Ответа у него не было.
«Тебя беспокоит, — прошептал низкий, зловещий внутренний голос, — что Морзе может заблуждаться. В глубине души ты это знаешь: дело вовсе не в «странных» погодных условиях. Они, конечно, могут вывести из строя радио и пеленгатор, но не могут влиять на систему навигации, тем более на радар. И если этого недостаточно: почему стрелки компасов крутятся против часовой? Какого черта они не находят северный магнитный полюс? Ты никогда не видел, чтобы компас вел себя так, и ты это знаешь. Даже море ведет себя неправильно: вода слишком спокойная, и запах непривычный. У тебя нет объяснений ни одному из этих явлений, а если бы и были, ты бы не захотел их принять».
Облизнув губы, Гослинг вышел из своей каюты.
Он не будет больше об этом думать. С этого момента будет так: никаких размышлений, никаких теорий, никаких догадок. То, что случилось, нужно оставить в прошлом. Корабль плывет, а значит, нужно подождать — и они увидят, куда он выйдет.
Но опять тот чертов голос, пронзительный, режущий внутренний голос: «Ты отлично знаешь, чего избегаешь, Пол. Ты слышал о подобных вещах от пьяных матросов. Знаешь о них из книг, из телевизора. Ты слышал о странных морях вроде этого, о местах, где вращаются стрелки компасов и ломается техника, где люди видят и слышат странное, где все неправильно».
Мертвое море.
Мертвое море — это не море на Ближнем Востоке, а явление, известное с тех времен, когда люди начали плавать под парусами, неестественно спокойные водные массы, где внезапно все будто сходит с ума, где люди кончают с собой из страха перед чудовищной реальностью. Бермудский треугольник. Море Дьявола. Саргассово море. Кладбище кораблей. Мертвые зоны, из которых возвращаются немногие.
Гослинг покачал головой. Нет, вовсе нет.
«Я не верю», — подумал помощник капитана.
Он пошел дальше, двигаясь вслепую и ничего не видя. Шестеренки в голове вращались с такой скоростью, что он перестал что-либо понимать, да и не хотел. Гослинг не планировал совершать обход корабля, но именно этим он сейчас занимался: прошел по палубам с кормы на нос, посетил шлюпочные палубы и проверил оборудование, размещенное на спардеке, крышки люков и грузовые стрелы, поднялся в рулевую рубку, убедился, что Айверсон управляет кораблем руками, а не ногами и строго следует курсу, потом спустился в салон, кают-компании и кубрики. Прошел к грузовым трюмам, бесцельно, погрузившись в свои мысли. Он не планировал делать камбуз конечным пунктом назначения, но так или иначе знал, что направляется именно туда.
В ночную кухню.
Она продолжала работать даже после полуночи, чтобы кто-то несущий вахту всегда имел возможность перекусить или выпить чашку горячего кофе. Там Гослинг встретил Бобби Смоллза, второго кока, и одного из его помощников. Они кивнули ему, и Гослинг в ответ поприветствовал их кивком. Помощник кока наполнял пластиковые контейнеры мясной нарезкой, соленьями, сыром и овощами для бутербродов, чтобы отнести дежурным ночной смены.
Коком работал старший стюард, но выпечкой и подготовительной работой занимался второй кок. Помощники подавали еду и мыли посуду.
— Туман не рассеялся? — спросил Смоллз, меся кулаками огромный кусок теста.
— Нет еще, — ответил Гослинг.
Помощник положил соусы на поднос и направился в кают-компанию.
Гослинг обошел кухню. Рабочие столы из нержавеющей стали сияли чистотой, а натертый чистящим средством кафельный пол пах сосной. Помощник капитана изучил ряды сверкающих печей, заглянул в кладовую, провел рукой по холодной стальной двери огромной морозильной камеры, порылся в шкафах, изучил провизию, заглянул в ящики со столовыми приборами.
— Если вам нужно что-нибудь, — сказал Смоллз, не отрывая взгляда от теста, — дайте мне знать.
Гослинг улыбнулся:
— Мне ничего не нужно, Бобби. Просто не спится.
Смоллз был пятидесятилетним мужчиной плотного телосложения, с неизменным седеющим ежиком и косматыми бакенбардами, почти переходившими в усы. Он мог бы сойти за полицейского из викторианского Лондона, но западно-техасский выговор быстро все расставлял по своим местам.
— Да, сегодня всем нам не спится, мы же мыслящие твари, — сказал Смоллз.
— Ты знал Стокса, верно, Бобби? — спросил Гослинг как бы между делом. — Того парня, который…
— Конечно. Хороший был малый. Это был всего лишь второй его рейс. Да, я его знал.
— Он никогда не казался тебе… чудаковатым, что ли?
— Чудаковатым? Имеете в виду, умел ли он похохмить? Да, сэр, язык у него был хорошо подвешен.
— Я не это имел в виду.
Смоллз кивнул. Он продолжал смотреть на тесто.
— Вы имеете в виду, не считаю ли я его сумасшедшим? Склонным к нервным срывам или глубокой депрессии? Нет, мистер Гослинг, не считаю. Полагаю, он был вполне уравновешен, как и все остальные.
— Да, я тоже так считаю.
Смоллз начал разминать тесто на посыпанном мукой столе.
— Вот туман этот, он странный, такой густой и сверкающий. Давно уже ничего подобного не видел.
Гослинг замер.
— Ты видел такое раньше?
Смоллз поднял глаза на старшего помощника. Они были серыми, как лужи на бетонном полу.
