Еще и эти пациенты… Вдоль стен стояли два ряда кроватей, занятых молчаливыми, неподвижными, подозрительно смахивающими на покойников людьми. Либо из-за них, либо из-за методов «особого ухода», которые здесь практиковались, палата была пропитана обреченностью настолько, что в какой-то момент ее вони удалось заглушить не оставляющий Лео ни на мгновение запах тлена. Даже в коридоре, полном стонущих бедолаг, благоухающих ароматами гниения, было легче дышать, чем здесь. Но выйти в коридор возможным не представлялось…
Двое ассистентов доктора Грейхилла скорее напоминали громил из какой-нибудь уличной банды. Запакованные в грязно-белые костюмы, они вросли в пол перед дверью, исподлобья глядя на единственного бодрствующего пациента, будто ожидали, что он в любой момент может вскочить с кровати и попытаться удрать.
Что ж, даже при всем желании вряд ли ему удалось бы подобное провернуть – окно было забрано решеткой.
Дядя как-то рассказывал об одном здешнем пациенте, который настолько испугался предложенного докторами лечения, что сбежал из больницы через окно на воздушном шаре. По всей видимости, после того случая местное руководство решило, что подобное не должно повториться…
Одним из тех, кто в больнице заправлял, был уже упомянутый доктор Сэмюель Грейхилл.
Доктор Грейхилл сильно отличался от доктора Доу. Среднего роста, полноватый, с большим красным носом, круглыми очками на этом самом носу и чопорными бакенбардами, суетливый и обладающий ярко-выраженной мимикой. После первого же произнесенного им слова Лео почувствовал, будто ему за шиворот запустили слизняка:
– Чудесненько, – ответил доктор Грейхилл на сообщение Лео о том, что он пришел сюда умереть.
Доктор пытался выглядеть сочувствующим, но выходило у него плоховато. Более того, он радовался. Злой, нетерпеливой радостью. Его цепкие садистские глазки будто спрашивали: «Ну когда… когда же?».
Этот человек питался эманациями боли и страданий. Отрезал от пациентов по кусочку, предварительно повязав салфетку – чтобы не брызнуло на халат или костюм. Кажется, он даже немного погрустнел, когда Лео описал ему свои симптомы.
– Синдром Котара… мда-а… – проворчал доктор Грейхилл. – Редкий недуг. Был у нас тут один пациент…
Лео ждал продолжения, но его не последовало.
– Мне говорят, что все это только у меня в голове, и я не мертв на самом деле.
– То, что у вас что-то в голове, не всегда исключает того, что вы мертвы, – с важным видом заметил доктор. – К примеру, аневризма: она у вас в голове, но при этом вы уже мертвы, знаете вы о ней или же нет.
– Так вы мне верите, доктор? – с надеждой в голосе спросил Лео.
Доктор приблизился, заглянул ему в глаза, велел открыть рот, пощупал шею, запястье, мочку левого уха.
– Мой вердикт: мертвы! – воскликнул он, завершив осмотр. – Вы совершенно и бесповоротно мертвы, молодой человек!
Лео издал вздох облегчения.
– Так говорите, вам посоветовали обратиться именно ко мне? – спросил доктор.
– Нет. Мне советовали обратиться к доктору Загеби. Убедили, что только в палате «39, особый уход» мне помогут.
– Да, именно это вы и сообщили на регистрационной стойке. – Глаза доктора загорелись подозрительностью. – А, позвольте поинтересоваться, кто вам порекомендовал доктора Загеби?
– Это неважно, – отрезал Лео. – Так что мне делать, господин доктор? Идти домой? Может, мне сказали неправду и доктор Загеби вовсе не лучший в своем деле? Может, у вас, в этой палате «39, особый уход» нет мест и все забито людьми, которым нужен… особый уход?
Доктор Грейхилл встрепенулся, как будто кто-то решил вдруг отобрать у него конфету, которую он уже развернул и практически положил в рот.
– Что вы, что вы! Вам сказали правду, молодой человек. Доктор Загеби лучший в своем деле, и вам помогут в палате «39, особый уход», я обещаю. Вы получите то, что хотите.
– Понимаете, – угрюмо сказал Лео, – это ужасное состояние. Просто невыносимое. Я устал. Мои близкие… я мучаю их.
– Я вас понимаю. И мы вам поможем. Прекратим ваши страдания.
Лео опустил взгляд. Его немного смутило, что этот человек не стал его отговаривать или убеждать в чем-то, как доктор Доу. Доктор Грейхилл сразу же согласился его… убить.
– Доктор Загеби примет вас. Но сперва вас нужно подготовить. Палата «39, особый уход» ждет вас…
Именно так он и оказался здесь, переодетым в полосатую больничную рубаху, с гложущим, ноющим чувством внутри. Доктор проводил его и, кивнув на свободную кровать, сказал, что скоро вернется: «Болезни болезнями, но стейк из крольчатины по расписанию».
Когда этот странный Грейхилл ушел, Лео хотел было подойти к окну, но санитары у двери одновременно и весьма недвусмысленно покачали головами. Один из них буркнул: «Пациенты здесь не ходят», – и Лео сделал единственное, что ему оставалось.
Окинув взглядом с виду деревянную и покрытую зелеными пятнами подушку, он подавил в себе омерзение и лег на кровать.
