Форбс, должно быть, пользовался у матросов популярностью, и ему удалось сплотить экипаж, но двигатели не подлежали ремонту. Надежды не было. В ту ночь, или в то, что здесь называется ночью, на воду было спущено несколько шлюпок и большинство членов экипажа и пассажиров уплыли в туман. Больше о них никто не слышал.
— Вот, читай, — сказал Кук. — Это важно.
Фабрини вздохнул, не слишком довольный незапланированным уроком истории. Наклонившись над штурманским столом, он принялся читать.
15 марта 1918 года (местоположение неизвестно)
Ситуация ухудшается. Уже почти восемь дней в этом проклятом тумане. Намертво застряли в скоплении водорослей. Некоторые матросы предложили, и я могу их понять, чтобы мы оставили «Циклопа», потому что он превратился в мертвый корабль, огромную гробницу для всех нас. Но куда нам идти? В жуткий туман и море дымящихся водорослей?
Хотя я не смею признаться в этом экипажу, боюсь, что отсюда не спастись.
Это не наш мир. Не Атлантика. Этого моря нет ни на одной карте. Я не могу сказать, где мы находимся. Так как я был под стражей, когда мы заплыли в туман, я не видел, как это случилось. То, что рассказали мне офицеры и доктор Аспер, вызывает опасения. Аспер намекнул, что, по его мнению, нас перенесло в неведомый мир или экзистенциальную сферу через какой-то таинственный канал, как-то связанный с искажениями пространства и времени. Хотя мои познание в физике ограничены, Аспер говорит, что это искажение можно сравнить с трещиной в стене, с дырой, в которую мы провалились. Несмотря на невероятность этой версии, я с ним согласен. У меня нет выбора. Вспоминаю рассказ Герберта Уэллса про химика, который в результате взрыва в лаборатории оказывается в ином измерении. Похоже на наш случай.
Задаюсь вопросом, с какими кошмарами столкнулись экипажи похищенных шлюпок.
16 марта 1918 (местоположение неизвестно)
Пусть это звучит безумно или напоминает жуткую главу из столь же жуткой книги, я обязан записывать все, с чем мы столкнулись, что лицезрели или чувствовали в тумане. Несколько раз мы видели огромного светящегося зверя, обитающего среди водорослей. Видимо, свет, исходящий от него, подчиняется его воле. Описать чудовище не смогу, так как видел его лишь мельком, но оно невероятно огромно. Часовые утверждают, что видели тварей с длинными шеями, торчащими из водорослей, и огромных бурых червей размером с питонов. Еще они сообщают о странных скоплениях водорослей, двигающихся независимо от основной массы. Признаю, что в это трудно поверить, но я лично видел тварь размером с летучую мышь, которая внезапно выскочила из тумана и пролетела над палубой и которую я сперва принял за гигантского мотылька.
Знаю, что мы должны покинуть корабль, но сомневаюсь, что сможем долго продержаться в этом призрачном, первобытном море, ибо в нем есть жизнь, отталкивающая и скрытая жизнь.
17 марта 1918 (местоположение неизвестно )
Капитан Уорли совершенно обезумел. Я разговаривал с ним ранее, и тот грозный, нетерпимый человек, которого я знал, исчез без следа — осталась лишь оболочка, сумасшедшее, трясущееся существо, которое скулит и визжит. Он подвержен приступам дикой мании, показывает на вещи, которых я не вижу (и не могу увидеть). В тихие минуты он без умолку повторяет, что лишит себя жизни прежде, чем за ним «придут из тумана и будет плохо». Он убежден, что в тумане скрывается разум, который с нами играет. Утверждает, что, когда он один, тот приходит к нему сквозь переборки в виде призрака, что его «глаза прожигают насквозь», а прикосновение похоже на «жгучий, отравленный лед».
Очень надеюсь, что Уорли будет единственной жертвой безумия, но остальные члены экипажа и пассажиры тоже страдают расстройствами разной степени тяжести. Окутывающий нас туман необычен. Что-то в нем проникает в разумы людей, и их мысли становятся черными, а мозги гниют. Да, я тоже это чувствую и могу подтвердить его тлетворное влияние.
Моральный дух экипажа, несомненно, достиг низшей точки. Я до сих пор старался не терять надежды, но боюсь, что она сама меня покинула.
Следующие несколько записей были уничтожены плесенью. Фабрини хотел прервать чтение, но Кук не позволил. Он хотел, чтобы Фабрини прочел остальное, то, что ему самому уже было известно. Поэтому, ругаясь сквозь зубы, Фабрини пропустил неразборчивый фрагмент и начал читать с места, указанного Куком.
