– Ни в коем случае, – невозмутимо проронил доктор Доу. – Как я уже говорил, я просто пришел за своим пациентом. У меня здесь личный интерес. Никакого напускного благородства и занудной до зубной боли патетики на тему: «Как вы можете спать по ночам?!».
– То есть вы не станете меня убеждать в том, что я якобы бесчеловечно и неэтично поступаю?
– Нет.
– А я, в свою очередь, избавлю вас от подчеркивания очевидности в том, что мы с вами похожи.
Некромеханик чуть подался вперед. Доктор Доу слегка напрягся, но виду не подал, лишь приподнял бровь.
– Не стану спорить, – сказал он. – Мы с вами оба радеем за продвижение науки. Мы оба знаем, что для ее развития нужны жертвы и что большинство людей просто не понимает, как именно открываются те или иные лекарства или доводятся до совершенства те или иные операции. В свою очередь, мы оба отдаем себе в этом отчет. Ну, и не стоит забывать о предпочтениях в вопросах кофе. В этом мы тоже похожи.
– Что ж, мне о вас не лгали, доктор Доу. Одна лишь логика. Никакого сострадания.
Доктор Доу нисколько не оскорбился – напротив, воспринял это как комплимент, и продолжил:
– Я больше других понимаю вас: я с огромным удовольствием привязал бы к столу многих, но в моем случае – это сугубо мыслительные практики. Какое бы эти назойливые существа ни вызывали раздражение, как бы по-свински они ни поступали и как бы ни напрашивались на подобный исход, я ни за что не стану с ними подобное проворачивать – я не имею права отнимать их жизни. Вы понимаете? Я сейчас говорю вовсе не о каких-то дилеммах меньших зол, а об обычном убийстве. Чем в таком случае я буду отличаться от кухарки, заколовшей мужа, или от няни, отравившей хозяйских детей, или от моряка, утопившего жену в канале? Я не верю в меньшие или бо́льшие злодеяния. Я просто знаю, что есть зло. И знаю, откуда оно произрастает. Подобные мысли и желания появляются из глубин, из самой кромешной тьмы разума. И разница между нами, доктор, в том, что я свою тьму контролирую. Она, словно цветок в горшке, что стоит на окне, я иногда ее поливаю, но не даю этому плотоядному растению того, что оно так жаждет – настоящей подпитки.
– Но вы ведь сами говорите о бессмысленности некоторых личностей. Единственная польза от них – стать семенами, чтобы из них пробились новые ростки. Тот, кто еще вчера с сигарой в руках прожигал жизнь в мягком кресле клуба Праздных Идиотов, уже сегодня помог доктору Морггу изобрести новое обезболивающее средство «Регалин». «Регалина» не было бы, если бы этот человек сперва не испытал невероятные мучения, вызванные Экстрактом Концентрированной Боли (также изобретение доктора Моргга). Экстракт Концентрированной Боли…
Взгляд доктора Загеби чуть затуманился и сполз в бок – некромеханик уставился в пустоту перед собой, предаваясь своим мыслям.
– О, этот состав! Я применяю его довольно часто. Он всегда под рукой… да, под рукой… – он вздрогнул и снова поглядел на собеседника. – Но я отвлекся. Вы не понимаете, доктор Доу. Вы видите только часть картины, только лишь следствие. Вы видите… зверства, убийства – вы так это зовете. Но вы заблуждаетесь. А все из-за ваших моральных якорей, которые удерживают разум от принятия необходимости. Впрочем, я вам аплодирую! – он действительно пару раз похлопал, и его руки отозвались звоном. – Мизантроп, которому жалко этих «никчемных мух», – да вы ходячий парадокс, сэр! Вы говорили об отличиях. Так вот, главное между нами состоит в том, что я не презираю людей, не считаю их бессмысленно коптящими небо насекомыми. Вы можете не верить, но мною движет сугубо человеколюбие. Я стремлюсь спасти людей…
– Я понимаю, что ваши хирургические машины спасают и…
– Нет! – воскликнул некромеханик. – Не мои хирургические машины и даже не лекарственные составы! Не абстрактное спасение когда-то там, когда больные будут излечены благодаря мне. А сейчас! Прямо сейчас! – он опустил голову и проворчал: – Ну, может, не сейчас, но скоро, очень скоро – когда беда придет в этот город. Вы думаете, что я безумец… «маньяк» – ваши слова! Но беда случится – она уже взяла билет на поезд, и вскоре этот поезд принесет ее сюда. И только проект доктора Моргга сможет помешать ей. Я вижу, вы не понимаете…
Доктор Загеби весь взмок. Отповедь отняла у него много сил.
– Лучше скажите мне вот что, доктор Доу. Если я верну вам вашего пациента, вы забудете обо мне, и я смогу продолжить свою работу?
– К сожалению, нет.
– Так я и думал. Но что вы станете делать? У вас был план? Или вы полагались на мое благоразумие?
Доктор Доу покачал головой.
– Я знал, что в разуме, настолько заполненном сложными идеями и мыслеконструкциями, нет места для благоразумия: либо благоразумие, либо идеи.
– Так на что же вы рассчитывали? Вы пришли сюда в одиночку, не сообщили в полицию. Пусть вы отвлекли моих конструктов, но они скоро вернутся…
Доктор Доу кивнул. Его изначальный план провернуть тот же фокус, что и с Дитером-из-подвала не сработал бы по очевидным причинам – бесполезно колоть иголкой металлические ладони. Но у него был припасен запасной план – тот, в который доктор Горрин так и не поверил.
