— Но она всю жизнь прожила на ферме своего отца в Баварии, — возразила Мария Пиа. — Ну до того как уехала в Мюнхен учиться. Потом она откликнулась на мое объявление и пришла работать, это было три года тому назад.
— И вы никогда не встречались с ее родителями?
— Вообще-то встречалась, однажды. Постойте… — Мария Пиа задумалась. — Кажется, она говорила мне, что они не ее настоящие родители: ее удочерили, когда она была еще маленькой. Я никогда об этом не вспоминала.
— Кто же она тогда? — выпалил барон.
Спецци храбро пропустил его вопрос мимо ушей.
— Благодарю, баронесса. Это неважно. Просто я подумал, что…
— Если эта девица нам солгала, мы имеем право знать, — холодно бросил барон.
— Нет-нет, Герман. — Впервые Мария Пиа заговорила по-немецки. — Она нам не лгала — ведь так, капитан? Она сказала мне, что Брауны — не ее родители.
Барон не сводил глаз со Спецци.
— Кто она? — снова рявкнул он.
Капитан явно чувствовал себя неловко, но уступать не собирался.
— Уверяю вас, герр барон, это не имеет отношения к делу.
Барон гневно на него посмотрел.
— Я предприму усилия, чтобы выяснить это.
Он сделал короткую паузу.
— Если у вас больше нет вопросов, касающихся вчерашнего преступления, не оставите ли вы нас? Моя жена очень устала.
Спецци встал.
— Благодарю за сотрудничество, баронесса… Герр барон… Прошу прощения, что пришлось побеспокоить вас.
Он коротко поклонился баронессе и барону и направился к двери, сопровождаемый суетливым стенографом. Генри медленно поднялся.
— Позднее, — сказал он, — я был бы рад получить возможность перекинуться с вами словечком, баронесса.
Всю прошлую неделю он называл ее по имени, но сейчас для фамильярности момент был не подходящим.
Прежде чем барон успел что-либо вставить, она откликнулась сама:
— Разумеется, Генри. Когда пожелаете.
— Благодарю вас, — серьезно ответил Тиббет и последовал вниз по лестнице за двумя итальянцами.
Снова оказавшись в кабинете Россати, Спецци вытер лоб белым шелковым платком. Генри сочувственно улыбнулся ему, но капитан не желал никаких утешений.
— Чем скорее мы сможем арестовать эту девушку и покончить с этим, — с несчастным видом пробормотал он, — тем лучше я себя буду чувствовать.
Он снова сел за стол и велел пригласить Франко.
Ди Санти был бледен, от бессонницы под его темно-карими глазами залегли глубокие тени. Тихим несчастным голосом он сообщил Спецци, что является скульптором, живет в Риме, а сюда, в Санта-Кьяру, приехал отдохнуть. Последние три года он приезжает в «Белла Висту» регулярно. С Хозером, по его словам, был знаком весьма шапочно. Впервые увидел врача в Риме, в доме своего друга-актера, три года тому назад, и, в сущности, именно Хозер рекомендовал ему «Белла Висту» как чудесный горнолыжный курорт. С тех пор он встречался с ним здесь, в отеле, где Хозер тоже отдыхал, но их отношения дальше того шапочного знакомства не продвинулись.
— Честно говоря, капитан, он не казался мне приятной личностью, — сказал Франко, но развивать тему не стал. Он признал, что видел, как пистолет выпал из портфеля Хозера в среду вечером.
— Меня поразило, — сказал он с презрением, — что он сделал это нарочно, ради дешевого эффекта.
Франко подтвердил, что накануне вечером ехал на подъемнике впереди баронессы, но сказал, что врача вовсе не заметил.
— У меня глаза были закрыты, — коротко пояснил он. — Подъем оказался очень неприятным, да и думал я совсем о другом.
На этом вклад Франко в расследование иссяк, и Генри, взглянув на часы и отметив, что уже половина первого, предложил прерваться на ленч. Он заметил поднимавшуюся по тропе от подъемника Эмми и указал, что после ленча можно будет приступить к опросу англичан.
— Если только вы не желаете сначала встретиться с Книпферами, — добавил он.
— Я, конечно, поговорю со всеми, — ответил Спецци, — но мне Книпферы не представляются важными свидетелями. Во время убийства никого из них на подъемнике не было.
— С другой стороны, — возразил Генри, — думаю, они могут что-то рассказать о Хозере. Они проводили вместе немало времени.
И он поведал Спецци об истерике, случившейся с фрау Книпфер в баре накануне вечером.
Жену Генри нашел в их комнате, она расчесывала волосы.
— Твоя телеграмма благополучно отправлена, — доложила она мужу. — Ты должен мне чудовищную сумму денег — пять тысяч лир. Как у тебя прошло утро?
Генри коротко рассказал.
— На самом деле мне в это не верится, а тебе? — медленно произнесла Эмми, когда он закончил. — Не вижу я Герду в роли убийцы.
— Она вполне способна убить, — возразил Генри. — И у нее были и мотив, и возможность. Не забудь, что позади нее на подъемнике никто не ехал, так что никто не видел, что она делает. Но все равно… — Он запнулся.
— Твой нюх говорит тебе… — подначила Эмми.
— Нет. Я слишком мало пока знаю об этом деле, чтобы полагаться на нюх. Просто это не вписывается в ее характер…
Тиббет помолчал.
