— Довольно, — перебил его Кук.
Старина Крайчек мог даже Доброго Мороженщика довести до самоубийства. Что-то… что-то плохое забрало этих людей. Просочилось из темных глубин и забрало их… Да уж, именно это все сейчас хотят слышать.
— Ну, пошли, — сказал Фабрини.
Сакс нашел бочку керосина, и они заправили пару ламп и отправились на прогулку.
Их находки были вполне ожидаемыми: грибок, ржавчина, кости и мусор — все, что они обнаружили за полчаса, если не считать теней и далеких шорохов.
Они позволили Саксу быть проводником, потому что он довольно неплохо ориентировался на кораблях. Все-таки, и он постоянно об этом напоминал, он служил в ВМС. Сакс любил рассказывать про места, где бывал, и про то, чем там занимался. Кук уже не испытывал к нему такого отвращения, как раньше. Конечно же, Сакс по-прежнему поразительно напоминал ему отца, такого же неисправимого кретина, но ему уже не хотелось его убить: было даже немного жаль этого человека, как и всех подобных ему людей, которым приходилось скрывать неуверенность и страх за маской агрессии. Кук удивился, осознав, что в какой-то момент изменился: странная жалость заняла место ненависти. Это уже что-то, верно?
Первым делом они нанесли визит в кабинет врача.
Он был весь в грязи и паутине, повсюду валялся мусор. Со стен, словно серпантин на детских именинах, свисал грибок. Мебель и стол почти сгнили, как и большинство деревянных вещей на корабле. В шкафах стояли банки и бутылки с лекарствами и химикатами. Жидкости превратились в черную жижу, а порошки затвердели, как цемент. Этикетки выцвели и стали нечитаемыми. На полках лежали полуистлевшие книги и несколько пожелтевших врачебных дипломов в пыльных стеклянных рамках.
В целом здесь не было ничего, кроме старого хлама.
— Чувствуете, какие ужасные вещи здесь произошли? — спросил Крайчек.
— Хватит болтать ерунду, — одернул его Менхаус.
Но Крайчек был прав. Пока другие рылись в шкафах с инструментами и в ящиках с рассыпающейся бумагой, Кук почувствовал запах: не просто запах древности и распада, а какие-то странные остаточные воспоминания о боли, тьме и безумии, о том, что здесь произошло. Страшные вещи, о которых не хочется даже думать. Он знал, что оно было здесь, то, что забрало людей, заразившихся на борту «Корсунда». Эманации их медленной, мучительной смерти, как и ужаса, пожиравшего их, когда вокруг «Циклопа» сжимались тиски неведомого зла, были разлиты в воздухе. Люди лежали на этих столах, исторгая собственные внутренности, невинные в своем незнании симптомов радиоактивного заражения.
Здесь было много боли. И это чувствовалось.
— Глядите-ка, — сказал Фабрини. Он водрузил на стол большой деревянный сундук, сдвинув в сторону пыльную подставку с пробирками и ящик с лабораторными стеклами и опрокинув покрытый зелеными пятнами высокий латунный микроскоп. В свете лампы закружились пылинки.
Кук стряхнул с сундука налет грязи.
Это был набор хирурга. Возможно, другие не узнали его, но Кук уже видел такие раньше. Когда еще работал на грейдере, он очень интересовался темой Гражданской войны, часто посещал реконструкции, особенно импровизированные военные госпитали. Полевых хирургов в основном играли люди, работающие врачами в реальной жизни, а их оборудование относилось к шестидесятым годам девятнадцатого века.
— Это врачебный набор, — объяснил Кук. — Хирургические инструменты.
Скальпели с рукоятками из черного дерева хранились в соответствующих углублениях вместе с нитками, иголками, зондами, жгутами и особенно жутко выглядящим ножом для вскрытия. Вытащив лоток с инструментами, Кук обнаружил под ним еще один, на котором лежали медицинские пилы, артериальные зажимы, хирургические ножницы и большая ржавая пила для ампутаций. Остальные инструменты были ему незнакомы.
— Черт! — воскликнул Фабрини. — Мне от одного вида этой утвари дурно становится.
На внутренней стороне крышки тускло блеснула латунная табличка с надписью: «Чэс. В. Колби».
— Должно быть, так звали врача, — сказал Менхаус.
— Нет, его звали Аспер, — возразил Фабрини.
Все взгляды обратились на него.
— Откуда ты знаешь? — недоверчиво поинтересовался Сакс. — Откуда ты знаешь, как его звали?
Кук шагнул вперед.
— Мы видели его имя на капитанском мостике, когда в первый раз поднимались на борт. Там есть список экипажа.
Ответ, казалось, удовлетворил Менхауса и Крайчека, но у Сакса в глазах отразилось недоверие.
— Правда? — спросил он. — Список экипажа? Ничего себе, а у Фабрини хорошая память.
Кук вывел всех в коридор.
Вскоре они наткнулись на каюту капитана. Несмотря на пыль и грязь, легко было догадаться, что раньше она была роскошной, по крайней мере в сравнении с остальными каютами. Впрочем, внутри не оказалось ничего примечательного, лишь пара образчиков заплесневелого антиквариата: капитанский шкафчик и набор салонных светильников. Фабрини нашел красивую трость с резной ручкой и взял ее с собой. В целом состояние каюты капитана, по сравнению с другими, оставляло желать лучшего. В переборке зияла большая дыра, сквозь которую внутрь просачивались щупальца тумана.
