Жуткие фигуры двинулись к беглецам, высвечивая их лучами вмонтированных в головы глаз-фонарей.
Лео обернулся. Их окружили – со стороны станции приближались другие кошмарные существа. Они шли к ним своей нетвердой ломаной походкой, скрипя металлическими сочленениями суставов, из вживленных в спины и плечи труб вырывался черный дым… Нет, это были не люди. Но и не автоматоны. В телах идущих к Лео и Лиззи монстров механика срасталась с мертвой человеческой плотью.
Вот они, настоящие живые мертвецы. Некроконструкты…
Леопольд Пруддс до боли четко осознал, что он не такой же, как они. Совсем на них не похож. Если бы доктор Доу был сейчас здесь, он не преминул бы сказать: «Я же говорил».
«Вот и все, – пронеслась в голове мысль. – Мы попались».
Лео покрепче сжал тоненькую ладошку Лиззи.
***
Тоннель, по которому двигался вагон, был очень старым – его проложили, видимо, еще в те времена, когда Тремпл-Толл процветал. Тогда власти Саквояжного района планировали воплотить в жизнь масштабный проект по созданию подземной рельсовой сети. Значительную часть ее успели построить, но ни один маршрут так и не запустили. Видимо, данный путь был ответвлением этой сети.
– Быстрее, – все твердил доктор Доу, нервно сжимая скобу поручня. – Быстрее…
– Мы и так идем на всех парах, – отвечал Подвальщик. – Вряд ли вы поможете вашему парню, если мы потерпим крушение…
Доктор Доу глядел в черноту окна, и ему казалось, будто их вагон углубляется в бездну. Тьма отступала, отгоняемая прожекторами, словно стая кладбищенских псов от звука выстрела, но затем стремительно затягивала свои раны, сплеталась, клубилась и казалась бесконечной.
– Мы под каналом, – буркнул Дитер, но доктор Доу и так это понял: из-под сводов капала вода, просачиваясь сквозь щели между камнями. Характерные запахи машинного масла и керосина не давали усомниться – это не просто дождь.
– Фли, – сказал доктор Горрин, сжимавший край перегородки и очень переживавший о своем обеде, которому в желудке было отнюдь не спокойно. – Тоннель ведет в Блошиный район.
– Значит, и об этом слухи не врали.
Городская легенда оживала прямо на глазах. Некромеханик из Фли, жуткое существо, охотящееся по ночам и похищающее последнее, что осталось у бедолаг, – посмертный покой… Он обитает в потемках, сращивает жилы и пружины, и людские тела для него – всего лишь детали в его кошмарных машинах. Это не просто реанимирование… Это создание новой извращенной жизни из мертвой плоти и металлических частей.
И вот они едут в лабораторию безумца, для которого чужая смерть – просто возможность творить тварей. Тварей, лишенных разума и души, движимых одной лишь злой волей своего создателя.
– Как давно все это происходит? – спросил доктор Доу.
Подвальщик угрюмо молчал, сгорбившись за рычагами.
– Дитер! – раздраженно воскликнул доктор Горрин, призывая старика к ответу.
– Немногим более трех месяцев.
– Но ведь жуткие истории о докторе Моргге ходят уже много лет…
– Видимо, три месяца назад зародился именно больничный заговор, – предположил аутопсист. – А до того доктор Моргг лично добывал материал для своих изысканий.
– Но какая польза от его экспериментов для больницы? Что они получают?
Подвальщик лишь пожал плечами: мол, мне-то откуда знать?
– Я думаю, – начал Горрин, – Моргг делится с ними своими исследованиями. Они поставляют ему трупный материал, а за это он передает им изобретения, которые создает во время своих опытов. Вы слышали про новую хирургическую машину, которая штопает раны с невиданной скоростью и точностью? Не удивлюсь, если ее изобрел Моргг.
– «Паучиха»? – доктор Доу удивленно поглядел на Горрина. – Но я думал, это разработка Хирург-коллегии из университета «Ран и Швов». Ее не в Старом центре изобрели?
Во взгляде доктора Горрина поселилась мрачная задумчивость:
– Видимо, как и много чего другого, что приписывают университетским, – сказал он. – Эти бездари забирают себе всю славу, в то время как подлинный гений трудится в тени, презираемый и ненавидимый. Не скажу, что я обо всем догадался давно, но, помню, меня весьма удивил тот всплеск невероятных изобретений в медицине и, в частности, в хирургии и патологоанатомической практике, которые увидели свет за три только последних месяца… И если все это правда, доктор Загеби, он же Моргг, гений.
– Он безумец.
– Как мне кажется, польза от его работы во много раз превышает…
– Польза? – раздраженно перебил Натаниэль Доу. – Напомню вам, доктор, что вы упустили из уравнения тех, кого Дитер называет «спляками». Мой пациент и все те, кого грузят в мертвецкий вагон… Кто знает, сколько живых, сколько несчастных, поглощенных ужасом и непониманием того, чем они подобное заслужили, отправились на стол к доктору Морггу.
Дитер опустил голову.
– Сколько еще? – спросил доктор Доу.
– Недолго… Станция «Моргг» в десяти минутах.
Доктор Горрин хмуро почесал нос – кажется, он уже жалел о своем неосмотрительном порыве сопровождать доктора Доу, и, если бы представился второй шанс принять решение, вряд ли он был бы здесь. Хотя… кого он обманывает.
