, как вытянутые в бесконечность змеи, потом задёргались. А когда до транспорта осталось совсем немного, они начали корчиться. Именно корчиться. Это было неприятное зрелище – рельсы были как живые. Противно. Я заметил, что многие тоже отвернулись.