Генри встал и положил дневник в карман.
— Нужно показать это Спецци, — сказал он жене. — Пойдем вниз.
Капитана и его адъютанта они нашли в холле, и все вчетвером переместились в кабинет Россати, который снова был превращен в командный пункт.
— Мы обыскали все, — доложил Спецци. — Ничего не нашли. А ведь у убийцы было не так уж много времени, чтобы избавиться от оружия. Россати был в баре, Анна — на кухне. Владелец отеля видел, как барон вошел в холл и проследовал прямо наверх, а несколько минут спустя из лыжного сарая пришли лыжники, все трое.
— Вы, конечно, и сарай осмотрели?
— Я его разобрал на кусочки, — грустно пошутил капитан. — В любом случае они все время находились там втроем, так что убийце было бы трудно отыскать какой-нибудь замысловатый тайник. По словам Россати, Герда сразу поднялась к себе, а мужчины остались в холле, где мы их и нашли.
— Мне очень жаль, что вам пришлось проделать столько бесплодной работы, — сказал Генри. — Но это было необходимо. А мы с Эмми обнаружили кое-что, что может оказаться важным.
Он передал Спецци дневник, и тот прочел его с чрезвычайным вниманием. Дойдя до дня смерти Хозера, капитан присвистнул.
— Очень интересно, Энрико, — сказал он. — Вернее, было бы интересным, если бы существовала пусть даже отдаленная возможность того, что фройляйн Книпфер могла совершить хоть одно из двух убийств. К несчастью, это не так.
— Мне все равно это представляется интересным, — возразил Генри. — А теперь, возвращаясь к пистолету: в сущности, я и не ожидал, что вы его здесь найдете. По моему предположению, на сей раз его действительно сбросили с подъемника. Слава богу, сейчас не идет снег. Когда вы сможете отправить людей на поиски?
— Могу, если хотите, отрядить партию уже сегодня вечером, — с сомнением в голосе ответил Спецци, — но луна теперь лишь во второй четверти, и я очень сомневаюсь, что они что-нибудь найдут в темноте.
Он подошел к окну, открыл его и выглянул наружу.
— Облачно, но не думаю, что ночью пойдет снег. Вот что мы сделаем. Под самим подъемником света достаточно, особенно вблизи пилонов. Я сейчас же отправлю людей искать там. Конечно, если убийца швырнул пистолет в какую-нибудь расселину или в деревья, — а я бы именно так и поступил на его месте, — сегодня мы его не найдем; но это потребовало бы весьма энергичных телодвижений, которые вполне мог заметить тот, кто ехал сзади.
— Если только убийца не ехал последним, — заметил Тиббет.
— Согласен. Но, боюсь, это не наш случай, — вздохнул капитан. — Так или иначе, мы все осмотрим.
— Вы приняли совершенно верное решение, — сказал Генри. — Думаю, это в любом случае важно.
Глава 16
Не успел Спецци закончить телефонный разговор с деревней, чтобы организовать поисковую группу, как раздался стук в дверь, и вошел Роджер. Он посмотрел на инспектора робко, словно школьник на строгого учителя.
— Генри, не мог бы я переговорить с вами — сказал он неуверенно. — Есть… есть нечто, что я хотел бы вам сообщить.
Тиббет свирепо взглянул на него.
— Чрезвычайно рад слышать, — ответил он. — Как раз собирался посылать за вами.
— Вообще-то я имел в виду… то есть не могли бы мы переговорить с глазу на глаз? — Стейнз бросил на капитана сконфуженный взгляд.
— Нет, — твердо заявил Генри. — Это официальный допрос, и Эмми будет вести протокол.
Роджер явно огорчился, но сел и сказал со всей любезностью, на которую был способен в этот момент:
— Ну что ж. Раз вы настаиваете…
Наступила долгая пауза, которую наконец прервал Тиббет:
— Итак, вы собираетесь сделать заявление или мне начинать задавать вам вопросы?
— Это касается дела Хозера, — не сразу ответил Стейнз. — Второе убийство поставило меня в крайне щекотливое положение, и я вижу единственный выход: рассказать все начистоту.
— Давно пора, — заметил Генри.
— Раньше я вам говорил, что у Хозера не было ко мне никакого делового предложения, — начал Роджер. — Должен признаться, это не так. Он хотел, чтобы я кое-что вывез отсюда контрабандой, и… ну, честно говоря, я согласился. Мне это показалось хорошей возможностью поправить свои дела — я сейчас весьма стеснен в средствах. Конечно, следовало все это рассказать вам раньше, но… полагаю, вы сами прекрасно понимаете, почему я этого не сделал.
— Вы не сообщаете ничего такого, чего бы я уже не знал, — произнес инспектор. — Кстати, что вы сделали со вторым письмом Хозера? Сожгли, полагаю?
— Как вы узнали? — не веря своим ушам, воскликнул Роджер.
— Это же очевидно, что должно было быть второе письмо, — ответил Генри. — Если только он не звонил вам в Лондон. Кроме всего прочего, в том письме, которое вы мне показали, не упоминалось никаких дат. Просто неопределенная отсылка к январю месяцу. Обычно Хозер не задерживался здесь дольше двух недель, поэтому должен был назначить вам точную дату встречи. Вообще это письмо такая же фикция, как оловянные полкроны. Вы все обсуждали с ним здесь в прошлом году, не так ли?
