Затем Месье Понд схватил меня еще крепче, его галстук касался моих волос.
— Я держу тебя, Мария, — сказал он. — Идем.
Мы прошли сквозь отступающие волны, и вышли на берег.
Там был Косов. Он стоял перед нами, скрестив руки.
— И снова здравствуйте, — вздохнул месье Понд.
Косов кивнул.
— Вы должны были позволить морю забрать ее, — сказал он.
— Этому не бывать! — сказал месье Понд очень жестко.
Помнишь Давида и Голиафа? Косов казался таким огромным, таким яростным, а месье Понд — таким маленьким и решительным — как маленький щенок перед большим волком. Он стоял твердо, и я видела, что он готов драться.
Вдруг Косов открыл рот, и из него вылетел сгусток тумана.
— О, это плохо, — охнул месье Понд. Он схватил меня за руку, и мы снова побежали.
Мы вскоре вернулись к отелю, недалеко от вершины холма.
Мы оба устали и тяжело дышали, мокрые с головы до ног, ледяная вода холодила и тяжелила нашу одежду.
Но месье Понд не собирался сдаваться, таща меня вверх по каменистой тропинке. Позади нас, я знала, был Косов, топая, как голем.
Огни клиники были такими теплыми и приветливыми, но они были еще так далеко.
Месье Понд толкнул меня вперед.
— Иди внутрь, Мария, — сказал он. Его лицо было грустное и суровое.
— Я разберусь с… что бы это ни было. Я справлюсь. Найди Эми. Беги.
Я постояла секунду, наблюдая, как он разворачивается к Косову, поднимающемуся по тропинке.
— О, добрый вечер. Рад встрече с вами, — сказал великан, стискивая месье Понда в медвежьих объятиях. Затем он повернулся, таща месье Понда к обрыву.
— Я предупреждаю вас, — прохрипел месье Понд, отчаянно молотя ногами воздух. — Я хорошо владею… а-ах!
Косов отпустил его. Месье Понд покатился вниз, и скоро исчез из виду. Косов повернулся ко мне.
Вскрикнув, я бросилась бежать к зданию клиники.
Каким-то образом я добралась до двери, плача и крича на бегу. Я захлопнула дверь за спиной, и, задыхаясь, прислонилась к ней. Прихожая была очень темной, но сквозь замерзшее стекло я различила светящийся силуэт Косова. Я даже не думала о том, как мне прогнать этого монстра. Я была слишком напугана.
На мое плечо опустилась рука. Я, сглотнув, обернулась. Это была мадам Блум, смотрящая на меня пустыми глазами, рассеянно приглаживая волосы свободной рукой. Другой рукой она сжимала мое плечо. Она улыбнулась.
— Добрый вечер, Мария, милочка. Мы так беспокоились о тебе.
Письмо от мистера Невилла
Сент-Кристоф,
6 декабря 1783
Октавиус, мой милый друг!
Чтоб все часы остановились и меня сдуло ветром, как перышко! Лечение действует! Я не знаю, как и почему, но оно поистине чудесно. Я чувствую себя намного лучше. Я могу с легкостью взбежать вверх по лестнице, и (только не говори ни одной живой душе!) я могу спокойно попыхивать трубкой без ощущения, что это последнее удовольствие в моей жизни.
Это прекрасно — хотя у меня лишь смутные воспоминания о том, как я начал получать это лечение, но могу сказать тебе: завтра я пойду на пляж вместе с другими за новой порцией свежего морского воздуха.
Я вошел в гостиную, заметив, что насвистываю легкомысленный мотивчик. Мрачные Сестрицы уже сидели там — Оливия и Хелена Элквитин, наигрывая довольно грустную песенку. При моем появлении они отложили инструменты. Хелена тотчас же схватила бумагу и начала строчить на ней свои дурацкие числа, а ее толстуха-сестрица вежливо заговорила со мной.
— Вижу, вам намного лучше, мистер Невилл, — сказала Оливия.
— Благодарю, мадам, вы очень добры, — ответил я. — А вы все еще бледны.
Странно, но я почувствовал, что краснею, когда заговорил с ней. Неожиданно.
Она вздохнула.
— Я уже давно не получала никакого лечения. Потому что мне ничего не помогает.
— Ох, — сказал я, опустив голову. — Я и не знал, что ваша болезнь так прогрессирует. Примите мои соболезнования, мадам, — слишком пафосно. Ну а что еще сказать женщине, когда она сообщает вам, что стоит одной ногой в гробу? Я осмотрел ее, ища признаки неизбежного поражения в борьбе с болезнью, но вместо этого впервые заметил, что Оливия Элквитин — очень даже симпатичная женщина. А ее кожа матовая как фарфор.
Хелена оторвалась от своей писанины и нахмурилась, черты ее лица еще больше заострились.
— Моя сестра, — начала Оливия, смутившись, — она все еще получает лечение. Но по какой-то причине… я… Боюсь, Доктор Блум не собирается давать мне исцеление.
Она закашлялась, и в первый раз я услышал жуткий хрип в ее груди.
— Но он очень добр, — она осеклась. — Да, очень добрый.
Мне сразу стало стыдно за то, что я так расхвастался перед ней улучшением здоровья. Я мягко коснулся ее руки.
— О, моя дорогая, — сказал я, впервые чувствуя нежность и жалость к кому-то другому. — Мне очень жаль это слышать.
