— Что ты имеешь в виду? — я сужала глаза, пока не заболела голова.
— Сюда приходят умирающие, — она скроила гримаску. — Я имею в виду, они надеются поправиться. Но они на самом деле мертвецы. Некоторые возвращаются домой, счастливчики. Мама вернулась. Она дома, в Париже. Я тебе не рассказывала, что мы живем в чудесном доме с пони?
Пони?! Я покачала головой и попыталась сосредоточиться. Моя голова кружится, я не помню даже собственного имени, и такой большой энтузиазм, и… Я одна и…
— Какой сейчас год? — спросила я внезапно. Как только я это сказала, я вдруг осознала, что это странный вопрос, и что я привыкла задавать его. Неужели даты всегда были для меня проблемой? В моей голове начала просыпаться память. Память о чем-то синем, лежащем на боку на песке. Холодная вода, синий свет, мокрый песок…
— 1783-ий, — гордо кивнула Мария.
— О, очень хорошо, Мария, это абсолютно точно, — сказала я, с трудом пошевелившись. Я стянула одеяло, только сейчас обратив внимание на то, что на мне была довольно милая старая кружевная ночная рубашка. Я спустила ноги на пол, узнав, что в комнате очень холодно. Я взглянула на девочку. — Ну вот, Мария, — сказала я серьезно. — Я собираюсь прогуляться. Затем я собираюсь выяснить, где я нахожусь.
— А потом мы поиграем? — Мария была очень возбуждена.
— Возможно в «Поймай меня, если сможешь», — фыркнула я. — Я побегу первая.
Я шагнула, мир закружился и пол зашатался подо мной.
В это время дверь распахнулась, и в комнату ворвались двое мужчин. Кто-то сказал: «Эй! Держись!»
Еще кто-то крикнул: «Вот она!»
Две пары рук подхватили меня, и я вновь очутилась на кровати. Потолок надо мной дико кружился. Не хватало только пляшущих звездочек вокруг головы и птичьего щебета.
Когда головокружение прекратилось, я взглянула на обоих мужчин. Словно фейерверк сработал в голове. Один из них был одет в изорванный твидовый костюм, а другой — в рабочий халат. Лицо второго было встревожено. Он держал меня за руку, проверяя пульс.
— Мария! — крикнула я, довольная собой и всем миром в целом. — Меня зовут Эми Понд, а это — мои мальчики!
Дневник Доктора Блума
5 декабря 1783
Черт, черт, черт, черт, черт!
Косов нашел троих незнакомцев, лежащих на берегу, сегодня утром, как только встало солнце. Косов любит прогулки. Я говорил ему, столько раз говорил не оставлять Принца Бориса без присмотра, но этот Косов вечно своевольничает. Он слишком любит гулять по берегу, вероятно, беседуя с… ну, ты понимаешь, о чем я.
По словам Косова, он нашел этих троих, скрючившихся рядом на песке, мокрых с головы до ног. Удивительно, что они не замерзли насмерть ночью, — это было бы благословением для всех нас, если бы они умерли, без сомнения. Девушка была без сознания, но двое мужчин уже начали подниматься на ноги, потирая головы и постанывая. Их бесчисленные жалобы и стоны и заставили Косова заподозрить, что они англичане. Ха-ха! Милый Косов — не дурак. Всем известно, что нам приходится ежедневно выслушивать бесконечные крики и жалобы этого лондонского сноба Невилла. Потому что Мистер Невилл не понимает, что он здесь для того, чтобы поправить здоровье, а не в отпуске. Этот глупец совсем мне не доверяет.
— Разрешите мне вас вылечить, сэр! — попросил я его в день приезда.
— Меня исцелит Бог! — важно заявил он, затем начал жаловаться на питание.
Этот глупец не понимает, что существуют причины, почему комнаты так хорошо проветриваются, почему пища такая простая, и почему существует абсолютный запрет на употребление пива, вина или портера. Честно сказать, человек он пренеприятный, но это неважно. О, он бесит меня — но я вылечу его. Я вылечу всех! Да, я вылечу даже мистера Невилла.
Так, о чем это я? Ах да, как всегда, море…
Косов видел, как утренний туман сгущается вокруг них, и решил действовать быстро, пока он не скрыл их — мужчины поддерживали друг друга, а он сам всю дорогу назад нес на руках девушку. Только представьте — этот неуклюжий гигант втащил ее словно связку хвороста! Я только начал свой завтрак, когда он ввалился в комнату с ней, а два других дурака, тараторя, топтались позади него.
— Что все это означает, Косов? — потребовал разъяснений я (о Боже, и когда я стал таким напыщенным?), вскочив и помогая ему уложить девушку на кушетку. Я видел, что она дышала, что все в порядке, и что те двое мужчин очень беспокоились о ней.
Я выпрямился, подтянул рубашку и ободряюще улыбнулся им.
— Не стоит изводить себя зря, джентльмены, — начал я. — Нет веских причин для беспокойства. Ваша подруга просто очень крепко спит — вероятно, последствие легкого сотрясения. Вы попали в аварию? К счастью, теперь вы в надежных руках. Я с удовольствием временно позабочусь о ней в этом учреждении.
— Учреждении? — один из мужчин моргнул. — Это больница или отель?
— И то, и другое, — усмехнулся я. — Меня зовут доктор Блум.
Мужчина с жаром потряс мне руку.
— А я — Доктор… — он осекся, скривившись. — О Боже, — вздохнул он. — Ну ладно, пока просто «Доктор». Уверен, остальное вспомнится позже.
