— Хочу на это посмотреть, — сказал Фабрини.
— Так давайте порыбачим, — обрадовался Кук, поняв, что это занятие хотя бы на время отвлечет его от Сакса.
Сакса же интересовало, что именно они хотят поймать в этом «супе».
Крайчек с отсутствующим взглядом сидел в носовой части шлюпки, как и прежде держа на коленях голову Хаппа. Возможно, он мысленно находился рядом с ними, а может, был где-то совсем в ином месте.
Менхаус осторожно погрузил в воду импровизированную приманку и подергал, словно заправский рыбак. Он продолжал стравливать леску, опуская все глубже. Так продолжалось минут пятнадцать. Он пробовал разную глубину, как в детстве, когда ловил сома. Все это время Фабрини над ним потешался, но Менхаус не обращал на него внимания. Он не собирался отказываться от единственного способа скоротать время.
— Есть что-нибудь? — спросил Фабрини.
— Нет.
— Пустая трата времени.
— Нет, подожди. Что-то есть.
Леска дернулась, потом еще раз и еще. Менхаус дернул в ответ, подсекая улов, — ничего. Он потянул, но сопротивления не было. Никакого ощущения веса на другом конце лески, но что-то там все-таки было, если только крючок не зацепился за водоросли. Менхаус стравил еще немного лески, осторожно подергал. Затем еще несколько раз.
— Нет там ничего, — сказал Фабрини.
Менхаус понял, что Фабрини прав, но тут леска резко натянулась и обожгла ему пальцы, рассекла кожу на ладони, и он вскрикнул. На помощь бросился Фабрини, догадавшись надеть перчатку из аварийного контейнера. Он как следует схватился за леску. На крючок попалось что-то крупное.
— Похоже, у нас там громадина, — воскликнул он. — Тащи, Менхаус! Этот ублюдок сопротивляется.
Все внимание было приковано к ним. Крайчек смотрел широко раскрытыми, немигающими глазами, Сакс — прищурившись, Кук, казалось, лишь слегка заинтересовался.
Менхаус надел другую перчатку на левую руку, и вместе с Фабрини они стали бороться с беснующейся в воде леской. То, что находилось на другом ее конце, явно с удовольствием проглотило блестящие часы, но было крайне недовольно, что попалось на крючок.
Фабрини не часто приходилось ловить рыбу, но Менхаус оказался бывалым рыбаком. Они то тянули леску на себя, то ослабляли ее, пытаясь взять жертву измором. Минут через десять сопротивление стихло и мужчины принялись вытаскивать улов.
Фут за футом леска возвращалась в лодку. Сакс сматывал ее, пока двое других тянули. Нейлоновая леска порозовела после погружения в море.
Уже близко.
Фабрини не сводил глаз с Менхауса: у того на лбу бисером выступил пот.
Вдруг в днище лодки что-то ударило, потом еще раз. Менхаус принялся тащить леску из-под корпуса. Он вел ее вдоль левого борта и наклонился над планширом, чтобы взглянуть, но свет, грязный неземной свет, проникал лишь на пару дюймов в непрозрачную воду.
Там было что-то довольно крупное.
— Поднимем его как можно выше, — сказал Менхаус. — А я, если смогу ухватить, втащу его.
Вместе они стали поднимать улов, пока не увидели зеленовато-бурый хвостовой плавник, похожий на широкий веер из костяных шипов, соединенных розовой мембраной. Он ударился о борт лодки. Натянув обе перчатки, Менхаус потянулся и ухватился за хвост.
— Черт, гаденыш скользкий и тяжелый, приготовьтесь, парни…
— Осторожно, — предупредил Кук.
Что было силы Менхаус дернул вверх. Улов скользнул через планшир и шлепнулся на палубу, практически под ноги Крайчеку. Матрос метнулся в сторону.
— Что за черт?! — воскликнул Сакс, и этот вопрос, видимо, волновал всех, потому что создание не было похоже на обычную рыбу.
Тело, в котором, казалось, не было костей, было сегментированным, как хвост лобстера. Тварь билась о палубу, разбрызгивая во все стороны склизкую воду. Уклоняясь от нее, мужчины повалились друг на друга.
— Да, ты рыболов что надо, — сказал Сакс, явно наслаждаясь дискомфортом и ужасом остальных.
Тварь была почти четыре фута в длину. Покрытое сетчатым узором бурое тело походило ближе к хвосту на змеиное и расширялось до размеров пивного бочонка в районе головы. Оно было до неприличия толстое и мясистое: странная, отталкивающая помесь рыбы и ракообразного. У хвоста существо было грязно-коричневым, а ближе к голове — или к тому, что они приняли за голову, — становилось абсолютно прозрачным, как тело солоноводной креветки. Можно было даже рассмотреть пульсирующие органы и что-то похожее на артерии.
Но самой странной его частью была голова, на первый взгляд совершенно безглазая, заканчивающаяся пучком извивающихся отростков, похожих на усы сома, только они были прозрачными, как сосульки, и заканчивались кроваво-красными иглами.
Больше всего Сакса беспокоил исходящий от существа запах гниющей рыбы, пронзительный и мерзкий, подозрительно отдающий кошачьей мочой.
— Ты втащил, — рявкнул Фабрини на Менхауса, — ты и выбрасывай это дерьмо!
— Я к нему не прикоснусь.
— Держись от него подальше, — предупредил Кук. — Не нравятся мне его усы, могут ужалить.
