– Простите?
– Мнемоника, – пояснила тетя Дора. – Мой брат придумал. Он твердил, что успешный человек никогда не должен забывать имена, и придумал этот фокус с рифмовкой. Могу вас заверить, мистер Тиббет, что теперь вашей фамилии никогда не забуду. К несчастью, у меня очень плохая память на лица, так что, быть может, в будущем я вас не узнаю. Но ваша фамилия записана у меня в мозгу навеки. О чем я говорила?
– Что вы видели, как мистер Мейсон вошел в дом.
– Ах, да. Как я уже говорила, вас, мистер Тиббет, астральные вибрации не интересуют – мне это стало понятно. Ваша аура весьма агрессивно сменила цвет, когда я только что упомянула об этом предмете.
– Правда? – переспросил Генри. – Простите меня, пожалуйста.
– Вы над этим не властны, – великодушно ответила мисс Мансайпл. – А вот мистер Мейсон был весьма заинтересован сверхъестественными явлениями. Я ему обещала дать почитать несколько брошюр по теме «Астральные проявления низших форм жизни» – собаки, кошки и так далее. Он говорил мне, что один его друг видел астральную форму слона. Что любопытно: это было в Лондоне. В Буголаленде это было бы неудивительно. Произошло в предутренние часы, когда друг мистера Мейсона возвращался домой с какого-то праздника.
– Случайно не розовый слон был? – спросил инспектор.
– Как странно, что вы задали этот вопрос. Да, видимо, у животного была отчетливая розовая аура, что куда больше похоже на земное, а не на астральное состояние – чего, впрочем, и следует ожидать от слона. Но я вам, наверное, наскучила?
– Совершенно нет, – заверил Генри. – Прошу вас, рассказывайте дальше.
– Как только я увидела, что мистер Мейсон вошел в дом, то сразу встала, наскоро привела себя в порядок, собрала брошюры и сошла вниз. Там были мистер Мейсон и Вайолет, и мы с ним интересно поболтали. Должна вам сказать, что Вайолет все время хотела вернуть разговор к растениям – мистер Мейсон принес ей несколько образцов для альпийского сада, видите ли. Так что я попрощалась с гостем и вернулась к себе.
Прошло примерно четверть часа. Я услышала, как заводится мотор, и решила, что могу спуститься вниз, не мешая теперь Вайолет и ее посетителю. Именно тогда я обнаружила брошюры. Понимая, как он будет раздосадован, что забыл их, я поспешила догнать мистера Мейсона. Кажется, Вайолет была в холле, говорила по телефону.
Как вы, очевидно, знаете, машина проехала всего несколько ярдов. Она стояла посреди дороги с поднятым капотом, а мистер Мейсон изучал мотор. Я поспешила сойти с крыльца и направилась к машине. Он посмотрел, увидел меня, выбежал из-за машины и стал совершенно диким образом махать руками.
– Он что-нибудь говорил? – спросил Тиббет.
– Боюсь, не могу вам сказать. В моем противном слуховом аппарате иногда сбиваются настройки. Но в одном я уверена: мистер Мейсон увидел нечто такое, что его очень, очень встревожило. А потом вижу – лежит на земле рядом с машиной.
– Выстрела вы не слышали?
– Я уже вам сказала, мистер Тиббет, что ничего не слышала, кроме характерного воющего свиста, который… да вот! Слушайте. – Мисс Мансайпл шевельнула коробочку, висевшую у нее на груди. Раздался сильный звук, подобный скрежету металла по доске, раздирающий барабанные перепонки Генри. – Слышите?
– Да, спасибо! – крикнул инспектор.
– Правда не слышите? Сейчас сделаю громче.
И сделала.
– Отлично слышу! – взревел Генри.
– Кажется, вот это ручка громкости…
Тиббет в отчаянии заорал во всю мощь:
– Прекратите, прошу вас, мисс Мансайпл!
Тут произошли единовременно два события: тетя Дора выключила слуховой аппарат, восстановив благословенную тишину, и открылась дверь, в которой показалась побледневшая от страха Вайолет Мансайпл.
– Мистер Тиббет… у вас тут все нормально? Мне показалось, будто здесь кто-то кричал…
– Вам не показалось, – ответил Генри.
– Боже мой… тетя Дора слишком взволновалась? Мы стараемся обращаться с ней осторожно из-за больного сердца…
– Я демонстрировала инспектору свой аппарат, Вайолет, – ответила тетя Дора. – К сожалению, он ничего не услышал.
В голосе ощущались нотки бахвальства.
– Ну, хорошо… – Вайолет с сомнением посмотрела на тетушку. – Если вы уверены, что не устали…
– Прошу тебя, обо мне не волнуйся, Вайолет, – ответила мисс Мансайпл и добавила: – Я думаю, несколько устал мистер Тиббет.
– Ну, ладно… я пойду ленч готовить, – ответила хозяйка дома и исчезла.
Генри и тетя Дора молча смотрели друг на друга. Потом старушка сказала:
– Ну, конечно, есть еще этот молодой человек, кавалер Мод.
– А что с ним?
– Мне очень трудно его запомнить. Лицо у него незнакомое. Мэннинг-Ричардс, «пеленг-вычет-с». Не слишком хорошая рифма, но помогает. Вы не знакомы с молодым человеком Мод?
– Виделись мельком однажды.
