На секунду все затаили дыхание, головы повернулись в сторону шаткой конструкции, украшенной звездами из золоченой бумаги и зодиакальными символами. И толпа устремилась туда.
Рамона внутри палатки раскинула колоду засаленных карт и с серьезным видом всматривалась в перевернутый сферический аквариум. Любопытно, подумала она про себя, что карты и аквариум все чаще вызывали у нее в уме какие-то образы. Чисто субъективные, конечно. Миссис Мансайпл размышляла, может ли она себе что-нибудь воображать в результате чувства вины – угрызений совести по поводу измены своим убеждениям, ведь она поддержала столь варварское и устаревшее предприятие – Фонд восстановления церковной крыши.
– Любил Природу я, и вслед за ней – Искусство, – пробормотала Рамона, будто заклинание.
– Чего? – спросила клиентка – пухлая и миловидная дочь фермера по имени Лили.
Рамона собралась:
– Вижу… – начала она – и остановилась.
Обычная болтовня про молодого красавца и скорой дороги не клеилась – эти слова застряли у нее в горле. Миссис Мансайпл вдруг показалось, что все стало у нее перед глазами темным, как кровь. И только месмерическая поверхность сияющего шара засияла ярче, приковывая внимание, и в этом переливающемся свете появилось лицо. Рамона услышала собственный голос:
– Темно… темно… темное и светлое… тьма и свет… он несет тьму… в свете содержится тьма… люди… много людей…
– Чего? – снова спросила Лили.
Люди поговаривали, что леди Мансайпл малость сумасшедшая, и Лили начинала думать, что это даже преуменьшение.
– Зло… – простонала Рамона. – Оно близится… темнота… люди… люди идут…
– Я слышу какой-то странный шум, вот теперь, когда вы сказали, – сообщила Лили, – будто люди бегут.
– Беги! – Предсказательница вскочила, взгляд ее был какой-то дикий. – Беги от зла! Беги от…
Больше она не сказала ничего. Ни у нее, ни у посетительницы не было времени последовать этому разумному совету, потому что толпа налетела на них. У палатки, конечно, шансов устоять тоже не было. Влетевший Фрэнк Мейсон запутался в пологе и сорвал его с каркаса, Вайолет зацепилась ногой за растяжку, кол вылетел – и вся конструкция с некоторым театральным изяществом рухнула. Спустилась предсказанная Рамоной тьма.
На избавление палатки от ее людей потребовалось заметное время. Лили, сразу и не без оснований заключившая, что настал конец света, билась в истерике где-то под складками парусины. В хаос и разрушение внес свой вклад Мейсон, действовавший как целеустремленный носорог. Растяжка свалила Вайолет на что-то вроде уютной подушки, накрытой парусиной. На самом деле это была Рамона.
Сэр Клод громко звал жену. Он отбросил все заботы о разумном и предсказуемом поведении и был полон единственной мыслью – выбраться с Праздника живым. Толпа разрослась, поглотив практически всех, кто находился в этот момент на территории Крегуэлл-Грейнджа. Лишь немногие избранные, участвовавшие с самого начала, имели хоть какое-то смутное представление, что тут вообще происходит. Слухи разрослись невероятно: ловят опасного преступника, молодой мистер Мейсон свихнулся и напал на сэра Клода, где-то пожар, это все устроили коммунисты, кого-то застрелили, что подтверждали доносившиеся со стрельбища выстрелы. Миссис Роджерс слезно молила викария вмешаться, и преподобный Герберт Дишфорт выдвинулся вперед – всеми своими тринадцатью стоунами, восемью фунтами и шестью унциями, – дабы принять участие в прискорбной неразберихе.
– Э-э… что-то случилось, миссис Мансайпл? – осведомился он.
– Где Рамона? – орал сэр Клод.
– Ох, викарий! – горестно начала Вайолет.
– Кто-то, – произнес низкий и ясный голос из-под нее, – на мне сидит.
Вайолет вскочила как ужаленная.
– Рамона! – взревел сэр Клод. – Отвечай!
– Вытащите меня из этой чертовой палатки! – вопил Фрэнк.
– Спасите! – визжала Лили.
– Вайолет, немедленно достань оттуда мою жену!
– Это еще кто? – донесся приглушенный рев Фрэнка.
– Уберите от меня руки! – ответил ему визг фермерской дочери.
Палатка задергалась, будто в судорогах, и в результате на свет явилась леди Мансайпл. Волосы у нее были спутаны, платье порвано, одну серьгу она потеряла, но выглядела на удивление спокойной. Поднявшись на ноги с помощью мужа, она сказала:
– Дорогой, я сейчас испытала совершенно необычайное переживание.
– Я вижу, – ответил сэр Клод мрачным голосом. – А вы, юный Мейсон, вылезайте оттуда, я хочу сказать вам пару слов.
Палатка снова задергалась, из-под нее послышалось хихиканье Лили:
– Да что это вы делаете?
Видимо, она быстро пересмотрела свою оценку ситуации и решила, что конец света на какое-то время откладывается. Все, что она услышала от Фрэнка Мейсона (может быть, к счастью), состояло из слов:
– С дороги, ты, черт поб…
Остальное было неразборчиво.
– Духовное переживание, Клод, – спокойно сказала Рамона. – В свете его мне придется полностью пересмотреть свое отношение к паранормальным явлениям. Как жаль, что тети Доры нет с нами.
