– Ну… готовка, мытье посуды, стирка, лишние люди в доме…
– А, по хозяйству! Да, наверное, у Вайолет появятся некоторые дополнительные дела.
– Она здесь со всем управляется совершенно одна?
– Да, теперь я понял ваш вопрос. Обычно приходит два раза в неделю старая миссис Радж, но ее сейчас нет в Кингсмарше, она у больной дочери. Бог знает, когда мы увидим ее снова.
– А сколько слуг здесь было в прежние дни?
– В прежние дни? – Лицо майора осветилось довольной улыбкой, как всегда при воспоминании о золотом прошлом. – Сейчас припомню: кухарка, конечно, Джемисон, дворецкий, в доме – горничная и официантка. Для работы вне дома Директор держал двух садовников и мальчишку. И все были очень довольны.
– Получается, ваша жена выполняет работу четырех человек?
Джордж Мансайпл был удивлен и в немалой степени оскорблен.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – ответил он. – Это всего лишь домашнее хозяйство. Вайолет не прислуживает за столом, не разносит горячую воду по спальням по утрам, как полагается официантке или горничной. Работа? Вайолет никогда в жизни не работала. Она – моя жена, и смею вас заверить, сэр, что ей ни при каких обстоятельствах не приходилось зарабатывать своим трудом – это то, что я понимаю под словом «работа». Боже мой, так каждый решит, что ее эксплуатируют – как фабричную работницу викторианских времен.
Майор замолчал, тяжело дыша, будто прогоняя подобные подозрения. Потом показал на одну из дверей и сказал:
– Ваш человек ждет там.
Сержант извинялся, что побеспокоил инспектора, но он полагал, что последнему следует знать: Фрэнк Мейсон, сын покойного, приехал в Крегуэлл и требует немедленной встречи с Генри. Он, честно говоря, несколько криклив и невоспитан, выдвигает некоторые дикие обвинения… а еще (сержант с облегчением сменил тему) есть определенная техническая информация.
В частности, пуля, убившая Мейсона, абсолютно точно была выпущена из пистолета, найденного позже в кустах. После тщательного изучения на «мерседесе» ничьих отпечатков пальцев, кроме хозяйских, обнаружено не было: они отчетливо определялись на выключателе, блокирующем подачу топлива. И, наконец, сержант осведомился, не нужна ли инспектору стенографистка. Он подумал, что, проводя допросы в Крегуэлл-Грейндж…
Генри улыбнулся:
– Думаю, на сегодня я сделал здесь уже достаточно. Сейчас кое-что запишу для памяти, а потом пойду в Крегуэлл-Лодж и поговорю с молодым мистером Мейсоном.
– Я прослежу, чтобы он вас дождался, – ответил сержант. И добавил: – У вас тут… все нормально, сэр?
– В каком смысле?
– Ну… – Молодой человек смутился. – Тут есть некоторые забавные типы. Не совсем в своем уме, на мой взгляд.
– Правда? – спросил Тиббет невинным голосом.
– Когда я ждал вас здесь, заходил высокий тощий старый джентльмен, одетый очень неряшливо, но в накрахмаленном воротничке. «Вы полисмен?» – спрашивает. – «Да, сэр», – говорю я. «Тогда вы должны это уразуметь», – обращается он ко мне. И начинает что-то нести про ленивых полисменов и говорить, что кому-то нужна помощь. Я подумал, он жалуется…
– Зоологический лентяй, полисмен, – сказал Генри с непонятной радостью. – Вам нужна помощь.
Сержант, казалось, серьезно встревожился.
– Именно это он и сказал. А я ему ответил…
– Три буквы, – перебил инспектор. – Начинается с трехпалого ленивца, эй-ай…
Молодой человек уже стоял на ногах и медленно направлялся к двери.
– Ну, да… я к тому времени уже уходил, сэр…
– Ди – пенни, медная монетка, коппер. Коп – полисмен.
В этот момент за спиной у сержанта открылась дверь, и послышался глубокий красивый голос Рамоны Мансайпл:
– А, мистер Тиббет! Я принесла вам морозник и льнянку, а вы мне шесть пенсов должны. Вы знаете, что Джордж опять залез на свое дерево?
Сержант с тихим стоном исчез. Генри принял школьный гербарий с подобающей благодарностью. На первой странице Рамона изящным курсивом написала: «Генри Тиббет, гербарий полевых цветов», а ниже: «Цветок за цветком весна наступает».
– Очень любезно с вашей стороны, леди Мансайпл.
– Никакой любезности. С вас шесть пенсов за книжку.
Генри достал шестипенсовик, и Рамона сунула его в карман своего плаща.
– Я слышала, вы хотите поговорить с Вайолет, – сказала она.
– Только завтра.
– Ради всего святого, не пускайте ее к скальным растениям. Это был ваш человек?
– Тот, которого вы здесь застали? Да.
– Странный какой-то. Выскочил как ошпаренный. Вам надо его научить хорошим манерам.
– Я постараюсь, леди Мансайпл.
Рамона проводила инспектора до дверей, и он уже прощался с ней на крыльце, но тут на дорожке показался быстро шагающий молодой человек. Когда последний проходил под платаном, раздался рев:
– Джулиан!
Молодой человек резко остановился и в некотором изумлении огляделся.
– На дереве, Джулиан! – крикнула ему Рамона. – Это Джордж!
Обращаясь к Генри, она добавила:
– Это Джулиан, жених Мод. Я рада, что он вернулся.