20 марта 1918 года (местоположение неизвестно)
Я не спал уже несколько дней. Боюсь засыпать. Когда читаю записи последних двух дней, мне кажется, что тогда я был близок к истерике. Они похожи на бред сумасшедшего. Но кто в этом адском месте может утверждать, что не сошел с ума? Я не буду останавливаться на тварях, ползающих по бортам корабля, или на гибели шлюпки с ее экипажем, когда у всех на виду на главную палубу напал чудовищный осьминог. Чем меньше говоришь об этих кошмарах, тем лучше. Хочу лишь сказать, что ситуация изменилась в худшую сторону. Среди членов экипажа и пассажиров случился всплеск самоубийств. Люди исчезали с вахты, другие — прямо из своих кают. Уорли тоже пропал. В переборке его каюты мы обнаружили дыру, как будто нечто прогрызло сталь, чтобы до него добраться. Сошел Уорли с ума или нет, он был прав в одном: в тумане прячется нечто разумное, порождение тьмы, нечисть, выползшая из глубин первобытного страха, что дремлет в душах всех людей. Я почувствовал его влияние. Холодный, больной разум, безумная тень, живущая вне пространства и времени, следящая из тумана и обгладывающая разумы людей, как стервятник. Да, он сводит всех с ума, и меня тоже. Люди утверждают, что он взывает к ним из тумана голосами умерших родных, показывает им вещи, разрушающие сознание. Не буду говорить, что он показал мне. Да поможет нам Бог, ибо с каждой ночью чудовище все ближе и все больше людей уходит на его зов в гибельный туман.
21 марта 1918 года (местоположение неизвестно)
Мы узники водорослей и останемся таковыми. Скорее от отчаяния я приказал спустить на воду моторизированное китобойное судно. Живущие в водорослях звери стали в последнее время тише, чего не скажешь о другой твари. О том призраке, или как его еще называть? Я приказал спустить то судно на воду, чтобы с группой отобранных людей, включая судового врача, доктора Аспера, изучить наше местонахождение и найти возможные пути эвакуации. Психическое давление на членов экипажа и пассажиров сейчас таково, что порядок на судне практически рухнул и все разбились на маленькие группы, яростно враждующие между собой. Произошло уже несколько случаев вандализма. Боюсь, что в определенный момент оставшиеся члены экипажа и пассажиры опустятся до первобытного состояния. Что-то нужно делать. Ради спасения наших жизней и душ нам нужно принять меры.
(некоторое время спустя)
Сквозь водоросли мы шли на веслах, а как только достигли чистой воды, запустили мотор. Но чистой ее можно назвать с большой натяжкой, учитывая, где мы находимся. Вода вязкая, с розовым оттенком. Поверхность покрыта подрагивающей слизью, напоминающей желатин. Повсюду плавают пучки водорослей и разнообразный гниющий мусор. Доктор Аспер отметил, что это неведомое море похоже на органический бульон.
Примерно через час мы заметили пароход, застрявший в другом скоплении водорослей. Мы решили подняться на борт. Господи, как бы я хотел, чтобы этого не случилось! С помощью абордажной лестницы мы перелезли через фальшборт. Судя по табличке на мостике, это был «Корсунд» из Копенгагена. Несмотря на странный грибок и пятна мха, он все еще был красив: вздымающийся нос, изящно изогнутая корма. Надстройка представляла собой лабиринт из вышек и кранов, опутанных паутиной кабелей и воздушных опор. У него были две огромные дымовые трубы, длинная, красивая палубная рубка. Да, гордый и надежный на вид корабль.
Он оказался заброшен, хотя, как мы обнаружили, не пуст.
На главной палубе мы увидели большие почерневшие участки. Некоторые переборки при прикосновении крошились. Подозреваю, что судно подверглось выборочному воздействию какой-то сильной, таинственной жары. В палубной рубке мы нашли десятки мертвых тел. Многие вскрыли себе вены бритвами или повесились. Это было омерзительное, ужасное зрелище. На корабле царила атмосфера морга, разрытых могил и прозекторских комнат. Мы все ее почувствовали. В койках лежали сожженные дотла люди: они были превращены в шелушащиеся мумии всепоглощающей, направленной жарой, которая даже не опалила простыни или подушки. Некоторые из моих людей сразу начали шептаться о колдовстве и тому подобном, но мы с доктором Аспером не верим, что все это можно объяснить таким простым и уместным, но тревожным способом.
Капитана мы нашли в его каюте. Он сидел в кресле, запястья были перерезаны бритвой, которую он по-прежнему сжимал в руке. Но его лицо… перекошенная от ужаса маска и уставившиеся на нечто незримое для нас глаза. У меня было безумное предположение, что капитан убил себя, прежде чем то, что он увидел, до него добралось.
В рулевой рубке тоже нашли трупы, но на них не было ожогов или следов насилия, не считая нескольких ушибов. Доктор Аспер осмотрел их и сообщил, что люди, вероятно, погибли от какого-то страшного припадка. Их кости были сломаны, конечности вывихнуты, мышцы живота растянуты и разорваны. Большинство прокусило себе языки. На всех лицах было выражение такого же крайнего ужаса, как и у капитана: оскаленные зубы, застывшие в крике рты, выпученные глаза. Их глаза, Боже милостивый… Я никогда не видел ничего подобного. Они были совершенно белыми, но не остекленевшими, как бывает при разложении, а такими, будто из них высосали цвет или то, на что они смотрели, было настолько мучительным и ужасным, что их пигмент полностью разрушился.
Позже доктор Аспер попробовал провести грубое вскрытие одного из трупов, воспользовавшись скудными хирургическими инструментами, найденными на «Корсунде». Он сказал мне, что нервные ткани размякли до состояния кашицы, а мозг словно вскипел и превратился в жидкую слизь. Доктор не мог понять, что могло вызвать столь ужасные последствия: расплавить человеческий мозг и выбелить глазные яблоки.