— Вы говорите, что всю жизнь плаваете по Атлантике и никогда не встречали ничего такого же странного?
Гослинг облизнул губы:
— Ну, может, пару раз. Так, пустяки. Странные отклонения компаса и тому подобное. Назовем это атмосферными помехами.
Но Смоллз, похоже, ему не поверил. Он вернулся к тесту и стал раскатывать его скалкой размером с бейсбольную биту.
— Я плаваю в этих водах уже тридцать лет. Давным-давно я служил палубным матросом на сухогрузе, он назывался «Честер Р.». Мы везли крупный груз зерна на Бермудские острова из Чарльстона. Примерно через час после отплытия мы связались по радио с Гамильтоном — все в порядке, все в порядке, — а потом вошли в туман, очень похожий на наш. Вот это был туман так туман: густой, пахучий и как-то странно светящийся.
У Гослинга пересохло в горле. Пока сходство было довольно точным.
— И что потом?
— Когда в тех водах корабль проглатывает желтый туман, начинает всякое твориться. Знаете, у нас крутилась стрелка компаса и мы не могли найти курс. Пеленгатор сдох, «Лоран» тоже, — сказал Смоллз без тени эмоций. — Да, перепугались мы не на шутку, многие из нас. Радио принимало лишь мертвый эфир в полосе высоких частот, радар показывал какие-то штуки, которые то появлялись, то исчезали. Систем спутниковой навигации в те времена еще не было, но не думаю, что это могло что-нибудь изменить. Вы так не считаете?
Гослинг согласился.
— Как долго вы шли в тумане?
Смоллз пожал плечами:
— Около часа, согласно хронометру. Мы все время плыли вслепую, даже проскочили Бермуды, хотя не отклонялись от курса. Отклонись мы на пару градусов, прошли бы мимо, оказались бы по эту сторону от Азорских островов. Но когда туман рассеялся, мы были не рядом с Бермудами и уж точно не посреди Атлантики, как вы могли подумать. Нет, сэр, мы были к северу от Подветренных островов в Карибском море.
— Хочешь сказать, что вы шли на восток, а оказались за тысячу миль к югу от своего последнего местоположения? И это всего за час?
— Все верно. Так оно и было. — Смоллз начал нарезать из теста печенье с помощью алюминиевой формы. — В это трудно поверить, правда? Да, представляю, как наш бедный капитан объяснял такой навигационный прокол владельцам судна. Не завидую ему. Знаете, что я вам скажу, сэр? Если вы окажетесь в Саргассовом море, как мы, и звезды сложатся благоприятно, а условия окажутся подходящими для странных дел, вы столкнетесь как раз с тем, с чем столкнулись здесь мы. Сегодня люди называют это Бермудским треугольником и много чем еще. Но я человек старой закалки, для меня это Саргассы, Саргассово море. Тот треугольник, о котором они брешут, лишь касается южного края моря, но большая часть кораблей и самолетов сталкивались с проблемами в самих Саргассах. Я знаю, потому что был на одном из них.
Гослинг знал Смоллза слишком хорошо, чтобы не доверять ему, но Саргассово море не было тайной, оно существовало на самом деле. Это была овальная область в западной части Северной Атлантики, примерно между восточным побережьем США, Вест-Индией и Азорскими островами. В отличие от других морей, граничащих с сушей, Саргассово море было окружено океаническими течениями — Гольфстримом, Северной Атлантикой, Канарским и Северным Экваториальным течениями, — которые омывали его, двигаясь по часовой стрелке и создавая в его границах мертвый штиль. Из-за штиля Саргассы стали огромной пустыней плавучих водорослей. Во времена парусников это место называлось Морем Потерянных Кораблей из-за большого количества судов, попавших в штиль или застрявших в огромных скоплениях водорослей. И в царстве морского фольклора оно имело вековую репутацию моря исчезнувших или брошенных судов, кораблей-призраков, морских чудовищ и странных явлений.
Но Гослинг знал, что эти рассказы — чистая выдумка.
Иначе и быть не могло.
Современные танкеры и сухогрузы проходили через Саргассы без проблем. Лишь у небольших судов винты могли запутаться в водорослях. А что касается остального… Если морякам нравится травить байки, что ж, пусть травят.
— Приму к сведению, — сказал Гослинг.
— Примите, — отозвался Смоллз. — Рано или поздно мы выберемся отсюда. Может, вернемся к своему курсу, а может, окажемся у Багам… или где-нибудь в совершенно другом месте.
Совершенно другом.
Последняя фраза была полна намеков, над которыми Гослинг даже задумываться не хотел, особенно теперь. Он сказал Смоллзу, что позже они соберутся и поговорят обо всем подробнее. Смоллз ответил, что в обозримом будущем в его графике будет полно свободного времени.
И Гослинг снова проигнорировал его намеки.
19
«Какого черта я ищу?» — подумал Гослинг.
Но он мог этого знать, особенно сейчас. Старший помощник спустился в машинное отделение в кормовой части корабля и пробрался по левобортному трапу в рулевой отсек. На металлических ступенях, выкрашенных в отвратительный желтый, напоминавший Гослингу цвет рвоты, он увидел темные пятна крови, оставленные Стоксом. Можно было принять их за высохшую грязь или жир. Но если знаешь, что случилось, то мысленно представляешь Стокса, ковыляющего по трапу, истекающего кровью и кричащего, с лицом, превратившимся в маску страха и боли. От этой картины было непросто избавиться.