В гор. Угличе Яросл. губ. народные весенние гулянья носят особое наименование, свидетельствующее об их родстве с русальными обрядами: русавы, русавки[981], но точный срок этих гуляний в наших источниках не указан.
Есть еще малорусское поверье, что в горобиные (воробьиные) ночи бывают свадьбы и танцы русалок[982]. Сахаров толкует, будто бы воробьиными называются семицкие ночи[983], и он, по-видимому, довольно близок к истине. Есть сообщение из Обоянского у. Курск. губ. о том, что воробьиными ночами называются «короткие ночи около 10 июня»[984], т. е. ночи, достаточные для сна только воробьям. Такие ночи близки по времени к Троицким праздникам. У малорусов «грозные ночи июля и августа называются „горобыными”, потому что гром и молния не дают заснуть и воробьям»[985].
Если же «воробьиные» ночи связывать с русалками не по времени, а по их грозам и бурям, тогда нужно будет признать, что народ ночные бури и вихри объясняет иногда свадьбами и плясками русалок. Обычное же народное поверье – то, что вихрь – это свадебный поезд чертей, нечистой силы вообще.
Чтобы закончить с вопросом о сроках русальных праздников, заметим еще, что Стоглав говорит о русалиях «в навечерии Рождества Христова и Крещения» (гл. 40, вопр. 16). Но тут разумеются святочные игрища[986]; старинные наши памятники называют русалиями народные игрища вообще.
У бессарабских румын есть будто бы весьма ранний весенний русальский праздник, а именно: «среда на четвертой неделе Великого поста посвящена празднованью русалок. Молдаванин в этот день ничего не работает»[987]. Это сообщение требует поверки. Пол. Сырку объясняет этот праздник совсем иначе, не упоминая вовсе о русалках. По нему «среда четвертой недели, т. е. перелом Великого поста, празднуется, как объясняют молдаване, только потому, что все равно ничего в этот день не удастся сделать. Если кто возьмется за работу, то целый день будет хлопотать, блуждать, бегать по комнате и по двору, устанет, а ничего не сделает, или, еще хуже, заболеет»[988].
§ 54. В народном обряде, известном под названием «проводы русалок», есть несколько разновидностей. В одних случаях русалок изгоняют, относясь к ним весьма непочтительно. В других случаях при проводах русалок одна из девиц изображает собою русалку. В третьих – русалка представлена в виде чучела. В четвертых – русалки собственно никакой нет, и только название праздника «проводы русалки» сохранило память о русалке. Наконец, в пятых – при проводах русалок бывает ряженый конь.
В Данковском уезде Рязанской губернии обряд изгнания русалок совершается так: русалок изображают девушки в одних рубашках, с распущенными и перекинутыми на лицо волосами. В течение всей Русальской недели, по вечерам, во время хороводов, они бродят то по улице, то по задворкам, то прячась в коноплянике; стараются пугать людей, а поймав детей, трясут их. В полночь на заговенье все участники хоровода вооружаются палками, косами, кнутами и с криком «Гони русалок!», со звоном косы и щелканьем кнутов бросаются на русалок, которые утекают со всех ног. Когда им удается спастись на землю соседней деревни (куда их стараются не пустить), преследование прекращается, и все возвращаются домой: «Ну, теперь прогнали русалок»[989].
В Клечальную субботу, т. е. накануне Троицына дня, в Тульской губ., «в селениях Ефремовского, Епифанского и Новосильского уездов, особенно по берегам реки Красивой Мечи, бывают проводы русалок. С вечера поселяне начинают сбираться на полянах и поют песни. Когда же наступит ночь, то они бегают по полянам с помелами, машут ими по воздуху и кричат: „Догоняй, догоняй!” Некоторые из отчаянных рассказывают за правду, что они видели, как русалки отбегали от их селения за лес с плачем и воплем. После сего, на рассвете, купаются в реке. Народ наш уверен, что на Русальской неделе опасно купаться в реках; тогда будто купаются там русалки и всякого неосторожного защекочивают до смерти. С изгнанием русалок эта опасность прекращается»[990].
В Новгород-Северском у. Черниговской губ., по словам наблюдателя[991], «прогоняют русалок» после зеленой недели, но подробности обряда не описаны или же не сохранились. В трех следующих описаниях обряда, из Рязанской и Тамбовской губ., изгнание выражено недостаточно ярко; тут мы видим борьбу ряженых русалок с провожающими их, причем в одном случае (Тамб. губ.) русалками наряжены не женщины, а мужчины. В двух случаях мы видим плети и кнуты, а в третьем случае – «свалку». В сообщении Шейна русалка сидит верхом на кочерге и держит через плечо помело. Тут или недоразумение, или полное забвение обряда, превратившегося в игрище. Русалку везде гоняют кочергами и помелами, коих она, в качестве нечистой силы, весьма боится (ср. выше § 49).