— Спасибо за сочувствие, — ответила Оливия, и на мгновение я почувствовал, что эти слова были произнесены не просто вежливо. Странная женщина. При свете свечей она больше не выглядела ужасной толстухой — напротив, она казалась удивительно привлекательной. Вдруг я заметил, что продолжаю держать ее за руку, и смущенно отвернулся.
Некоторое время мы сидели в тишине, прерываемой лишь царапаньем пера ее сестры, все еще занятой своими числами.
Обязуюсь уведомлять тебя о малейших положительных изменениях в моем состоянии.
Твой преданный слуга, Генри Невилл.
Что вспомнила Эми
Дверь в комнату князя Бориса распахнулась. Мы спасены!
— Доктора вызывали? — весело прокричал Доктор Смит, вваливаясь в комнату. — Простите за опоздание, выламывание плечом запертой двери не так просто, как кажется.
Он вздохнул, потом оглядел комнату с героическим и безумным видом и просиял, заметив меня.
— Привет, Эми! О, я так рад тебя видеть!
И он обнял меня и поцеловал, прямо здесь и сейчас.
— О, как от тебя приятно пахнет!
Я должна была его поцеловать за спасение. И сделала это, а потом попыталась оттолкнуть его от себя.
— Осторожней, дорогой! — запротестовала я. — Не увлекайся, у меня есть муж!
— Разве? — Доктор Смит моргнул, на секунду опешив. Он осмотрел меня с головы до ног, заглянул мне в глаза, и мне на миг стало не по себе. — А ну да, думаю, что есть.
— Так она говорит все время, — пробурчал князь Борис с кровати.
— Расскажи мне об этом, — Доктор Смит зевнул, похлопав себя по рту. — Он довольно милый мальчик, если тебе нравится такой слабый апельсиновый сквош[4], — он скорчил рожу, грубиян, и повернулся к Борису: — Привет! Кто вы?
Борис взглянул на него и представился.
— Мило, — фыркнула я. — Вы, мужчины, всегда так. Узнаёте друг друга получше и начинаете высмеивать мои предпочтения. Гениально.
Доктор Смит хрюкнул от смеха. Я ткнула его локтем в ребра, указав на князя Бориса.
— Можешь ли ты что-нибудь для него сделать? — спросила я шепотом. — Он очень болен.
— В самом деле? — тон Доктора стал заинтересованным. Он заглянул князю в глаза, проверяя зрачки. — Хм..
Он помолчал. Сделал паузу в стиле Саймона Ковелла[5] перед удачным броском.
Он полез в карман, достал оттуда какой-то предмет и прижал им язык князя Бориса.
— Скажите «А-а!»
— А-а! — откликнулся князь, подмигнув мне.
— Всё нормально, — сказал Доктор Смит. — Странно.
Он вытащил штуковину изо рта Бориса, помахивая ею.
— О черт! Это не ложечка. Что это?
Я уставилась на странную вещь. Она была похожа на забавную модную сувенирную ручку из магазина «Чессингтонский мир приключений». Где-то я ее видела… И вдруг я вспомнила…
— Доктор, это же твоя звуковая отвертка!
— Ах! — вздрогнул Доктор Смит. — Верно. Это она? О Боже, — и после паузы: — А что она делает?
— Ну… она открывает вещи и взрывает их… звуком… — ответила я, потом добавила: — Обычно с ее помощью мы сражаемся с монстрами.
— Монстрами? — переспросил Доктор, уставившись на отвертку, будто видел ее впервые в жизни. Затем нацелил ее на дверь, как ружье, и сказал с надеждой: — Пух-пух-пух! — и, повернувшись ко мне, спросил: — Вот так?
— По-другому, — ответила я мягко.
— Фу… — Доктор Смит плюхнулся на край кровати князя Бориса. — К счастью, мне не нужны звуковые штучки, чтобы сообщить вам хорошие новости. Князь, вы здоровы.
— Очень рад это слышать, дорогой сэр, — учтиво ответил тот.
Лицо Доктора Смита погрустнело.
— Бедная Эми с трудом может ходить, мой мозг как выжатый лимон, но вас кто-то только что вылечил от туберкулеза. Простите, это не будет называться так еще лет 40. Но ваша опасная болезнь уходит. Вы поправляетесь прямо на глазах. Это неправильно.
— Неправильно, сэр? — Князь Борис улыбнулся, но его глаза странно забегали.
— Что такое? — спросила я. Я поняла, что этот человек пытается что-то скрыть.
— Не спрашивайте меня как… но если мне становится лучше… это значит, что приближается Косов… — Князь выглядел встревоженным.
— Кто? — переспросил Доктор.
— Огромный, страшный, рычит, — пояснила я.
— О, мы встречались, — отмахнулся Доктор Смит, но тут же нахмурился. — Вы сказали, что его присутствие помогает вам чувствовать себя лучше? Хм…
В дверях послышался шум. Там стояли Доктор Блум и Косов.
— Добрый вечер, Доктор Смит, мадам Понд, князь! Я вижу, вы сломали мою дверь, — промурлыкал Блум голосом нежным, как дорогой шампунь. — Ну а теперь, вы же не хотите утомить князя Бориса, не так ли? Компания милая, но довольно утомительная, не так ли? Боюсь, мне придется попросить вас покинуть комнату и позволить князю отдохнуть.
— Нет необходимости, — резко сказал Доктор Смит, поднявшись на ноги. — Он в полном порядке. Абсолютно здоров! Готов биться об заклад и поставить под удар свою репутацию! И я догадываюсь, что, возможно, чудесное исцеление как-то связано с вами, дорогой мистер Косов.