– Меня больше волнует, – спросил аутопсист, – что мы станем делать, когда там окажемся. У вас есть план, доктор?
– Спасти мальчишку. Если получится, не допустить издевательств над телами несчастных.
– Это цель, а не план. Полагаю, помимо самого доктора Моргга, нас там будет ждать еще и сонм его творений. Боюсь даже представить, сколько в действительности он создал своих некроконструктов… некроконструкты – какое изящное и всеобъемлющее определение…
– Рад, что вы в восторге от безумца и порождений его больного разума, Горрин, но я должен знать, что смогу на вас положиться, когда мы окажемся на станции «Моргг».
– Разумеется.
– Тогда я расскажу вам свой план…
Доктор Доу отошел за перегородку и, не теряя из виду Дитера, зашептал. Горрин, слушая его, то и дело пытался что-то возразить или уточнить – даже спорить, но в итоге лишь вынужденно покивал и сказал:
– Это лучший из планов! Напоминает любимый многими план по эффектному укорачиванию себе жизни. Вы решили убить всех? И, в частности, нас самих?
– Вовсе нет. – Доктор Доу решил, что Горрин шутит. – С чего вы взяли?
Доктор Горрин покачал головой, а Натаниэль Доу открыл саквояж и, покопавшись в нем, начал смешивать порошки и жидкие лекарства в склянках.
Глядя на него, доктор Горрин усмехнулся.
– Хорошо, что я не расстаюсь со своим сводным братом мистером «Шиллером», – хвастливо заявил он и достал из своего саквояжа револьвер. – Я очень метко стреляю, знаете ли, практически без промаха!
Доктор Доу терпеть не мог оружие и с предубеждением относился к тем, кто его использует, но сейчас даже он не мог не признать, что револьвер доктора Горрина в данной ситуации придется как нельзя кстати.
– Быть может, в вашем саквояже есть еще что-то, что увеличит наши шансы?
– Может, и есть…
– Неопределенность сейчас не к месту, доктор.
– Зато ваше коронное занудство уж точно к месту, доктор.
– Это не занудство, а трезвое восприятие ситуации.
– Нет, это именно что треклятое занудство. И из-за вас мы отправимся на тот свет грустными. Я только этого и пытаюсь избежать.
– Быть может, вы бы лучше попытались избежать самой отправки на тот свет?
Доктор Горрин уже собирался что-то ответить – кажется, он припас нечто действительно остроумное, но его прервали:
– Станция «Моргг», – сообщил старик, и доктора перестали спорить.
– Дитер, остановите вагон в тоннеле, – велел Натаниэль Доу. – Двух сотен ярдов от станции хватит.
Подвальщик кивнул и начал тормозить.
– Надеюсь, мы выберемся отсюда живыми, – сказал доктор Горрин. Револьвер дрогнул в его руке.
***
– Воршек! Мне нужны руки № 8 и № 11. И еще нервяная нить.
– Слушаюсь, доктор!
Колеса зашуршали по каменному полу. Небольшая фигурка, покачиваясь вперед-назад, пронеслась из одного конца лаборатории в другой и подкатила к доктору Загеби, склонившемуся над одним из анатомических столов.
Некромеханик отвлекся от изучения образца, повернулся к помощнику и протянул ему свои руки.
Ассистент открутил сперва одну докторскую кисть, затем другую, после чего установил те, что принес с собой. Со звоном провернувшись вокруг своей оси, новые кисти встали на места. Щелкнули зажимы.
– Поднимай его. – Некромеханик повел пальцами, словно привыкая к ним. – Начинаем…
– Слушаюсь, доктор!
Воршек принялся вращать ручку, и анатомический стол вместе с прикрепленным к нему ремнями человеком встал вертикально, как зеркало на стойке. Мертвец был не на столе, а в нем, будто в некоей раме, напоминая жуткую картину в полный рост.
Доктор Загеби прочертил пальцем по воздуху круг, и ассистент развернул испытуемого к нему спиной.
Леопольд Пруддс знал, что сейчас произойдет нечто ужасное.
Механические пальцы заплясали, словно доктор Загеби принялся играть на невидимом пианино, прощупывая спину бедного мистера Селзника. А затем крошечные лезвия на кончиках этих пальцев с чавканьем отделили большой кусок плоти. Обнажился хребет…
Процесс был отработан до мелочей. Никакой суетливости, ни одного лишнего движения. Некромеханик подцеплял куски мышечной ткани, отделял их от тела прямо с кожей и равнодушно бросал в большую бадью на колесах, предназначенную для отработанного материала. Впрочем, самым отвратительным было отнюдь не кромсание.
В какой-то момент руки некромеханика впились в спину мистера Селзника, и Лео показалось, что доктор Загеби что-то там связывает, плетет, прошивает.
Бедный мистер Селзник – он подобного не заслужил… никто подобного не заслуживал…
Стол Лео уже стоял вертикально, а сам он, словно зритель в театре, был вынужден наблюдать за разворачивающейся прямо у него на глазах кошмарной картиной. На этот раз ремни держали крепко – не шевельнешься – и ему не оставалось ничего иного, кроме как смиренно ожидать своей очереди и умолять судьбу, чтобы с ним разделались раньше, чем они возьмутся за мисс Хоппер.