– Где вы были, Джулиан? – прозвучал сверху голос майора Мансайпла.
Новоприбывший после непродолжительной паузы ответил:
– Мне пришлось съездить в Лондон по делу, майор Мансайпл.
– В Лондон? Туда и обратно за один день? Никогда о подобном не слышал. Почему вы не сказали Мод?
– Я… у меня была причина, сэр. И вообще-то я отсутствовал всего несколько часов.
– Пропустили курятину на ленч, – догматическим тоном сообщил майор. Кажется, он подразумевал, что это само по себе достаточное наказание за неправильное поведение, потому что голос его смягчился: – И полисмена.
– На ленч?
– Да. Некто по фамилии Тиббет. Неплохой парень, хотя Эдвин не счел его особо разумным.
Генри почувствовал, что сейчас самое время прервать разговор, пока он не стал слишком личным. И сказал вслух:
– До свидания, леди Мансайпл.
Он быстро спустился по лестнице, подошел по дорожке к платану.
– Всего хорошего, майор Мансайпл! – сказал инспектор в листву. Потом обратился к молодому человеку: – Вы, очевидно, мистер Мэннинг-Ричардс. Моя фамилия Тиббет, я из Скотленд-Ярда.
– Чрезвычайно рад познакомиться, сэр, – ответил Джулиан.
Вблизи Генри разглядел темноволосого, загорелого, с темно-голубыми глазами и обаятельной улыбкой парня. Он подумал, что Джулиан с Мод, должно быть, очень красивая пара.
– Я полагаю, – продолжал молодой человек, – что вы приехали в связи с этой ужасной историей с Реймондом Мейсоном.
– Да, именно так.
– Я… – Молодой человек замялся. – Мне бы хотелось сказать вам пару слов, сэр. Видите ли, я…
– Что там такое? Что вы там мямлите? – голос майора звучал обидчиво. – Выкладывайте начистоту!
– Я завтра утром приеду и буду беседовать с каждым, – сказал инспектор.
И быстро пошел по дорожке к своей машине.
– Конечно, – сказала Изобель Томпсон, – они совершенно сумасшедшие. По-своему очаровательные, но безумцы. Еще чаю?
– Спасибо, – ответила Эмми Тиббет. Потом засмеялась и добавила: – У Генри удивительная способность все время сталкиваться со странными личностями. Я думаю, ему это нравится.
Изобель, наливая чай, задумалась. Потом заметила:
– Мансайплы невероятно забавный народ, конечно, если тебе не нужно добиться от них чего-нибудь толкового.
– Но ведь на самом деле они не сумасшедшие? – спросила Эмми. – Ну, в медицинском смысле?
– Боже сохрани. Они талантливы. Сэр Клод возглавляет научно-исследовательскую лабораторию по атомной физике, Мод просто обвешана почетными дипломами первой степени, а Эдвин – епископ, или был им до ухода в отставку. Конечно, Джордж и Вайолет – не интеллектуальные гиганты, но все же…
– Огромная семья у них, – сказала миссис Тиббет. – Они все живут здесь, в Крегуэлл-Грейндже?
– О нет, конечно же. Семья собралась проверять на «вшивость» молодого Джулиана Мэннинг-Ричардса.
– Что собралась с ним делать?
– Познакомиться с ним и одобрить, прежде чем они с Мод официально объявят о помолвке. Пока она считается тайной, – несколько самодовольно закончила Изобель.
– Не могу сказать, что мне понравилась формулировка, – ответила Эмми.
– Мансайплы эксцентричны. У них логика блуждает своими путями, не как у обычных людей. По крайней мере, так говорит мой муж.
– Какими же путями она у них блуждает?
– Ну… возьмем, например, их одержимость этим домом. Конечно, это идет еще от старика – Директора, как называют они его.
– Отец майора Мансайпла?
– Да, он. Он был директором школы в Кингсмарше. Совсем сумасшедший. Только представь, как он погиб. Старик ездил исключительно посередине дороги, и точно так же поступал Прингл, его юрист. И однажды они съехались лоб в лоб. Никто не хотел уступать дорогу, и… было бы смешно, если бы не так трагично. Погибли оба. Отец Алека был тогда местным врачом, и он последним видел в больнице старого Мансайпла. Тот, видимо, что-то бредил по поводу Джорджа и дома, и отец Алека все это тщательно записал слово в слово, чтобы передать Джорджу Мансайплу. А Джордж быстро вышел в отставку из армии и приехал сюда жить. Уверена, они с Вайолет умрут с голоду, но этот уродливый домище не продадут. Мне лично он и даром не нужен.
– Ты хорошо знала Реймонда Мейсона? – спросила Эмми.
– Милая моя! Едва ли. Он был совершенно невозможен, вульгарен и неотесан. Наверное, я не должна так говорить, потому что Мейсон теперь покойник, бедняга, пытался всюду протолкнуться, выбить ворота и вломиться в нашу деревню. Люди с ним обходились необычайно добросердечно, учитывая все это – даже сэр Джон Адамсон и Фенширы его пару раз приглашали к обеду, – не могу понять, почему. Единственный человек, которому он нравился, Вайолет Мансайпл, но она вообще ангел, и к тому же не очень в курсе, ну… скажем, разницы в общественном положении. Мейсон в парикмахерской делал себе маникюр, – закончила миссис Томпсон.
– Это так ужасно? – улыбнулась Эмми.
– Ты помнишь, – сказала Изобель, – как в школе тебе каждый раз становилось плохо, если ты поешь бананов?