— Интересно, что могло ее проделать? — спросил Менхаус.
Сакс внимательно изучил отверстие.
— Не похоже, чтобы это был снаряд: тут бы все разворотило. Нет, ее будто что-то прожгло.
Кук замер, увидев дыру, и чуть не впал в ступор, когда услышал предположение Сакса.
«Да, видимо, прожгло, — подумал он. — Форбс писал, что нечто прошло сквозь стену, чтобы добраться до капитана Уорли».
— Что могло прожечь такую толстую сталь? — поинтересовался Менхаус. — Паяльная лампа? Лазерный луч?
Крайчек ухмыльнулся.
— Есть какие-нибудь мысли, Фабрини? — спросил Сакс.
Фабрини скривился, но быстро взял себя в руки.
— Кто его знает? Столько времени прошло, — наконец смог произнести Кук. Чертов Фабрини… Как он мог выболтать имя врача?
Менхауса и Крайчека это никак не заинтересовало, чего не скажешь о Саксе. Кук понимал, что бригадир о чем-то догадывается. Сакс почувствовал, что у них с Фабрини есть какая-то тайна, и он не уймется, пока все не разнюхает, и будет их донимать, как язык, постоянно трогающий больной зуб. Пока они шли по коридорам, хлюпая по ковру из грибка, а лампы отбрасывали вокруг дикие, зловещие тени, он продолжал выспрашивать насчет мест, которые они уже осмотрели. Всюду совал нос, пытаясь разузнать, что скрывают от него Кук и Фабрини.
— Я бы хотел взглянуть на машинное отделение, — сказал он, следя, как на это отреагирует Фабрини. — Как тебе такое предложение, Фабрини?
Фабрини посмотрел на Кука и отвернулся.
— Мне все равно.
— Мы уже там были, — сказал Кук. — Не на что там смотреть. Куча ржавого оборудования.
— Бьюсь об заклад, старые паровые турбины, — сказал Сакс. — Хочешь взглянуть, Менхаус?
— А почему нет?
Отвертеться не удалось, поэтому они спустились в пещерную черноту. Свет ламп постепенно вытеснял тьму. Мужчины оказались перед ржавыми турбинами циклопических размеров.
— Только посмотрите на этот поршень, — прошептал Менхаус с благоговением, которое у него всегда вызывали механизмы. — Он же больше колонны и сделан из цельной латуни. Господи.
На полу было несколько дюймов илистой, серой воды. Они проверили машинные цеха и склады, нашли груду костей, на которую в свое время наткнулись Кук с Фабрини, но гигантские морские вши, к счастью, исчезли. Сакс попытался открыть ржавый люк. С помощью Менхауса ему удалось это сделать, и люк открылся с жутким скрежетом, от которого, казалось, содрогнулся весь корабль. За ним оказался трап: почерневшие железные ступени уходили во тьму.
— Должно быть, трюм, — сказал Сакс. — Давайте посмотрим.
Возражать никто не стал. Бригадир чувствовал, что напал на след, и никто не мог его переубедить, хотя он находился на расстоянии в несколько световых лет от судового журнала, так напугавшего Кука с Фабрини. Сакс шел первым. Они спускались по скрипучим ступеням, покрытым густым слоем слизи и плесени.
— Нехорошо здесь пахнет, — заметил Менхаус. — Чувствуете?
И тут все почувствовали тяжелый, отвратительный запах тлена и стоячей воды, смрад сырых, сочащихся влагой подвалов, деревянных шкафов, пораженных гнилью, и гробов, извлеченных из размытых могил, — того, что было или должно было быть похоронено. Этот смрад пропитывал весь корабль, но здесь, похоже, был его источник. Запах стал теплым, дрожжевым, с необычными кисло-сладкими нотками органического изобилия, как в теплице, заросшей орхидеями.
Нехороший запах.
Кук чувствовал раньше нечто подобное, в детстве, под трейлером дядюшки Бобби. Старый дядин пес Бобо исчез однажды осенью, а в июне, когда стало тепло, его нашли по запаху под трейлером. Среди паутины, мышиного помета и сгнивших картонных коробок лежал старина Бобо: он заболел и заполз туда умирать. Кук увидел его первым. Пес уже наполовину сгнил: глазницы и крестец покрылись черной плесенью, брюхо заросло склизкими грибами. То, что Кук сейчас чувствовал, напомнило ему этот уже знакомый, горячий, влажный запах.
Палуба была затоплена по колено черной водой. В корпусе зияло с полдюжины пробоин, проникшие сквозь них водоросли густо разрослись на полу и вдоль переборок.
Зрелище было не из приятных.
— Господи, посмотрите на эти дыры! — воскликнул Менхаус. — Эта развалина может затонуть в любой момент.
Но Кук его успокоил: корабль увяз в водорослях и наверняка держался на толстом растительном ковре.
— Смотрите под ноги, — предупредил Сакс, двигаясь впереди.
— Ну и что ты хочешь здесь найти? — спросил Кук.
Сакс не ответил. Он проворно перешагивал через зеленые, буйно разросшиеся скопления водорослей. Куку захотелось вернуться: здесь пахло чем-то еще, не только водорослями. Неприятный запах усиливался, и Куку это не нравилось. Время от времени ему казалось, что сверху доносится осторожный шорох.
Пройдя под аркой из клепаной стали, Сакс остановился.