Тень улыбки скользнула по лицу Стейнза.
— Ладно, — сказал он. — Слишком уж вы умны. Да, первый раз он завел разговор в прошлом году, и я дал ему понять, что мог бы этим заинтересоваться. Получив от него письмо, я не удивился — оно лишь подтвердило ту предварительную схему, которую мы выработали. Я ответил согласием, и он снова написал мне, назначив встречу на двадцать пятое января.
— На двадцать пятое января? — удивился Генри. — То есть на сегодня?
— Он сообщил мне, — продолжил Роджер, — что уедет из «Белла Висты» двенадцатого — за четыре дня до нашего приезда — и вернется двадцать четвертого. Поэтому, как вы догадываетесь, я удивился, застав его здесь по приезде, но Хозер просто сказал, что у него в последний момент изменились планы. Однако велел не волноваться, он, мол, съездит в Рим за моим… грузом и привезет его в какой-то из дней второй недели нашего отдыха. Когда его убили, он как раз направлялся за ним. Так что… я признаю, что вел себя отнюдь не как гипсовый святой, однако вы должны согласиться, что у меня был очень сильный мотив не желать Хозеру смерти.
— А что с вашей историей насчет шантажа?
Стейнз нервно рассмеялся.
— Ах, это… Это ерунда, в самом деле ерунда. Хозер был, как вам, несомненно, известно, мерзким маленьким негодяем, и эту записку он пытался использовать для того, чтобы заставить меня согласиться на меньшую часть прибыли, а также в качестве гарантии, что я его не выдам. Но даже он вынужден был признать, что это фальшивка, когда сравнил ее с моим подлинным почерком.
— Значит, рассказанная вами история о том, как Хозер сжег записку, тоже была ложью?
— Мне стыдно, но это так.
Роджер обезоруживающе улыбнулся и, весьма правдоподобно изобразив искренность, добавил:
— Видите ли, я знал, что вы найдете записку, но был наивен, допустив, что вы не свяжете ее со мной. Как только вы тем вечером в баре упомянули «Нэнси Мод», я понял, что вы сложите два и два, и решил придумать историю, чтобы объяснить, почему я сразу не сообщил о попытке шантажа в полицию. Понимаете, я не хотел, чтобы все остальное вышло наружу.
— Я все очень хорошо понимаю, — сухо отозвался Генри. — Если можно так выразиться, ваша выдумка оказалась немного чересчур наивной и породила множество лазеек. Однако мы до сих пор не дошли до действительно любопытной части всей этой истории. Каро наверняка уже рассказала вам о том, что римская полиция по почерку идентифицировала ее как автора фальшивки.
Роджер вспыхнул, и в его голосе послышалась настоящая воинственность.
— Да, рассказала. И я считаю достойным презрения то, как вы запугивали бедную девочку разговорами об адвокате и судебном преследовании. Вам не хуже моего известно, чего стоят так называемые графологические экспертизы: на каждую, подтверждающую, что это написала она, я могу представить две, которые будут это отрицать. Во всяком случае, записка не является неопровержимым доказательством, и даже самому ничтожному сыщику очевидно, что у девушки не было ни мотива, ни возможности…
— На вашем месте я бы приберег свой праведный гнев для другого случая, — перебил его Тиббет. — Лучше дайте мне свое объяснение тому, почему Каро с момента смерти Хозера пребывает в состоянии ужаса на грани нервного срыва.
— Боюсь, это моя вина, — сбавил тон Роджер. — Я не собирался посвящать Каро в наши с Хозером грязные делишки, но по несчастливой случайности она услышала мой разговор с ним в первый день по приезде. Слышала она не так много, но достаточно для возникновения подозрений. Короче говоря, Каро пилила и пилила меня до тех пор, пока я не выдержал и, как дурак, все ей не рассказал. С ней, конечно, случилась истерика, и она решила проигнорировать всю эту историю. Если послушать, как Каро все восприняла, так можно подумать, что я затеял… не меньше чем кражу королевских регалий. Она пригрозила, что все расскажет отцу, если я не пообещаю никогда больше не иметь дела с Хозером.
— И тогда вы сказали ей, что были бы несказанно рады выйти из игры, но не можете, потому что Хозер вас шантажирует.
Роджеру хватило совести показать, что ему стыдно.
— Что еще я мог сделать? — сказал он. — Вот почему у нее такой зуб на бедного старину Фрица.
— А что вы делали в комнате Хозера вечером накануне его смерти?
— Господи, да вы все знаете! — восхищенно воскликнул Стейнз. — По правде говоря, это был совершенно невинный визит. Я зашел взять книгу, которую тот обещал мне дать.
— Какую книгу?
— «Cara Teresa» Ренато Лучиано, — без запинки выпалил Роджер. — Восхитительно грязная книжонка, и в Англии еще не опубликована. Я, знаете ли, довольно бегло читаю по-итальянски. Книга и сейчас у меня в комнате, если хотите, сами посмотрите.
Генри вопросительно взглянул на Спецци, тот кивнул и подтвердил:
— Да, книга там.
— Вы видели пистолет Хозера? — спросил инспектор.
— Да. Он лежал на столе.
Генри испытующе смотрел на Роджера. Лицо молодого человека являло собой воплощение искренности и простодушия.