Он посмотрел на леску плавучего якоря. Она была покрыта водорослями и зеленой паутиной водного мха.
— Почисти-ка, — сказал Гослинг, протягивая одно из маленьких прорезиненных весел.
Джордж взял его, наклонился и стал счищать грязь. Большой, тяжелый, зловонный комок зацепился за весло — он стряхнул его, услышал всплеск и увидел, что что-то размером с ботинок осталось на лопасти весла. В тусклом свете Джордж разглядел, что это был какой-то странный сгусток. Он подтянул к себе весло и стал соскребать массу вручную.
Она шевельнулась.
Джордж вскрикнул от испуга и выронил весло — оно упало в воду рядом с плотом, — странная масса так и осталась на нем. К этому времени рядом появился Гослинг и стал ругать Джорджа за неосторожность. Затем старший помощник поднес химический фонарь и попытался вытащить весло из воды.
Но он не посмел этого сделать.
Джордж стоял и просто смотрел: на конце весла сидело нечто похожее на круглого паука, чье жирное тело было усеяно десятками сегментированных ног грязно-бурого цвета. Две из них, подрагивая, поднялись вверх. В верхней части туловища находилось скопление чего-то похожего на желтые виноградины, что Джордж принял за глаза. Когда Гослинг поднес фонарь ближе, их закрыла розовая мембрана.
Джордж не был уверен, насекомое это, ракообразное или моллюск, но оно точно было отвратительным, и Джорджа охватило сумасшедшее желание раздавить тварь.
— Что за черт?! — воскликнул Гослинг.
Существо сидело на весле и казалось странным и одновременно смешным из-за глаз: Джордж разглядел, что они держались на стебельках и слегка подергивались, когда существо оглядывалось вокруг.
Гослинг осторожно ухватился за конец весла и попытался стряхнуть «зверюшку», но та держалась цепко. Когда он взял другое весло и ударил существо, оно шевельнулось. У Джорджа в голове возникла кошмарная картина: тварь перебегает по веслу и вцепляется в руку Гослинга. Но этого не случилось.
Старший помощник снова нанес удар, и результат не заставил себя ждать. Существо издало странный звук, похожий на птичье чириканье, побежало прочь по поверхности воды, скользя легко, как водомерка, и исчезло в тумане.
— Как думаешь, что это было? — спросил Джордж больше удивленно, чем напугано. Мысль о том, чтобы почувствовать это существо на себе, была отвратительна, но вместе с тем он не считал, что оно опасно.
— Что это за тварь? И пожалуйста, скажи мне, что ты уже видел такое раньше, Пол, или я начну серьезно верить во всю ту чушь про Саргассы, которую ты мне наплел.
— В первый раз вижу такую тварь. Похоже на какого-то сумасшедшего морского паука.
Гослинг вернулся к радио, Джордж сел рядом, мечтая о сигарете или выпивке — о чем угодно, что помогло бы скоротать время, потому что оно тоже будто завязло в тумане. Внутренние часы Джорджа дали сбой.
Он снова ждал и гадал, что будет дальше, удивит ли это его или до смерти напугает. Гослинг неожиданно стал очень разговорчивым и начал с энтузиазмом рассказывать о старом «Шевроле Бэл Эйр», который чинил дома, но Джордж его не слушал.
Он что-то увидел в тумане, или ему показалось. Джордж продолжал смотреть, не смея моргнуть и напрягаясь так сильно, что кожа была готова лопнуть, и вновь заметил огромную бесформенную тень, удаляющуюся все глубже в туман.
— Там что-то есть, — сказал он. Во рту пересохло.
— Может, еще один плот, — предположил Гослинг, хватая ракетницу, чтобы подать сигнал. Он встал рядом с Джорджем и пригляделся. Смутная тень мелькнула в тумане.
— Это не плот, — сказал Джордж.
— Слишком далеко, чтобы знать наверняка.
— Ох, — выдохнул он. — Я знаю.
Гослинг бросил на него взгляд:
— В смысле?
— Я имею в виду, что у плотов не бывает больших зеленых глаз, которые светятся в темноте.
6
— Эй, Фабрини, — сказал Сакс. — В чем разница между твоей матерью и холодильником?
— Пошел к черту, — огрызнулся Фабрини.
— Ответ неверный. Разница в том, что мясо не пердит, когда вытаскиваешь его из холодильника.
Менхаус хихикнул:
— Хорошая шутка, Сакс, надо запомнить.
— Ага, запомни, недоумок.
Светящийся циферблат часов подсказывал Саксу, что солнце встанет примерно через час. Может, тогда этот чертов туман рассеется, хотя Сакс сомневался. Он сомневался насчет многого, только не говорил об этом вслух. Менхаус и Фабрини, те еще слабаки, оба были напуганы до полусмерти. Возможно, внутренне Сакс тоже боялся, только не подавал вида. Он так представлял себе ситуацию: раз он главный, то должен стать положительным примером для хлюпиков. Если бы он начал говорить, что именно думает обо всем этом, то сосунки бы наложили от страха в штаны и стали звать своих мамочек, потому что ничего более дикого с ним в жизни не случалось.
Кто-то должен был взять инициативу в свои руки, и Сакс понял, что именно ему была отведена роль лидера.
В том, что он на самом деле думал обо всем этом бардаке, не было ничего хорошего. Может, они до сих пор были в Атлантике, а может, их вынесло где-нибудь совсем в другом месте — не так уж и важно, если на то пошло, гораздо важнее думать о выживании.
