— Ах, это была такая глупость, — сказала та. — Мы спускались по третьему маршруту, а это оказалось не так просто из-за напáдавшего снега. В общем, я сделала поворот на слишком большой скорости, свалилась и подвернула чертову щиколотку.
Она подняла правую ногу, демонстрируя распухшую и перебинтованную щиколотку.
— Видел бы ты эту картину: одна лыжа у меня отстегнулась и с рекордной скоростью помчалась вниз сама по себе, человек десять французов — за ней вдогонку, а я рухнула на острое ребро другой лыжи и на обе палки. Мой задний фасад теперь напоминает те решетчатые платформы возле пилонов подъемника, а болит еще сильнее, чем щиколотка.
— Бедная девочка, — посочувствовал Генри. — Как же ты добралась до отеля?
— В карете «скорой помощи», — не без самодовольства сообщила Эмми.
— В чем?
— Это то, что они называют салазками и на чем доставляют вниз травмированных лыжников, — объяснила она. — Надо признать, у них тут все прекрасно организовано. Меня закутали в одеяла и привязали — я ощущала себя египетской мумией. А затем меня на фантастической скорости спустили с горы головой вперед. Это было захватывающе.
— Звучит ужасно, — сказал Генри.
— Ничего подобного, честно, — возразила Эмми. — Они такие умелые, эти люди, и мне ничуточки не было страшно. Мы сразу поехали к доктору, который оказался ангелом. Он зафиксировал мою лодыжку и отвез меня к подъемнику на своей машине, а Беппи встретил наверху и принес прямо сюда, как маленький чемоданчик с повседневными принадлежностями. Он невероятно сильный.
— Что сказал врач? — спросил Генри. — Это серьезно?
— Да нет, ерунда. Просто растяжение связок. Но покататься на лыжах в этом году мне уже не удастся, и это меня страшно огорчает.
— Какое невезение, дорогая. Ты должна оставаться в постели?
— Господи, конечно, нет, — бодро ответила Эмми. — Сегодня же собираюсь спуститься на ужин. Я умею очаровательно скакать, опираясь на лыжные палки.
Новость о травме миссис Тиббет быстро распространилась по отелю, и вскоре комната заполнилась сочувствующими. Джимми принес бутылку бренди и колоду карт, чтобы взбодрить инвалида. Выяснилось, что они с Каро — энтузиасты бриджа. Генри с сожалением отказался быть четвертым, сославшись на то, что у него еще много работы, но припомнил замечание миссис Бакфаст во время ее сенсационной беседы со Спецци и предложил ангажировать ее. Оставив довольную четверку игроков, поглощенную весьма сомнительным малым шлемом, который опрометчиво объявил Джимми («Всего десять очков, партнерша, но я подумал — чем черт не шутит», — весело заметил он, обращаясь к недовольной миссис Бакфаст и выкладывая карты), Тиббет отправился на поиски Роджера.
Он нашел его в его номере, тот переодевался.
— Садитесь, старина, — гостеприимно сказал он. — Я очень огорчился, услышав про Эмми. Как она?
— Спасибо, с ней все в порядке, — ответил Генри и добавил: — Боюсь, Роджер, что это не светский визит. Вам придется кое-что объяснить, и лучше сделать это немедленно.
— О? — Стейнз моментально перестал завязывать галстук и повернулся лицом к Генри. — Даже так? Ну и что вы хотите, чтобы я объяснил?
— Помимо прочего, вот это, — сказал инспектор, взяв с прикроватной тумбочки книгу «Cara Teresa» в бумажной обложке.
— Об этом я вам уже говорил.
— Боюсь, старое объяснение не пройдет. Нам известно, что эту книжку вы купили в Имменфельде. К несчастью для вас, продавщица все запомнила.
После довольно долгой паузы Роджер сказал:
— Понятно. Вы все тщательно проверяете, да?
— Это дело об убийстве, — ответил Генри. — И еще кое-что. Думаю, я обязан вас предупредить: Каро могут арестовать в любую минуту по обвинению в фальсификации — без вашего ведома и согласия — инкриминируемого вам документа. Вы от ее имени устроили отличный блеф вчера, но, боюсь, Спецци собирается его разоблачить. Я не должен был вам этого говорить, но случайно узнал, что он намерен произвести арест завтра утром. Так что, если у вас есть что нам сообщить, чтобы помочь ей…
Роджер побелел как полотно, с минуту смотрел на инспектора, потом сказал:
— Хорошо. Вы победили. Расскажу вам правду.
— Вы обещаете это уже третий раз, — любезно напомнил Генри. — Надеюсь, не ждете, что это произведет на меня очень уж сильное впечатление?
— Но на сей раз это действительно будет правда, — сказал Стейнз с оттенком отчаяния. — Вы не можете обвинить Каро в том, что она состряпала эту записку без моего ведома и согласия, потому что я сам попросил ее это сделать.
— Ценю ваш рыцарский порыв, — откликнулся Тиббет, — но вы, конечно, не ждете, что капитан поверит вам просто так.
— Это правда, говорю вам. Однажды вечером мы играли в дурацкую игру, пытаясь копировать почерк друг друга. Я вырвал для нее листок из своего ежедневника, и когда она спросила, что ей писать, я по какой-то необъяснимой причине продиктовал эти слова. Подсознательно, полагаю, — мысли о «Нэнси Мод» не шли у меня из головы. А потом бумажка попала к Хозеру.