Я изогнул бровь. «Вы тоже медик?»
Он кивнул. «Ну, я так думаю. Это все немного запутанно».
Я хлопнул его по плечу.
— Вы провели ужасную ночь на берегу. Погода довольно сурова. Ледяные пальцы зимы дотянулись даже до Лазурного берега.
— Ах! — сказал этот странный Доктор, и на мгновение мне показалось, будто он не знает, где находится. Он пробормотал что-то себе под нос. Что-то вроде «Кабель программного передатчика». Ох уж эти «Ростбифы»!
Его коллега — такого же роста, но более солидный — вышел вперед.
— На стыке Франции и Италии. Чудесное местечко, — сказал он с акцентом. У этих англичан такой ужасный акцент! — Я мистер Понд. Ну во всяком случае, я так думаю, — он смущенно улыбнулся. — Да, я думаю, что у нас случилась небольшая авария. Просто авария.
Он помолчал, затем начал повторять последнее слово, словно пробуя его на вкус, и затем отбросил его как неподходящее. Затем, пожав плечами, продолжил: «Как бы то ни было, мы здесь, вы — доктор Блум, и я уверен, что милая Эми — кстати, я думаю, что она моя жена, — будет более чем довольна той помощью, которую вы сможете ей оказать».
Он внезапно замолчал, словно он сказал слов больше, чем за всю свою жизнь. Его друг, Доктор Как-его-там, кашлянул.
— Ну ладно, мы здесь. Может быть, мы можем одолжить у вас какую-нибудь одежду, пока не высохнет эта?
Я взглянул на их одежду. Она была более чем замечательной.
Он перехватил мой взгляд и улыбнулся. — Дорожный наряд. Вы знаете, каково это. Скорее удобна, чем презентабельна.
Затем этот глупец сунул руки в карманы с влажным всхлипывающим звуком и постарался принять горделивый вид.
Я слабо улыбнулся ему. «Да, конечно. Конечно, мы очень рады предложить вам гостеприимство. Я найду комнату для Мадам Понд, а потом моя жена принесет вам новую одежду».
Через несколько минут появилась моя дорогая Пердита, образец успокаивающей надежности. Она отнесла бедную неподвижную девочку в комнату, мужчины получили возможность погреться у жаркого огня и по паре мешковатой ненужной одежды, а я остался стоять у окна, глядя на скалы и берег и размышляя, что бы это могло значить. Неужели они действительно оказались здесь случайно?
Я не слышал, как она вошла, но милая Пердита неожиданно оказалась у меня за спиной. Она обвила руками мои руки, прижалась подбородком к моему плечу.
— Не волнуйся, милый, — сказала она, улыбаясь. — Я позаботилась о них. Всё будет хорошо.
— Правда? — я сжал ее руку, а она сжала в ответ мою. — Я слегка обеспокоен, вот и все.
— Ну конечно, ты беспокоишься, — ее смех был таким заразительным, он мог бы прогнать любую самую ужасную беду. — Конечно. Но ты ведь золотой человек. Ты делаешь волшебные вещи. А это… это лишь небольшое неудобство.
— Как неудобно! — я протянул последнее слово, утрируя свой легкий немецкий акцент, пока она не улыбнулась. У Пердиты самая прекрасная улыбка на свете. — В это место ушли годы работы. Неисчислимые усилия. Мы уже практически на финишной прямой. И знаешь, что? За все эти годы труда, я ни разу не боялся. Появились эти три незнакомца, и вдруг… вдруг я забеспокоился.
Мы стояли у окна, держась за руки и глядя на море.
Письмо от Марии
Сент-Кристоф,
5 декабря 1783 года
Дорогая мамочка, щенята и лошадки!
У нас гости, и они такие, такие интересные! Сегодня я познакомилась с Месье и Мадам Понд. Они остановились здесь — их экипаж попал в аварию на шоссе неподалеку и их принесли сюда вчера ночью. Мадам Понд зовут Амелия, и она очень забавная. Она говорит, что очень хочет играть со мной и любит щенят. У нее чудесные длинные рыжие волосы (длиннее даже чем у нашей кухарки Сесиль) и очень громкий смех. Она родом из Шотландии, и ее акцент очень смешной, хотя она очень хорошо говорит по-французски, намного лучше, чем противный месье Невилл.
Месье Понд тоже очень милый, хотя он кажется немного растерянным. Они оба страдают от сотрясения мозга, вызванного аварией их экипажа, во всяком случае, так утверждает их семейный врач. Он говорит, что его зовут Доктор Смит, и мне он очень нравится, несмотря на то, что он немного нервный.
В то время как месье Понд часто выглядит встревоженным и строгим, Доктор Смит всегда улыбается. Иногда он такой неуклюжий, и я не думаю, что его одежда ему подходит, но он такой забавный. Он любит болтать с девочками — в отличие от нелюдимого доктора Блума. Он приятно пахнет, приятнее, чем месье Невилл — я думаю, что не все англичане грязные неряхи. Доктор Смит все время говорит мне, что он не настоящий доктор, но мадам Понд все равно, как мне кажется, без ума от него и считает его самым лучшим в мире. Месье Понд не так уверен в этом, и я не удивлюсь, если он немного ревнует.
Доктор Смит и мадам Понд говорили о какой-то игре в мяч, но месье Понд не захотел к ним присоединиться. Он сказал, что из этого не выйдет ничего хорошего. Я сказала ему, что он не прав, и он посмотрел на меня так враждебно, как будто ему все говорили, что он не прав.