– А если идти не сможешь?
– Я смогу, Дэв, не хочу здесь.
Серьезно на меня посмотрел. Первый раз, наверное.
– Хорошо. Давай выдвигаться…
– Эй!
Я обернулся.
Командор.
– Что еще? – спросил я.
Командор улыбнулся. Нет, все-таки замечательные зубы.
– Что?
– Там… – Командор кивнул на лачуги. – Там моя дочь…
– Психическая? – перебил Курок. – Дочь психическая?
– Она не в себе, – подтвердил Командор. – Почти всегда… Но я говорил, у нее случаются просветления.
– И что?
Командор переминался с ноги на ногу.
– Понимаешь… – он смотрел в сторону. – Иногда она говорит… Ну, то, что видит… Она…
Командор мялся.
– Она…
– Совсем сумасшедшая, – помог ему Курок. – Тут у вас полно психов, мы и так знаем…
Командор согласно кивал.
– Да-да, она сумасшедшая… Она видит.
– Да я сам вижу, – Курок ухмыльнулся. – Я прекрасно вижу наше будущее, мы все сдохнем. Тут не надо быть предсказательницей. Древние мудрецы говорили – единственная вещь в жизни, в которой можно быть уверенным на сто процентов, – это то, что ты рано или поздно умрешь. Сдохнем. Все, абсолютно. Единственный вопрос – когда.
Неправильно это он. Единственный вопрос не когда, единственный вопрос как. Это даже главный вопрос. Как червь, под доской и во мраке, или как человек, стоя и в огне…
– Пожалуйста!
Командор взял меня за локоть.
– Психи – они это запросто, – сказал сбоку Курок. – Они раньше всем предсказывали про пришельцев, а им никто не верил. Вот и получилось…
Мне вдруг стало интересно. Я с предсказательницами еще не встречался, а вдруг от них польза какая? Вдруг эта психованная на самом деле что-то скажет?
– Ладно, пойдем, посмотрим, – опередил меня Курок – А вдруг небесполезно?
– Нет, – помотал головой Командор. – Только его.
Курок усмехнулся.
– Осторожнее, Дэв, – сказал он. – Тебя явно пытаются обженить. Но будь осторожен, ты уже один раз неудачно поженихался. Прошлая твоя невеста, если память не изменяет… Кажется, она… На гарпун напоролась… Ее как зовут? Неужели на самом деле Алиса?
Алиса.
– А я ее видел. Красивая. Очень. Они все красивые, эти… Ну, эти, сам понимаешь. Ключицу как раз сломал, спустился полечиться. Она на меня не посмотрела, а я ей ириски принес. Говорят, она ириски любит, правда? Постоял всего двадцать минут – через два дня здоров. Как новенький. У нас к ней все лечиться ходят…
– Не надо, – попросил я.
– А что такого? Все ведь знают. Ты каждый день в подвал бегаешь, рядом сидишь. А правда, что она удачу приносит? Скольких она прикончила-то?
– Всех, – сказал я.
Командор глядел на нас испуганно.
– Нет, правильно, что Доктор ее не режет, от нее одна польза. Слушай, а она точно гипнотизировать может? А если она убежит? За старое возьмется…
– Жди здесь! – велел я.
Мы с Командором направились к лачуге.
От других хижин эта совсем не отличалась, такой же мусор, собранный в стены, крыша из жести. Ошейник на цепи, а в ошейнике никого. Сожрали, наверное.
Командор остановился.
– Послушай… Ты ее не пугайся… Она… Ей приснилось… А, ладно.
Он толкнул дверь, мы вошли.
В потолке были дырки, видимо, специально проделанные для света, свет пробивался дымящимися столбиками, в них кружилась пыль, красиво.
Про предсказалок я знал немного, кто-то мне рассказывал. Они варили зелье, гремели костями и мучили черных кошек. А потом предсказывали, кому на голову кирпич завтра упадет, а кому волкер по весне печенку выест. Я поискал глазами – ни кошек, ни костей. На составленной из ящиков кровати лежала…
Я думал, предсказательница будет посолиднее. Тетка со зловещим взглядом и длинными ногтями. А тут…
Лет, наверное, Серафиминых. А то и меньше. Бледная какая-то, а может, это от света. Сидела. Кубик в руках вертела. Я видел такие, разноцветные, разбиваются на отдельные квадратики, а потом их надо возвращать в одноцветье. Я пробовал собирать, только у меня ничего не получалось, а некоторые собирали.
Эта тоже собирала, девочка эта. Кубик порхал в ее руках, под пальцами возникали буквы, одноцветные грани, куб собирался и раскладывался вновь, быстро, я даже не успевал проследить. Причем на сам кубик девчонка не смотрела.
– Это ее успокаивает, – объяснил Командор. – Люди… ну, как она, они очень хорошо головоломки решают… Хотя не об этом. Лиза…
Командор обратился к девочке.
– Лиза, посмотри на него.
Лиза посмотрела. Не отрываясь от кубика.
– Ага, – сказала она.
Зубы у нее были тоже белоснежные, наследственное.
– Не ходи, – сказала Лиза.
– Что не ходи? – не понял я.
– Не ходи, – повторила Лиза. – Не ходи в неходь.
И снова за кубик взялась.
– Почему не ходить? – пытался выяснить я.
– Потому что, – ответила Лиза. – Черная вода, мост вижу, кто ступит на него, назад не воротится, неходь, все это знают…
Пусть говорит, буду слушать.
– Кроме тебя.