Генри покачал головой.
— В этом не больше смысла, чем воды в решете. Почему именно эти слова? Как записка попала к Хозеру? Зачем вы нам сказали, что он начал вас шантажировать, как только вы приехали? Попробуйте еще раз. Вам не удастся вытащить Каро из беды с помощью подобных измышлений.
Роджер сверкнул на него глазами, но ничего не сказал, а инспектор продолжил:
— Может, вам будет легче, если я расскажу, что случилось на самом деле. А вы поправите меня, если что-то окажется не так.
Снова наступило молчание. Выражение лица молодого человека стало мрачным и опасным. Тем не менее Генри продолжил:
— Я как-то уже говорил вам, Роджер, что ваша беда — чрезмерное хитроумие. Никакой простой план вас не устраивает, в том числе обычная ложь. У вас отличный быстрый ум, который мог бы быть чрезвычайно полезным, если бы вы направили его на что-нибудь стоящее. Вы же только и делаете, что изобретаете замысловатые схемы, которые обычно рушатся под тяжестью собственной изощренности.
— Не понимаю, что вы имеете в виду, — едва ворочая языком, вставил Стейнз.
— Объясню. Записка, которая попала к Хозеру, была, разумеется, подлинной. Он был слишком опытным манипулятором, чтобы пользоваться подделкой. Что бы ни решил римский суд, в первую же минуту знакомства я понял, что вы именно тот человек, который с удовольствием поучаствовал бы в относительно безопасной контрабанде, особенно если это можно сочетать с катанием на небольшой яхте. В то же время, думаю, о том, что Донати украл «Нэнси Мод», вы сказали правду.
Роджер открыл было рот, чтобы что-то произнести, но передумал и закрыл.
— Вы, конечно, намеревались совершить путешествие сами и наняли Донати и остальных в качестве команды, потому что одному вам было бы не под силу загрузить и разгрузить яхту. Вы написали Донати записку на листке, вырванном из вашего именного еженедельника — кстати, вы каждый год пользуетесь одинаковыми еженедельниками, не так ли?
Нехотя молодой человек признал:
— Мой букмекер присылает их на каждое Рождество.
— Но, — продолжил Генри, — Донати перехитрил вас. Он не только отчалил раньше времени, надеясь продать груз и присвоить всю выручку, но также использовал вашу записку, чтобы обезопасить себя, если вы предпримете какие-нибудь действия.
— Тогда почему он не предъявил ее в суде? — вспыхнул Роджер.
Генри догадался, что это был момент, который чрезвычайно беспокоил Стейнза.
— Потому что, — ответил Тиббет с улыбкой, — к тому времени записки у него уже не было. Хозер забрал ее еще до суда. Именно Хозер был его настоящим боссом, а вас намеренно заманили в сеть. Видите ли, убитый любил, чтобы его подельники были полностью у него под каблуком. И он понял: раз вы охотно согласились нелегально возить часы и сигареты, то, вполне вероятно, пойдете и дальше, к наркотикам.
— Наркотикам? — переспросил Роджер. Теперь он выглядел искренне потрясенным.
— Конечно, — сказал Генри. — Это был его настоящий бизнес. А тут вы — оправданный по делу «Нэнси Мод», но, словно наскипидаренный, горящий желанием еще раз рискнуть. И Хозер с помощью Россати в прошлом году заманил вас сюда.
Стейнз беспомощно кивнул.
— Россати прислал мне проспект отеля, приложив к нему письмо, в котором говорилось, что они установили специальные цены для привлечения английских туристов. Те цены, которые он указывал, были смехотворно низкими, а поскольку я безумно люблю горные лыжи, но стеснен в средствах… — Он сделал паузу. — Но почему Хозер ждал так долго после дела «Нэнси Мод», чтобы связаться со мной?
— По двум причинам, — объяснил Тиббет. — Во-первых, чтобы затих интерес к тому делу, и во-вторых, потому, что он думал, будто здесь у него уже есть надежный исполнитель. Но в прошлом году у него зародились сомнения. И тогда Хозер вспомнил о вас. Следующий эпизод вы описали нам вполне достоверно. Все было оговорено. Вы несказанно радовались. Вам было велено приехать сюда снова на следующий год, а прикрытием служила респектабельная компания англичан. А когда Хозер предъявил записку, это стало для вас неприятным сюрпризом.
Генри вопросительно посмотрел на Роджера, ожидая подтверждения, но тот хранил угрюмое молчание, поэтому Тиббет продолжил:
— Большинство людей на вашем месте удовлетворились бы кражей записки. Но ваш не в меру хитроумный мозг выработал схему позаковыристей. Вы решили поменяться с Хозером ролями. Для этого вы уговорили Каро сделать фальшивую копию записки на страничке из вашего еженедельника и подменили оригинал. В сущности, вы сделали то, в чем сами обвиняли Хозера, — только наоборот. Потом вы бы спровоцировали его обнародовать записку. Ничто не могло доставить вам большего удовольствия, чем предъявление этой бумажки полиции. Она являла собой очевидную фальшивку, и Хозер попал бы впросак. Разумеется, вы рисковали тем, что руку Каро идентифицируют, но это было маловероятно. Чудовищным невезением оказалось то, что вы забыли о надписи, которую мисс Уиттакер сделала на обороте вашей багажной описи. Я вам еще не наскучил?