Мейсон вылетел из-под разрушенной палатки как пробка из бутылки шампанского. Пережитое никак не улучшило его внешнего вида. С отрубями смешалось некоторое количество земли, и к различным местам его тела прилипли каббалистические знаки. Обращаясь к Рамоне, он сказал:
– Где моя книга?
– Ваша – что, мистер Мейсон?
– Моя книга! Книга! Та, что вы купили на столе с хламом. В кожаном переплете…
– А, книга из библиотеки Мансайплов? Это не ваша книга, мистер Мейсон. – Голос Рамоны звучал абсолютно спокойно.
– Еще как моя. Она из библиотеки моего отца. Он ее купил, и книга принадлежала ему. Теперь она принадлежит мне, и я хочу ее получить!
– Это я ее купила, – вежливо поправила его Рамона. – На столе с хламом.
– Она там не должна была оказаться. Произошло недоразумение…
– В любом случае, – продолжала леди Мансайпл, – ее у меня больше нет.
– То есть как это – «больше нет»?
– Она у Джулиана. Он пришел ко мне в шатер, увидел книгу и унес с собой. Не знаю, что его там заинтересовало.
Мейсон издал яростный рык.
– Ну, дайте мне до него добраться! Где он?
Будто в ответ, со стрельбища прозвучал выстрел, и викарий сказал:
– Я видел, как не очень давно мистер Мэннинг-Ричардс проследовал в сторону стрельбища.
Снова настала секунда тишины, принюхивание, взятие следа – и все головы охотников обернулись к изгороди.
И толпа ринулась по следу.
Вместе с Генри в машине сидели несколько людей Куайта, и все они выглядели сурово и мрачно. Тиббет с несчастным видом сидел на месте водителя, желая оказаться за много миль отсюда.
Он сказал:
– Там сейчас идет деревенский праздник, как я вам уже говорил. Думаю, что мы сможем проникнуть туда, не привлекая особого внимания. – Люди Куайта сохраняли спокойствие. – Я был бы вам благодарен, – сказал инспектор, – если бы вы смогли все это сделать как можно тише, без лишнего шума. Мансайплам и без того придется несладко, даже если…
И снова молчание. Наконец Куайт сказал:
– Девушку придется тщательно допросить. Вы это понимаете, Тиббет?
– Конечно. Но я уверен…
– Мы будем уверены тогда, когда будем уверены.
И снова молчание. Потом Генри сказал:
– Я думаю, о его контактном лице в советском посольстве мы никогда не узнаем.
Куайт почти улыбнулся:
– Я мог бы назвать вам его имя, – сказал он. – Но доказать, конечно, мы никогда не сможем. – Он помолчал и добавил: – Этот Мэннинг-Ричардс известен у ювелиров, потому что продавал им украшения, которыми ему платили – очень изобретательно. Это было умно с вашей стороны – подумать, что там надо копнуть.
– Когда я услышал, что он поехал покупать кольцо только после ленча в субботу, – ответил Генри, – до меня дошло: утром он находился в Лондоне где-то в другом месте, а ювелир был лишь поводом оправдать поездку в столицу. Думаю, он встревожился из-за смерти Мейсона и хотел получить инструкции.
– Не сомневаюсь, – сказал Куайт. – И опять же, мы никогда не установим, где он был в субботу утром. И это совершенно не важно. У него в квартире было достаточно… – Куайт закурил сигарету. – Отличные изобретения – эти микрофотоаппараты для копирования документов и радиопередатчики в футляре для фотоаппарата. Да, у нас достаточно материала, чтобы убрать его очень надолго. – Он вздохнул. – Но невозможно им не посочувствовать. Годы подготовки – и сейчас мы забираем его раньше, чем он вообще смог начать действовать. Огромный труд – и все зря.
– Да, – сказал Генри. – Трудно не посочувствовать.
Он думал о Мод.
На дорожке перед Крегуэлл-Грейнджем стояли машины, но сад был на удивление пуст. Инспектор, за которым следовала команда людей Куайта, прошел по опустевшему газону, похожему на пейзаж после битвы. Запутанная рваная парусина и переплетенные веревки указывали на место, где стояла палатка предсказательницы. Бочка с отрубями лежала на боку пустая, ее содержимое рассыпалось по клумбе роз. Прилавок с хламом был перевернут, разбитые чашки и стаканы молча свидетельствовали о разгроме в палатке с закусками. И ни души.
Люди Куайта удивленно посмотрели на Тиббета. Инспектор сказал раздраженно:
– Ну, я тоже не знаю, что здесь случилось. Могло быть все, что угодно. Вы Мансайплов не знаете.
– Похоже, что Праздник окончен в любом случае, – сказал Куайт. – Может быть, и наша птичка упорхнула.
Именно в этот момент слева из палатки с закусками вышла очень грязная маленькая девочка. Она была бледна и сказала Генри:
– По-моему, меня сейчас стошнит.
Тиббет присел перед ней.
– А где все? – спросил он.
– В палатке никого не было, – доверительно сообщило дитя. – Я съела пять мороженых, три пирожка, немножко маршмэллоу и джем, а сейчас меня…
Так оно и получилось.
Генри подержал ей голову, вытер рот, успокоил. Люди Куайта стояли и смотрели, улыбаясь. Инспектор спросил:
– Сейчас тебе лучше?