Самой большой проблемой был Фабрини. Сакс не мог позволить ему болтать о морских чудовищах и подобной чепухе, потому что эти вещи очень нервировали Менхауса. Конечно, они слышали в тумане крики людей, которые вопили так, словно их что-то пожирало, но, если они хотели сохранить рассудок, им нельзя было зацикливаться на таких вещах.
Вот почему Сакс постоянно издевался над Фабрини, держал его в узде, на взводе, чтобы тот не смог подорвать его авторитет. Саксу не нравился Фабрини: его средиземноморская внешность, мускулистое тело — такие парни привлекают женщин, и Сакс инстинктивно чувствовал исходящую от подобных мужчин угрозу.
Фабрини продолжал бормотать что-то себе под нос.
«Может, он сходит с ума?» — подумал Сакс и решил, что, если это случится, он скормит тупую итальянскую задницу рыбам или тому, что там плавает.
— Фабрини? Какого черта ты делаешь? Нашептываешь нежные глупости Менхаусу на ушко или что?
— Похоже, он молится, — сказал Менхаус.
— Ты молишься, Фабрини?
— Тебе какая разница?
— Может, — начал Менхаус, глотая слова, — нам нужно просто оставить его в покое, Сакс. Не стоит мешать парню, когда…
— Да, может, ты и прав, Менхаус. Терпеть не могу вмешиваться в ежедневные молитвы гребаного Иоанна Крестителя.
Фабрини продолжал что-то бормотать. Он упорно игнорировал Сакса и любые посторонние звуки, но Сакс не собирался оставлять его в покое.
— Может, нам тоже стоит помолиться, Менхаус. Что скажешь?
— Я мало в этом понимаю.
— Ой, да ладно. Я, ты и этот кретин можем взяться за руки и помолиться Господу, а когда вознесем хвалы Богородице, немножко вздрочнем друг другу. — Он хохотнул. — Как тебе такое? Может, заберемся на этот ящик и устроим перепих?
Фабрини продолжал молиться, крепко зажмурившись. Он был глух к язвительным колкостям. Последний раз Фабрини молился, когда был мальчишкой, с тех пор он успел отвернуться от Бога, а религию стал считать опиумом для народа, но, как любой человек в кризисной ситуации, готов был ухватиться и за самую тонкую соломинку.
Сакс следил за Менхаусом. Эти двое стали терять над собой контроль после того, как из тумана начали доноситься крики. Больше, конечно, Менхаус, потому что у Фабрини были какие-никакие яйца, а Менхаус принадлежал к тем, кому всегда нужен поводырь: присмотреть здесь, подтереть задницу там, рассказать, что сделать и о чем лучше думать.
Такими парнями можно легко манипулировать, но от Менхауса было мало пользы, потому что донесшиеся из тумана звуки вывели его из равновесия.
— Ты только послушай Фабрини, Менхаус. На что он тратит время? Радуйся, что я рядом. Расскажи какой-нибудь прикол, а то не хочу слушать, как Фабрини вымаливает себе у Боженьки хрен побольше.
Обычно Менхаус так и сыпал прибаутками. Он был настоящим кладезем сальных шуток и непристойных анекдотов, но в этот момент у него возникли с этим проблемы. Он вглядывался в туман и больше ни на что не обращал внимания.
— Хм… дай подумать. Я… а, вот. Что один презерватив сказал другому, когда они проходили мимо гей-бара?
— Не знаю.
— Давай зайдем и упоремся в говно.
Сакс хохотал, пока не закашлялся.
— Я знаю прикол получше. Что общего между затонувшим кораблем и задницей Фабрини?
— Не знаю.
— Дохлые матросы![1]
Менхаус захихикал, но потом вдруг замолчал.
— Послушай, ублюдок, — взревел Фабрини, отвлекшись от молитвы, — лучше кончай это дерьмо. Предупреждаю тебя, урод толстозадый, я не в настроении терпеть этот бред.
— О черт, какая жалость, — воскликнул Сакс.
— Да он же просто шутит, — сказал Менхаус.
Сакс вздохнул:
— Конечно, шучу, Фабрини. Ты же знаешь, я никогда и ни за что не оскорблю твои чувства. Ты слишком много значишь для меня, сладкий.
— Пошел на хрен.
— Я бы пошел, да ты перевозбудишься.
Фабрини вернулся к молитве.
— Эй, Менхаус, — крикнул Сакс. — Ты слышал о том случае, когда Фабрини подхватил «венеру»? Приходит он к доктору, и тот ему говорит: «У вас гонорея. Знаете, кто вас заразил?» Фабрини отвечает: «Нет, я не видел его лица, он все время стоял сзади».
На этот раз Менхаус не удержался от смеха. Он чувствовал, что Фабрини испепеляет его взглядом, но не мог остановиться и продолжал хохотать, пока, наконец, не замолчал, осознав, что смеется уже слишком долго. Может, это было вовсе и не смешно.
— Господи Иисусе, Сакс, да что вообще происходит? Похоже, я схожу с ума. Где мы?
— Он не знает, Менхаус. — В голосе Фабрини сквозил страх. — Никто не знает, где мы. Это место, куда попадают исчезнувшие корабли. Иногда их выносит обратно течением, но на них уже нет людей.
— Заткнись, придурок, — рявкнул Сакс. — Ты ни хрена не знаешь, кретин чертов.