Лиза прижала кубик подбородком и стала загибать пальцы, сначала на левой руке, потом на правой, потом снова на левой, и так по кругу. Командор легко похлопал меня по плечу – для терпения, видимо.
– Кромешная тьма, кромешные дни, зга…
Лиза перестала перебирать пальцы.
– Черви. Длинные.
Я терпеливо слушал.
Но Лиза замолчала, и с кубиком что-то произошло.
Я не понял, как это. Разноцветный был. А стал черный. Может, предсказательница смутила. Она, наверное, как мутант, мозги мутить умеет.
– Спасибо, конечно…
– Смотри сам… – Лиза зевнула, легла и повернулась к стене.
– Все вроде, – сказал Командор. – Теперь она спать будет.
Мы вышли из хижины.
– Ну что? – осведомился Курок – Что сказала? То есть предсказала? Сойдет герой в сиянье золотом, и будет свет, да сгинет тьма? И всякая прочая незамутненность?
– Примерно. Про мост какой-то еще…
– Еще одна Старица Ефросинья, еще одна пророчествует, никто не хочет брюкву сеять, все только пророчествуют…
– Пора, двигаем. До вечера надо пройти еще пару километров.
– Что она сказала? – спросил Курок у Командора.
Командор открыл рот, но я его опередил.
– Да будет свет, да сгинет тьма, все правильно, – сказал я – В сиянье золотом. Ну и так далее.
Командор кивнул.
– Мы пойдем, – сказал я ему. – Нам надо спешить.
Сумасшедшая. Мутантка. Неходь. Для нас что ходь, что неходь.
– Вы и теперь уходите? – спросил Командор с удивлением.
– Ага. Нам лучше прямо?
– Да. Но дальше путь обрывается. Там есть лестница, спуститесь по ней. Потом прямо. Держитесь дороги – и выйдете почти к зоопарку. Слева…
Командор постучал себя по левой руке, и она издала неожиданный пластмассовый звук.
– Слева увидите… – он пощупал, пальцами прогорклый воздух. – Если увидите, разумеется… Будет большой дом, высокий и остроконечный. Держите на него. Вот…
Он протянул толстый лист бумаги, почти картона, самодельную карту.
– Спасибо, – сказал я.
Командор улыбнулся. Но совсем не весело.
Я подтянул рюкзак и направился в сторону Запада.
– Тебе тоже спасибо, – сказал Командор вдогонку.
– На здоровье, – ответил за меня Курок. – Мы еще вернемся, папашик…
Продвигались по эстакаде. Между мусором, грядками, испуганными лачугами, полусъеденными автомобильными покрышками.
Командор смотрел, а крысиный рыбак махал рукой.
Остановились ближе к вечеру. Слева была дорога, справа дома. Я себя устало чувствовал, путь держал Курок. Справлялся, астроном. Хотя тут и слепой справился бы – знай шагай вдоль улицы, а как увидишь следующую эстакаду, значит, и все, пришли, надо поворачивать к югу.
Продвигались плотно, ну, как можно плотно у нас продвигаться. Старались скрытно, хотя скрываться особо было не от кого, я не видел ни следов, не слышал криков, вообще никакой активности, Запад, в отличие от Востока, был мертв. Во всяком случае, выглядел мертво. Несколько раз встречались провалы, но и то какие-то старинные, поросшие мхом и брусникой, похожие на вогнутые болота.
И ноль движухи. И от этой пустоты беспредельной как-то не по себе даже делалось, закопаться хотелось, прыгнуть в люк.
Даже Курок молчал. Запад, чего тут болтать?
Когда солнце стало пощипывать крыши, остановились. Курок изучал карту. Поворачивал, разглядывал на просвет, сверял с местностью, сверил, затем сказал:
– Почти пришли. Вон вход в метро, вон мост, а нам туда. Только поздно уже, солнце садится, ночлег надо искать. Мне вон тот дом нравится. А?
Курок указал пальцем.
Я поглядел. Дом как дом. Как все остальные, можно и там. Я теперь не закапываюсь. Смысла нет – всегда несложно найти надежное место, главное, чтобы замок цел был и дверь не поломана.
– Окна на восток смотрят. Удобно очень, проснемся пораньше…
– Ты говорил, что бомберов нет. А я их видел.
Курок растерялся.
– Я их собственными глазами видел.
– Ты бандитов видел. Рейдеров. Как сегодняшних, таких же.
– Они с Запада пришли.
– Да, с Запада… Давай потом поболтаем? Темнеет уже, а мне тут… не очень нравится.
Я направился к дому, в подъезд вошел первым, посмотрел, понюхал. Чисто. Отчего неприятно как-то. На Востоке шагу безопасного не сделать, в каждом подъезде то мрец, то шишига какая, а здесь чистота.
Побрызгал скунсом. Погуще, чтобы не лезлось.
– Лучше повыше, – предложил Курок. – Чем выше, тем спокойнее, чем ближе к земле, тем хуже, сам знаешь.
Повыше так повыше, я сам не прочь быть повыше. Поднимались, заглядывали, где двери открыты в квартиры.
На третьем уровне нашелся аквариум, большой, высохший, а в нем сушеная кикимора, или крокодил мелкий, сейчас уже непонятно.
На пятом уровне пианино. Или рояль, не знаю. Курок нажимал на клавиши, и оно звучало, длинные печальные ноты стукались о потолок и падали обратно, Курок врал, что мама у него играла, а он, еще горшечник, слушал.
На одиннадцатом попугай в клетке, как все другие попугаи в клетках, он был мертв. Дохл. Курок стал выдергивать из него каким-то чудом сохранившиеся перья.