– Я когда-то знала некоего Хэмфри Мэннинг-Ричардса, – сказала мисс Мансайпл медленно и задумчиво, будто только что сделала открытие не последней важности. Генри посмотрел на нее и вдруг заметил слезу, скатившуюся по щеке старушки. Видимо, так же неожиданна была эта слеза и для самой тетушки. Мисс Мансайпл решительно стерла ее и сердито закончила: – Вы лучше спросите обо всем этом у Эдвина. А я слегка устала, мистер Тиббет. Вайолет совершенно права, сердце у меня уже не то, что было. Так что мы, наверное…
– Разумеется, мисс Мансайпл.
Генри тут же встал.
– Если вы поможете мне подняться… а, чертова рогожа… ох, простите, мистер Тиббет. Мы в джунглях привыкли говорить просто. Нет-нет, все в порядке. Я сама дальше справлюсь, если только вы мне дверь откроете.
Придерживая дверь, инспектор спросил:
– Мисс Мансайпл, вот по поводу мистера Мэннинг-Ричардса…
– Очень приятно было побеседовать, – твердо ответила тетя Дора.
С этими словами она коснулась выключателя на слуховом аппарате и вышла из комнаты в сопровождении высокочастотного визга.
Через минуту в гостиную вошла Вайолет Мансайпл. Генри объяснил, что тетушка несколько устала и ушла к себе.
– Я ее слышала, – ответила Вайолет, бросив на Генри любопытный взгляд. – Да, кстати, мистер Тиббет – с вами очень хочет поговорить Джулиан, когда вернется из церкви.
– Разумеется, я с удовольствием пообщаюсь с ним. И если можно, с епископом.
– С Эдвином? Не могу понять, чем вам мог бы помочь Эдвин, мистер Тиббет.
– Заранее никогда не знаешь, – ответил Генри.
– Только в редких случаях, – согласилась хозяйка серьезным тоном. – Вы же останетесь на ленч?
– Очень любезно с вашей стороны, миссис Мансайпл, но боюсь, не смогу. Если можно, я вернусь примерно в половине третьего.
В половине третьего епископ прибыл в кабинет в великолепной форме. Принес с собой кларнет, но из-за темного костюма, в котором он был в церкви, Эдвин Мансайпл все-таки имел вид священнослужителя. Кажется, упоминание Джулиана Мэннинг-Ричардса было для него неожиданным.
– Джулиан? А что такое? Чудесный парень. Сын нашего старого друга из Буголаленда. Внук жениха тетушки Доры. Почему вы им заинтересовались?
– Я думаю, он был в нехороших отношениях с Реймондом Мейсоном.
Епископ слегка фыркнул.
– У этого человека имелись дефекты в ментальности, – сказал он. – Более зрелые люди способны взирать на отклонения человека с христианской безмятежностью, но когда молодой человек – такой, как Джулиан – узнает, что его невесту преследует чудак, воображающий себя вареным яйцом, да еще вдвое старше…
С некоторым трудом, но Генри вернул разговор к семье Мэннинг-Ричардсов. Вскоре Эдвин уютно погрузился в воспоминания.
– Хэмфри Мэннинг-Ричардс, – сказал он, – был комиссаром в Буголаленде, когда я приехал туда совсем молодым. Не возражаете, если я закурю? – Инспектор кивнул, и епископ достал потрепанный кожаный кисет и начал с неспешным удовольствием набивать трубку. – Да, отличный был парень. Охотник на крупную дичь, красивый мужчина, крикет – ну, Оксфорд, конечно, – совершенно бесстрашный и при этом восхитительно скромный. Жена его была очаровательной женщиной, и у них был сын.
– Джулиан?
– Нет, Тони. Отец Джулиана. Ему было пятнадцать, когда я туда приехал. Через пару лет случилась трагедия: миссис Мэннинг-Ричардс слегла в лихорадке, и через несколько дней ее не стало. В те дни ко мне приехала тетя Дора вести дом, и, естественно, она, как могла, помогала бедняге Хэмфри и его сыну. Между нами говоря, казалось, что должно только пройти достаточное количество времени после смерти жены и, в общем, это выглядело вполне уместно. Обоим хорошо за сорок, мальчик, оставшийся без матери, а я тогда был помолвлен с моей будущей женой и, честно говоря, меня беспокоило будущее тети Доры. Но… – Эдвин вздохнул. – Этому не суждено было сбыться.
– Еще одна трагедия? – осторожно спросил Генри.
– Можно сказать и так, – ответил епископ. – Хэмфри Мэннинг-Ричардс уехал в отпуск на родину. Лично я убежден, что он сделал бы Доре предложение накануне отхода корабля, но в том году дожди начались раньше и пикник, который я для него организовал, отменили. Мэннинг-Ричардс уехал, не поговорив с Дорой. А потом мы услышали, что он женился на молоденькой хористке из мюзикла, который тогда гастролировал в Лондоне. На иностранке к тому же. Сербо-Хорватия, или Югославия, или еще какая-то балканская страна – у них там все время названия меняются. Звали хористку Магда.
Епископ снова замолчал, потом фыркнул.
– Магда Мэннинг-Ричардс. Он привез ее с собой в Буголаленд, но, боюсь, его жену не слишком хорошо приняли. Нет, она была привлекательной малышкой, согласен, но на двадцать лет его моложе; ближе по возрасту к его сыну, нежели к нему самому. Магда Мэннинг-Ричардс не нравилась никому, и очень немногие утруждали себя скрывать данный факт. В то время наша европейская колония в Алимумбе была маленькой, и тетю Дору там очень любили. Так что очень много было неприязненного чувства, и Мэннинг-Ричардсы подверглись, до некоторой степени, социальному остракизму. В те времена это много значило.