Сакс молча смотрел на существо, гадая, из какой эволюционной клоаки оно могло выползти. Такое просто не имело права на жизнь.
Грудные плавники состояли из шипов, как и хвост, с перепонками из розовой плоти, а брюшные напоминали помесь плавников и коротких ходильных конечностей. Ближе к хвосту росли крошечные придатки, которые могли быть только плавательными ножками, как у лангуста.
В остальном же, что ни говори, существо походило на рыбу.
— Господи Иисусе! — воскликнул Фабрини. — Прикончите уже кто-нибудь эту проклятую тварь!
Этого хотели все, потому что одним своим видом существо вызывало инстинктивное отторжение. Но никто не отважился даже приблизиться к извивающейся твари, словно выскользнувшей из вод первобытного моря.
Сакс взял весло, посмотрел на него, прикидывая, можно ли им прикончить это чудовище. Тварь шевелилась все медленнее и медленнее, издыхая, и было видно, что долго она не протянет. Сегменты уродливого тела растягивались при каждом вдохе чудовища и снова сжимались с чавкающим звуком. Видимо, у него не было нормальных жаберных щелей, как у рыбы, и отверстия между сегментами действовали как жабры.
— Убирайся с дороги, — рявкнул Сакс Фабрини, приближаясь к существу с веслом в руках.
Хапп стонал и хватал ртом воздух: казалось, его вот-вот вырвет. Он выскользнул из рук Крайчека — тот вскрикнул, но было уже слишком поздно. Нога Хаппа оказалась близко к рыбе, и ее извивающиеся усики задели открытую кожу, оставив красные вертикальные полосы, как при воспалении или ожоге. Хапп закричал и заметался, изо рта у него потекла кровь. Нога в том месте, где ее коснулись усики, посинела, потом стала чернеть и раздулась, как дрожжевое тесто. Хапп содрогнулся и резко обмяк.
Все замерли. Крайчек скулил, не решаясь притронуться к телу Хаппа.
Сакс уставился на тварь. Глаз у нее не было, но усы росли вокруг дряблого отверстия, видимо служащего ртом. С каждым вдохом, когда пластины растягивались, мерзкий рот широко раскрывался. В нем были отростки, которые можно было принять за языки, хотя больше они походили на гнездо тонких голубых червей.
Тут Сакс догадался, как охотилась эта тварь: она использовала червеобразные языки, чтобы заманивать рыбу, как аллигатор, когда ловит черепаху. И как только добыча подплывала к дряблому ротовому отверстию, усики хватали ее и вводили парализующий нейротоксин. Вот чем были те красные шипы — нематоцистами, жалящими клетками, как у медузы. Усы действовали как щупальца морской анемоны: хватали и убивали то, что приманивали языки. Сакс понял, что брюшные плавники твари так напоминают ноги, потому что она, вероятно, ползает по дну.
— Уверен, что не хочешь разделать этого ублюдка? — спросил он Менхауса. Тот тупо покачал головой, словно это и правда можно было сделать, но он просто не хотел.
Сакс встал рядом с рыбой, но не слишком близко. Та почти уже не шевелилась, усики едва подрагивали. От нее исходил сильный запах разложения, как от ведра с внутренностями. Сакс вскинул весло и обрушил на голову твари. Пластинки были не такими жесткими, как ему сперва показалось: от удара одна из них раскололась, как арахисовая скорлупа, и из нее полилась чернильно-черная жидкость. Сакс снова нанес удар, превращая усики в кашу. Он продолжал молотить, пока тварь не лопнула, извергнув на палубу дымящиеся мясистые органы и желтую студенистую жидкость.
В нос ударила невыносимая вонь, и Менхаус позеленел, а Фабрини стошнило за борт. Один Кук не обращал внимания на запах, да и на таинственного обитателя здешних вод тоже. Если рыба и вызывала у него отвращение, то он не подавал вида, сидя на корме с невозмутимым выражением на лице. Кук был бледен и измучен, но, казалось, не настолько сильно, как остальные.
— Кто будет убирать этот бардак? — спросил Сакс. — Как насчет тебя, Кук?
Кук ответил с легкой ухмылкой:
— Еще чего!
— Что ж, — сказал Сакс, окуная весло в воду и стараясь смыть с него грязь, — похоже, придется тебе этим заняться, Менхаус. И берегись щупалец: они все еще могут ужалить, причем чертовски больно. Спроси Хаппа.
Менхаус выглядел так, будто его вот-вот вырвет, но согласился с тем, что раз он затащил на лодку рыбу, то ему ее и выбрасывать. Потребовалось какое-то время, чтобы справиться с тошнотой, но потом он, не снимая перчаток, подошел к рыбе, схватил ее за хвост и, поднатужившись, выбросил за борт. Несколько секунд она держалась на поверхности, а потом медленно погрузилась в воду.
— Было не так уж и плохо, правда? — сказал он. — Сосунки чертовы. Это всего лишь рыба.
Теперь нужно было решить, что делать с трупом Хаппа. Никто, казалось, не хотел к нему прикасаться, кроме Сакса. Пока остальные были заняты своими мыслями, Сакс увидел рукоятку ножа, торчащую из-за голенища сапога Хаппа. Убедившись, что никто не смотрит, он вытащил нож и сунул себе в сапог.
Никто этого не заметил. Кроме Кука. Он, конечно же, все видел, но Сакс предупредил его ледяной улыбкой. Обоим стало ясно, что, когда придет время, нож пойдет в дело.