— Ладно, посмотрим. Спецци уже все для себя решил — бедняга, ему явно нравится эта девушка, и от этого он еще больше настраивает себя исполнять свой долг безжалостно. Надеюсь, он ошибается.
— Пошли поедим, — сказала Эмми.
Ленч не был веселым. Спецци и его помощники заняли бывший стол Хозера, отбрасывая на весь зал длинную тень закона. Книпферы ели молча и мрачно, как всегда. Франко сидел за столом один, и Генри не удивился, увидев, что Герда тоже сидит одна. Дети барона, которых в то утро отправили кататься на лыжах с частным инструктором, несколько минут спустя, громко тараторя, ввалились в холл и были решительно препровождены Анной наверх. Предположительно, им предстоял семейный ленч с родителями в гостиной баронессы — по лестнице вверх проследовала длинная процессия с подносами, — между тем как Герду выставили в общую столовую. Если ей это и не понравилось, девушка ничем себя не выдала. Ни малейшего проблеска эмоций не отразилось на ее лице.
Все англичане уже приступили к ленчу, когда Генри и Эмми вошли в столовую. Эмми, учитывая нынешнее затруднительное положение мужа, испытывала серьезные сомнения насчет того, чтобы занять обычное место за общим столом, поэтому откровенно обрадовалась, когда Роджер вскочил и отодвинул для нее стул. Похоже, он был решительно настроен сделать все, чтобы загладить вину за свою вчерашнюю грубость.
— Вот наконец и вы, — сказал он. — Мы уже начали опасаться, что вы пропали. Садитесь, Генри, мы уже все заказали. Как продвигается расследование?
— Вяло, — ответил Генри. — Предупреждаю: следующая очередь — вашей компании.
— Наконец-то! — воскликнул Джимми. — А то ожидание становится уже невыносимым. Вы собираетесь загонять нас в угол хитроумно-безжалостным перекрестным допросом, пока виновные не сломаются и не признаются во всем?
— Господи, — отозвался Генри, — надеюсь, что не придется. Нет, единственное, что мы пытаемся сделать сейчас, — это точно установить по времени вчерашние передвижения каждого. Утомительная рутинная работа, но проделать ее необходимо.
После этой реплики над столом повисла тишина, насыщенная почти осязаемым недоверием. Принесли еду, к которой приступили в атмосфере мрачной напряженности, нарушенной лишь однажды, когда Джимми расплескал суп на скатерть. Генри пришел к заключению, что молодой Пассденделл, несмотря на свой внешне невинный вид, на самом деле находиться в весьма нервозном состоянии, и решил избавить его от мучений как можно скорей.
— Джимми, хотите быть первым? — спросил он.
С несчастным видом, но храбро тот ответил:
— Хорошо. Все надо испробовать хотя бы раз в жизни.
Они вдвоем прошли в кабинет, где их уже ждал Спецци со своим помощником.
Беседа с Джимми не была отмечена никакими событиями и немногое добавила к тому, что Генри и так уже знал. Джимми представился, заявил, что никогда прежде не встречался с Хозером и ничего о нем не слышал до приезда в «Белла Висту», и горячо заверил, что в глаза не видел покойного между завтраком и тем моментом, когда заметил сгорбленную фигуру, мертвую или живую, спускавшуюся на подъемнике.
— Мертвую или живую, — добавил он задумчиво. — Занятно. Вот теперь, задним числом, я бы, наверное, сказал — мертвую, хотя мне это ни за что не пришло бы в голову тогда. Он выглядел каким-то… обмякшим. Я еще подумал, что он заснул…
— Вы первым из постояльцев отеля ехали на подъемнике, так? — спросил Генри.
— Я? Да, наверное. Точно не помню.
— И еще один вопрос. Хозер занимал комнату, соседнюю с вашей, на третьем этаже. Вы когда-нибудь видели или слышали, чтобы там происходило что-либо подозрительное?
Джимми заволновался.
— Не совсем понимаю, что вы имеете в виду, — сказал он.
— Я имею в виду разговоры или ссоры с кем-нибудь из живущих или работающих в отеле. Я имею в виду пистолет, оставленный на виду у всех.
— Боже мой, да, однажды я видел пистолет, — охотно подтвердил Джимми. — Помимо того раза, когда он выпал из его портфеля в среду. Однажды вечером, вернувшись с трассы, я заметил, что дверь в комнату Хозера открыта и пистолет лежит на столе. Он служил чем-то вроде пресс-папье для каких-то писем или чего-то в этом роде. Это было, кажется… да, это было за день до того… до того, как он умер.
— Ясно. Ну, думаю, это все. Благодарю вас.
Джимми уже встал, собравшись уходить, когда Генри вдруг добавил:
— Еще одно. Кому из вас принадлежала идея провести отпуск в «Белла Висте»?
Судя по всему, Джимми испытал некоторую неловкость.
— Роджеру, — ответил он. — Он, видите ли, уже бывал здесь.
— Меня с самого начала немного удивило, — продолжил Генри, — что вы и Каро отправились отдыхать в такое неприметное место, притом в дешевом поезде второго класса. Простите, но я бы подумал, что Санкт-Мориц больше в вашем стиле.
Джимми ухмыльнулся.
— Вы абсолютно правы. Путешествие было чудовищным, не так ли? Но, видите ли, Роджер не так обеспечен, как мы, а Каро до чертиков хотелось ехать вместе с ним, поэтому…