По смерти инока Иуста, имевшего, вопреки монастырскому уставу, личную собственность («три златника»), настоятель лишил умершего погребения, тело его велел бросить в ров, а на него – найденные у покойного златники[334].
Во время погребения в церкви грешника, умершего без покаяния, Спаситель (с иконы распятия) повелел вынести покойника из церкви и ввергнуть в болото[335].
§ 29. Среди описанных нами выше случаев десять таких, где заложных покойников обливали в могиле для вызывания дождя (№ 3, 16–20, 22, ср. 24 и 25 и аткарское сообщение в § 25). В числе этих случаев четыре не характерны для нас, так как в них идет речь об упырях (№ 19 и 20), колдунах (№ 3) и о старовере (№ 22). Зато в трех случаях отмечено, одновременно с обливанием могилы, и перенесение трупов заложных в овраги и другие нечистые места, чего с колдунами обыкновенно не делают.
Народ толкует обливание покойников так: колдуны имеют влияние на отвод дождевых туч (№ 3); на том же, вероятно, основании, малорусы Таращанского уезда били мертвеца-старовера по черепу и требовали от него дождя (№ 22). В Екатеринославской губернии удавившаяся женщина просила у своей соседки, во сне, напиться и обещала потом дождя (№ 16). Но эти случаи мы не можем объяснить иначе как позднейшим перетолкованием первоначального воззрения. Более древнее воззрение сохранилось в приговоре, при обливании могилы удавленника, у александровских крестьян (№ 18), где дождя просят не у покойника, а у Бога («дай, Боже, ливень»).
Обливание могил заложных покойников водою как бы заменяет перенесение трупа с ненадлежащего места в сырую местность: из могилы заложного делается как бы искусственное озеро.
Земля «не принимает» зарытого в ней нечистого заложного покойника; она гневается на это и выражает свой гнев холодом, весенними морозами. Вода же может служить могилой заложного; известно, что вода служит местожительством нечистой силы: «черт огня боится, а в воде веселится», «в тихом омуте (или озере) черти водятся». Заложный находится в распоряжении у нечистой силы, а потому естественное для него место там, где обитает эта нечистая сила. Наконец, древнейшее и общечеловеческое воззрение гласит, что вода составляет для душ всех умерших труднопреодолимое препятствие: для переправы умершего через реку в царство мертвых нужно судно. Опасного покойника естественно поэтому хоронить в воде: он не скоро оттуда выберется, чтобы возвратиться домой и повредить там кому-либо из живых. Отсюда вполне понятно, что вырываемые из могил трупы заложных кидаются в Волгу (№ 5, 8, 12, 14) и в другие водовместилища. Но не везде есть большая река; во многих краях нет даже и болотистых, «мочажинных» мест; колодцы редки, дороги, да и находятся близко к жилью: хоронить в них заложных во всех отношениях не выгодно; ручейки для этой цели малы. Остается или нарочно копать для заложного яму, чтобы налить ее водой (№ 24), или же, что еще проще, самую могилу заложного покойника на кладбище превратить в водовместилище. Отсюда обильные поливания водой могил заложных покойников во время засух. И это поливание могил тем естественнее и понятнее, что древнейшее магическое вызывание дождя состоит именно в обливании водою всех людей, по основному закону первобытной магии: «схожими действиями вызывать схожие явления». «Мы обливаем людей – и Бог польет дождем землю» – таково рассуждение первобытного мышления. В Сергачском у. Нижегородской губ. поливают водою всякую свежую могилу, до и после опущения в нее покойника: «делается это по суеверному убеждению, будто бы этим предотвращается летняя засуха»[336].
С нашим объяснением обливания могил согласуется то обстоятельство, что такое обливание распространено главным образом в Новороссии (№ 16–20), весьма бедной реками, озерами и болотами. Напротив, в Поволжье, где рек, болот и озер немало, обливание могил крайне редко.
Вообще же обливание могил заложных покойников водою необходимо считать явлением, возникшим сравнительно поздно. Древние свидетельства (еп. Серапиона и Максима Грека) о нем не знают. И в убогих домах оно было неприменимо.
§ 30. Что касается рода бедствий, которые приписываются народом погребению заложных в ненадлежащих местах, то в 31-м приведенном нами выше сообщении на этот счет дается очень категорический ответ: засуха или бездождие. Лишь в одном, историческом, случае (№ 29) указан иной род бедствий, тот же самый, о котором говорится и у Максима Грека: весенние морозы; и в трех случаях, где прямого ответа по интересующему нас вопросу нет, одновременно происходили и засуха и весенние морозы (№ 1 и 3). Рядом с засухой некоторые авторы называют еще и иные бедствия: мор на людей и скот (бугульминское сообщение в § 25), семилетний голод, пожары, неурожай, градобитие (№ 26), градобитие, гром, тучи и неурожай (№ 27), град (примеч. к № 28)[337]. Сомневаться в точности сообщения Максима Грека мы не имеем решительно никаких оснований. Между прочим, и при компромиссе, выразившемся в устройстве убогих домов, погребение заложных происходило в Семик, т. е. как раз во время, когда опасность весенних морозов почти совсем исключена. Старый московский случай с Самозванцем вполне согласуется с сообщением Максима Грека.