Доктор Доу продемонстрировал доктору Загеби склянку, которую все время сжимал в руке.
– Если вы не отпустите моего пациента и бедную девушку, я буду вынужден применить данное средство. Это не блеф: я лично смешал состав и уверен в его действии. Здесь глицериновая основа, экстракт черной серы из «Цейлеррида» от саднящих опухолей, гремучая ртуть из лекарства «Войнитца» и немного паровозной химрастопки. При контакте с воздухом смесь способна разнести всю лабораторию. И поверьте, этой баночки хватит – ваш бальзамирующий раствор… – Натаниэль Доу скосил взгляд на резервуары, – это ведь не просто формалин. Характерное свечение выдает наличие фосфора, а запах эфира…
– Очень изобретательно, – раздраженно перебил доктор Загеби. – Но вы и сами будете подвержены взрыву. Подобный бессмысленный ход? Ради чего? Вы явились, выпили со мной кофе и убили себя. Красиво и эффектно. Но это ничего не изменит.
– Мне нужны только мой пациент и девушка. Ваши живые образцы. Я уйду отсюда с ними.
– И вы удовлетворитесь этим?
– Для начала. Но вы должны понимать, что как только я окажусь в Тремпл-Толл, я тут же сообщу о вас в Дом-с-синей-крышей. Но зато у вас будет время, чтобы собрать свои наработки, образцы и исследования. И уйти.
Доктор Загеби приоткрыл рот и тяжело задышал. Он выглядел так, словно его загнали в тесную бутыль – стекло сдавливает плечи, а сквозь узкое горлышко никак не выбраться наружу.
Доктор Доу безжалостно добавил:
– С этого дня полиция будет знать, кто такой доктор Моргг, как вы выглядите и где обретаетесь, вас станут искать. Поэтому я советую вам как можно скорее покинуть Габен.
– Покинуть Габен?!
– Я думал о различных вариантах исхода, доктор. Вы не должны попасть в Хайд или, что хуже, – в «Эрринхауз». Если вас казнят или лоботомируют, это ранит человечество. Возможно, даже сделает человечество калекой. Но и оставить вас здесь я не могу. Вы закроете лабораторию, разорвете все связи со Старым центром и…
Доктор Загеби окончательно переменился в лице. От того рассеянного, наполовину пребывающего в своих мыслях, но в целом спокойного человека не осталось и следа. Его седые волосы стояли дыбом, глаза были полны ярости и ненависти.
– Я вас раскусил, Доу! – закричал доктор Загеби. Волна безумия поднялась в нем, словно ртуть в термометре. – Вы мне солгали! Вы не собираетесь меня отпускать! Давай, Воршек!
Доктор Доу недоуменно обернулся, но отреагировать не успел. К нему стремительно подкатило небольшое уродливое существо, размахнулось и с силой вонзило шприц ему в ногу.
Оттолкнул коротышку, отчего тот рухнул на пол, доктор Доу выдернул шприц из ноги. Он был пуст! Мерзавец успел ввести ему что-то и… тут его пронзила боль.
Натаниэль Доу закричал. В его кожу будто бы вонзились ножи – и эти ножи начали его свежевать. Лицо горело, ногти, казалось, стали отрываться, одновременно все зубы потянули клещами, а легкие словно наполнились стеклянной крошкой.
– Экстракт Концентрированной Боли! – воскликнул некромеханик. – Наслаждайтесь, доктор Доу! Воршек, мой умный, славный Воршек! Ты понял, на что я тебе намекал!
Доктор Загеби не собирался разливаться классическим полуторачасовым злодейским монологом. Вместо этого, бросившись вперед, он схватил доктора Доу за горло и принялся его душить своими механическими руками. Из кончиков пальцев вышли лезвия.
Натаниэль Доу захрипел. Лезвия начали взрезать ему подбородок и шею. Кровь потекла на некогда идеально симметричные воротнички.
Воршек, поднявшись с пола, решил помочь хозяину – подкатил к доктору Доу и вгрызся ему в ногу своими зубами.
Лиззи застыла, парализованная ужасом, а Лео, напротив, принялся биться на столе, но помочь доктору он был не в силах.
Сжимая горло доктора Доу, некромеханик прорычал ему в самое лицо:
– Я знаю, что вы задумали, Доу! Вы явились сюда отнюдь не за пациентом! Вы пришли украсть мою работу! – он покосился на свой журнал. – Вам она не достанется! «Каборах» не достанется вам, слышите меня?! Доктор Моргг продолжит работу над проектом! Вам нас не остановить…
Доктор Доу пытался сделать вдох и не мог. Он ничего не видел, кроме кривых зубов некромеханика, покрытых бурым налетом. Внутри будто прокручивался ворот. Даже сквозь невыносимую боль он чувствовал, как механические руки сжимаются на его горле все крепче и крепче… еще мгновение, и они просто раздавят его…
И тут раздался крик:
– Отпустите его!
Доктор Загеби повернул голову и отшатнулся. Человек, стоявший у двери, сжимал в руке направленный на него револьвер.
Воршек расхохотался, выплевывая кровь доктора Доу изо рта.
Скрючившись от боли, Натаниэль Доу прохрипел:
– Ваша работа… ее нужно остановить…
От этих слов в докторе Загеби словно сработал переключатель и, невзирая на страх быть застреленным, в приступе безумия он снова набросился на доктора Доу.