В селе Заболотном Данковского у. Рязанской губ. «провожанье русалок» праздновалось во вторник «Русальской недели», т. е. недели, следующей за Пятидесятницей. Молодые женщины и девушки рядились в этот день в мужские костюмы или же, снявши верхние одежды, оставались в одних сорочках, с распущенными косами. Изготовив себе плети, толпа уходила в поле, где пели плясовые песни, водили хороводы и т. п.; на обратном пути толпа, при пении плясовых песен, нападала на встречающихся мужчин и стегала их плетьми[992].
В Елатомском у. Тамбовской губ. проводы весны совершают в первый день Петрова поста в лицах: молодые крестьяне, женатые и неженатые, наряжаются в торпища и прячутся около села во ржи, поджидая, когда выйдут сюда девушки и молодые бабы. Тогда во ржи где-нибудь раздается легкое хлопанье кнутов, коими запаслись мужчины. Бабы и девушки испуганно вскрикивают: «Русалоцки… русалоцки» – и разбегаются в разные стороны. Вдогонку за ними пускаются наряженные, стараясь ударить оплошавших женщин кнутом. Бабы спрашивают: «Русалоцки, как лен?» (т. е. уродится). Ряженые же указывают на длину кнута, вызывая бабьи выкрики: «Ох, умильные русалоцки, какой хороший!»[993]
В Зарайском у. Ряз. губ. «в русальный вечер варят кулеш. „Пойдемте, сестры, кулеша варить!” – говорят друг другу бабы и девки, выходя для сбора на улицу; выходит и русалка в одной рубашке с распущенными волосами, верхом на кочерге, держа в руках помело через плечо. Она в таком виде едет впереди, а за ней толпой идут девки и бабы, бьют в заслон. Ребятишки бегают вперед, то и дело заигрывают с русалкой, хватая ее кто за руку, кто за рубаху, кто и к кочерге прицепится, приговаривая: „Русалка, русалка! Пощекочи меня!” или „Не щекочи меня!” Вся эта толпа, с русалкой впереди, направляется ко ржам и дорогой поет: „Мы по лугу гуляли, с комариком плясали; мне комар ножку отдавил” и т. д. Подошедши ко ржам, русалка бросается в толпу, схватит кого-либо и пощекочет, другие защищают преследуемую, стараются отнимать ее, но русалка бросается на другую, третью и т. д. Тут пойдет свалка, пока ей не удастся вырваться и схорониться во ржах. „Теперь, – кричат все, – мы русалку проводили, можно будет везде смело ходить!” – и разбредутся по домам. Русалка же, посидев немного, прокрадется задками домой. Народ всю ночь до самой зари гуляет на улице»[994].
Переходим к обрядам, которым более приличествует название проводов: тут русалку не прогоняют, а действительно «провожают» честь честью. Борьбы нет; в одном белорусском случае русалка ловит и щекочет, но этим она только показывает, что она именно русалка. Обряд вообще веселый, с песнями и плясками. В одном, саратовском, случае ему сопутствует обливанье водою (ср. § 53) – магическое вызыванье дождя, но это – особый совсем обряд, лишь механически соединившийся с нашим.
В селе Турках Балашовского у. Саратовской губ. в день заговенья на Петров пост собиралась толпа молодых женщин и мужчин, девиц и детей, человек с тысячу, провожать русалку. Русалкой называлась девушка, одетая в белое платье, украшенная цветами, с распущенными волосами. Среди хоровода, вокруг русалки, раздавалась гармоника, топот пляски и пение. При этом веселии было обыкновение обливать водою всех, кто только зазевается: этим обливанием призывался дождь во время лета. Проводы эти преследуются теперь полицией[995].
В селе Пришибе Царевского у. Астрах. губ. «в Духов день чинили проводы русалки. Одна из бесстыдниц наряжалась в безобразную одежду наподобие мужика, пачкала лицо сажей, и такую-то русалку, прыгающую до беснования, провожала ватага пьяных баб с громом в заслоны, с гармоникой и плясовыми песнями»[996].
В Чембарском у. «в вешнее заговенье вечером провожают русалку за околицу, с пляскою под дудки и с песнями»[997].
Соответствующие белорусские обряды отличаются наличностью горящих костров, через которые в одном случае прыгают парни. В этом последнем случае все девицы, увидев парней, изображают, по-видимому, себя русалками и бросают в парней свои русалочьи венки; прыганье парней через костры – оберег от этих русалок. (Так же понимается кое-где и прыганье через купальские костры: см. § 57.)
Обряд провожания русалки в Речицком у. исполняется или в Петровское заговенье, или в день Ивана Купала. Парни и девушки собираются в лесу и раскладывают несколько костров один за другим в ряд; выбрав одну из девушек, наиболее красивую, убирают ей голову венком из цветов и трав и, став по обе стороны ее, поют песни. Украшенная цветами девица называется русалкой. Пропев несколько песен на месте, девушки вместе с русалкой удаляются к ручью. Здесь они поют и гадают, а затем русалка снимает с себя венок, вешает его на дерево, и вся компания возвращается к кострам. Здесь продолжаются игры и пение