Мысли Лео тут же перенесли его в переулок Трокар, к доктору Доу. Любопытно, как он воспринял письмо. Лео очень надеялся, что доктор не будет сильно злиться и поймет его. Хотя, чем больше он об этом думал, то все меньше сомневался. Доктор Доу – очень умный. Он всегда все понимает.
Лео испытывал к нему больше, чем уважение. Этот человек одним своим присутствием – всего лишь тем, что был где-то там, в городе, внушал необъяснимое ощущение покоя. В нем таилось нечто такое, что заставляло верить: все будет хорошо. Он был тверд и суров, казалось, нет ничего такого, с чем он бы не справился…
Время шло. Ожидание с каждой минутой становилось все невыносимее. Оно постепенно вытеснило из головы Лео мысли о докторе Доу, и, когда тот ушел из них, забрав с собой последние надежды, душу наполнил страх.
Лео все гадал, когда же придет доктор Загеби. Что он скажет, но что важнее – что станет делать? Он начнет с него или сперва займется другими пациентами? Он сделает все прямо здесь или отправит его в какую-то процедурную? Будет больно?
Воображение начало рисовать одну картину ужаснее другой, неизвестность пугала сильнее всего, и в какой-то момент Лео уже пожалел, что пришел сюда.
«Как будто у меня был выбор, – напомнил он себе. – Разве я мог поступить иначе?»
Вредный голосок в голове уверял, что мог и что сейчас он должен быть с отцом, дядей и остальными, а не здесь, лежать в этой стылой палате, в ожидании, когда его убьют. Убьют по-настоящему.
«Почему ничего не происходит? Где же он? Почему так долго?»
Когда страхи Лео уже практически обглодали его до костей, в коридоре послышались шаги, громилы у дверей расступились, и в палату вошел доктор Грейхилл. Тенью за ним проследовала медсестра, старая и, судя по выражению ее лица, крайне злобная. Чрезмерно напудренная старуха в чепчике и переднике поверх темно-серого платья с узкими манжетами и тесной горловиной воротника в какой-то безумной улыбке будто съела нижнюю губу, демонстрируя полукруг кривых зубов.
Лео, впрочем, больше волновало то, что она делала, а не то, как выглядела. На кармашке передника в петельках у нее висели часы не цепочке и несколько стеклянных шприцев. Достав один них, с какой-то серой микстурой внутри, она двинулась к нему.
– Что это? – Лео испуганно поглядел на иглу.
– О, просто снотворное, – успокаивающим мягким голосом сказал доктор Грейхилл. – Чтобы вы спокойно спали, пока доктор Загеби не сможет вас принять.
– Если вы считаете, что я передумаю…
– О нет, мы так не считаем, – все в той же манере отвечал доктор Грейхилл, и Лео пробрало от этого «мы». – Мы – ваш единственный выход, единственная возможность обрести покой. Только мы вам поможем. Только доктор Загеби.
– Но зачем такие сложности? Почему просто не ввести мне какой-нибудь яд?
– О, не забывайте, что у вас особое состояние, и «просто» в вашем случае не сработает. Вы ведь мертвы, не так ли? – Лео кивнул, и доктор продолжил: – Тогда о каком яде может вообще идти речь?
Он как-то упустил, что в таком случае и от снотворного нет толка.
Старая медсестра весьма грубо задрала ему рукав рубахи.
– А какие побочные эффекты? – спросил Лео, глядя, как старуха маниакально медленно подносит шприц к его руке.
– О, вы беспокоитесь о побочных эффектах? – расхохотался доктор Грейхилл. – Вы же… мертвы! Какая смешная шутка!
Медсестра ввела или, скорее, воткнула иглу под кожу, и Лео вскрикнул.
– Сладких снов, – сказала старуха сухими потрескавшимися губами.
– Я не вижу снов – мертвым сны не сня… – Голова Лео откинулась на подушку, глаза закрылись, он вздохнул.
– Уже подействовало? – удивился доктор. – Так быстро?
– Это очень хорошее снотворное, – сказала медсестра.
– И без вас знаю, Грехенмолл. Проверьте его.
– Спит.
– Тогда займемся главной пациенткой.
Доктор Грейхилл сложил руки за спиной и направился к кровати, стоявшей у окна.
– Проклятый Смайли! – выругался он, подойдя. – Речь была о том, чтобы она попала к Загеби невредимой.
– Сэр, вы полагаете, эти ссадины помешают доктору Загеби?
– Не имею ни малейшего представления, – нехотя признался доктор. – Я незнаком с его процедурами. В любом случае нужно проверить ее состояние и покормить лимацидов. Приведите пациентку в чувство.
Сестра Грехенмолл достала из петли на кармашке фартука шприц с рыжеватой жидкостью и сделала укол…
…Лиззи открыла глаза. Голова гудела, словно в ней завелись пчелы. Все тело ломило от боли.
Взгляд заметался из стороны в сторону, выхватывая фрагменты: темный потолок, керосиновая лампа на тумбочке, ряд кроватей, на каждой из которых кто-то лежит. Она лежала на такой же кровати, в спину впивались пружины, и худой матрас не мог их смягчить.
Почувствовав, как заледенели ноги, Лиззи скосила взгляд. Ее платье куда-то подевалось, и его заменила полосатая больничная рубаха. А еще она увидела, что у кровати стоят какие-то люди.
– Что… где я?.. – из пересохших губ вырвались хрипы, надорванный голос показался ей чужим.