Старым сообщениям вообще приходится доверять больше, так как в Новое время старые языческие поверья перетолковываются и сильно путаются. Уже одно то обстоятельство, что на всем севере и северо-западе Европейской России совсем не отмечено случаев, столь обычных в Поволжье и на юге, свидетельствует о том, что народная память в данном разе не особенно точно сохранила старину.
В свидетельствах позднейшего времени заметно стремление поставить приносимый способом погребения заложных вред в связь с родом смерти каждого данного покойника. Так, опойце приписывается способность выпивать всю влагу из почвы в той местности, где его похоронили, а также и воду из облаков; утопленникам – привлекать холодные ветра.
«Приволжские жители думают, будто если лежит где-нибудь долго не схороненный покойник или утопленник, то оттого веют постоянно холодные ветра; а если схоронен на кладбище опойца, то не бывает оттого долго дождя»[338].
В Самарском у. в случаях внезапной смерти от опоя вином следователь, приехав на вскрытие трупа опойцы, нередко находит пустой гроб: покойник исчез бесследно. Объясняется это следующим образом: существует поверье, что и по смерти опойцу мучит нестерпимая жажда, вследствие чего он выпивает всю влагу из почвы в той местности, где его похоронили, и воду из облаков, что влечет за собою засуху и неурожай. Потому если опойца умрет в чужом селе, то крестьяне не дают хоронить его у себя, требуя отправления на родину; здесь даже является сопротивление начальству, иногда очень сильное[339].
В Ярославской губ. «часто можно слышать от береговых [приволжских] жителей замечание: „Ах, как холодно стоит: видно, где-нибудь утоплый не убран лежит”. Думают, что если найденный утопленник не предан земле, то из-за него бывает холодно»[340].
И в Алатырском у. Симбирской губ. отмечено это, недостаточно ясное, поверье: «Если весною или летом делается сыро и холодно, то предполагают где-нибудь вблизи утопленника» [очевидно, еще не похороненного][341].
В этих последних случаях приходится видеть новейшее перетолкование старого поверья, сделавшегося совершенно непонятным. Во времена Максима Грека, когда старые поверья были еще живы, никто не сомневался в том, что причиною холодных ветров служит захоронение в землю утопленника (§ 22). Теперь, когда старинное миросозерцание народа отходит в область смутных преданий и многие крестьяне «слышали звон, да не знают, откуда он», непонятное поверье осмыслили по-новому, совершенно его переврав: напитавшемуся водою утопленнику, пока он не зарыт в землю, должно быть холодно, а отсюда вывод: холодно будет в таком случае и в окружающей покойника местности.
Такое же позднейшее перетолкование мы видим и в весьма широко распространенном теперь народном поверье, по которому ненадлежащее место погребения заложных покойников влечет за собою бездождие или засуху. Более чем вероятно, что поводом к такому новому толкованию послужила связь погребения и могил заложных покойников с водою: трупы заложных кидались в реки и в мокрые места, могилы их поливались водою. На этой почве старое и сделавшееся непонятным поверье о связи погребения заложных с вредными для произрастания хлебных злаков весенними холодами стало перетолковываться по-новому: его связали с засухою и бездождием, от коих хлебные злаки страдают еще чаще и больше[342].
Старое народное воззрение, согласно коему закапыванье заложных покойников в чистую землю влечет за собою вредные для произрастания хлебов весенние заморозки, находит себе весьма простое и естественное объяснение, во всем согласное с старым народным миросозерцанием.
Мы уже знаем, что трупы заложных покойников «земля не принимает»: или выкидывает их из своих недр, или же не дает им превращаться в землю, т. е. гнить (§ 5).
«Мать сыра земля» служила, а отчасти служит и теперь, предметом почитания и даже поклонения в русском народе[343]. Она чиста и ничего нечистого в себя не допускает. Действующая на земле нечистая сила обитает отнюдь не в земле, а в стоячих водах (озерах, болотах и т. п.) и под землей. Между тем заложные покойники находятся в полном распоряжении у нечистой силы (§ 6), а потому и сами в высшей степени нечисты. Закапывать такую нечисть в землю – значит оскорблять эту последнюю. Земля осердится и выразит свой гнев в том, что будет холодна весною