Фабрини тяжело дышал, на его висках пульсировали вены.
— Говорю тебе, Кук, заткни этого урода или это сделаю я.
— Черт, Фабрини, остынь, — усмехнулся Сакс. — Ты пугаешь меня до усрачки.
— Прекрати, Сакс, — сказал Кук. — Или мы вышвырнем тебя за борт.
— Ага, — согласился Менхаус. — Кончай вести себя как мудак.
Сакс снова усмехнулся:
— Послушай, Менхаус, мужик должен делать то, что у него лучше всего получается.
Черт, это никогда не закончится.
«Циклопа» покидали в плохом настроении и потом оставались на взводе. Чудовища в море и тумане, конечно, были страшными существами, но с ними можно было сражаться, они не были наделены разумом. Но женщина-паук на «Циклопе» являлась чем-то совершенно иным, не так ли? Даже сейчас, почти день спустя после побега из «мавзолея», Кук не мог связать все произошедшее воедино. Что на самом деле произошло с Лидией Стоддард? Она превратилась в призрака? Мутанта? Ползучее олицетворение чистого безумия, охватившего «Циклопа» и всех находившихся на борту? Есть ли у нее тело, или она стала чем-то сверхъестественным? Одна мысль об этом приводила в ужас, но самый страшный факт заключался в том — хотя все, с чем им пришлось столкнуться, было невероятно пугающим, — что, обратившись монстром, женщина оставалась разумной. Она строила планы и заманивала людей в трясину сумасшествия и смерти. Кук не знал, как противостоять этому чудовищному ребенку безумия, эктоплазмы и кошмарной биологии, которым движет хищный, больной разум.
Происшествие ни для кого не прошло бесследно, даже Сакс, как чувствовал Кук, был буквально выпотрошен последними событиями. Он не подавал виду, но, присмотревшись внимательно, можно было разглядеть страх в его глазах.
— А теперь послушайте, — сказал Сакс. — Не хочу вас, кретинов, тревожить, но нам реально нужно подумать насчет пищи. Однажды она кончится, и что потом? Что случится потом? Что случится, если кого-то из нас начнут посещать безумные идеи?
— Ты уже это обдумал, — тихо произнес Крайчек.
— Нет, не обдумал, иначе бы не говорил, псих. — Сакс поднял перед ним руки, чтобы показать, что в рукавах у него ничего не спрятано. — Нам есть о чем подумать. Я знаю, парни, что вы все хотите есть. Тем чертовым кроличьим пайком, который распределяет Кук, сыт не будешь.
Он всецело завладел вниманием Менхауса, в глазах которого застыл голод. Этот парень всегда был на короткой ноге с фуршетами и добавками. Пусть его желудок уменьшался в объеме, зубы жаждали впиться хоть во что-нибудь.
— Ладно, Сакс, довольно, — сказал Кук, голос разума команды. — Мы все хотим есть. Я бы не отказался от чизбургера или порции ребрышек, но, насколько я вижу, ресторанами здесь и не пахнет. Так что заткнись. Что касается каннибализма… Я застрелю любого, кто еще раз заговорит об этом.
Теперь все внимание было приковано к нему. Взгляд его пустых, темных глаз не предвещал ничего хорошего.
— Поверьте мне, я серьезно.
Улыбка Сакса сникла. Он затевал еще одну игру, что была стара и повторялась бесчисленное количество раз, ту самую игру, за которой ежедневно можно наблюдать в тюремных дворах, на фабриках, в залах заседаний и барах. Уничтожающий взгляд. Везде, где собираются мужчины, можно заметить этот взгляд. Игра в запугивание. Мой член больше твоего, мои мышцы крепче твоих. Не смотри на меня, потому что я в любой момент могу надрать тебе задницу, и ты это знаешь. Не ты меня запугиваешь, а я тебя. Это детская, заранее обреченная на провал игра, последний удел слабаков, привычка, которую следует оставлять в ящике школьной раздевалки вместе с грязным бельем. Но мужчины никогда так не делают. Кук это понимал. Они в большинстве своем слабые, пугливые существа, торопливо несущиеся по жизни, видящие во всем и вся вызов тому, что болтается у них между ног. Так ведут себя обезьяны и львы в телепередачах о животных. Мужчины играют в эту игру повсюду.
Насколько Кук знал, запугивают только те, кто сам напуган.
— Ладно, Сакс, хватит на меня таращиться, — сказал он. — Песочница закрыта, и я не хочу играть в игру «Чей член больше».
Фабрини разразился хохотом. Менхаус к нему присоединился.
— Поосторожней, Кук, — только и смог выпалить Сакс. Его загнали в угол в угол, вытащили инфантильное эго на всеобщее обозрение.
— Хорошо, Сакс. — Кук улыбнулся. — И вот еще что.
Сакс не сводил с него глаз.
— Повзрослей уже, мать твою.
Бригадир кипел от гнева, а Фабрини продолжал над ним смеяться.
«Бедный старина Сакс, — подумал Кук. — Он даже и не подозревал, что люди всю жизнь смеются над ним у него за спиной».
— Что за дерьмо у тебя на руке? — спросил Менхаус.
Сакс бросил на него все тот же уничтожающий взгляд.
— О чем ты, маменькин сынок?
Кук разглядел, что предплечье Сакса покрывают красные пятна: не ссадины, не царапины, а настоящие язвы.
Сакс опустил рукав.
— Ничего, — ответил он. — Ничего.
— Дай посмотреть, Сакс. Выглядит хреново. Фабрини, тащи аптечку.
Сакс взорвался:
— Отвали от меня, Кук! Все отвалите! Черта с два я позволю уроду вроде тебя обрабатывать мои раны.
— Тогда обработай сам.
— Занимайся своим делом, черт возьми.
Кук скрестил руки на груди и покачал головой:
— Брось, Сакс, ты же разговариваешь с боссом. Здоровье и благополучие команды — часть моей работы.
Стоило Куку сделать шаг в его сторону, Сакс тут же отпрянул. Глаза бригадира яростно блестели. Он выглядел так, будто готов на все.
— Если это дерьмо заразно, Сакс, отправишься за борт, — сказал Фабрини.
Хотя Кук видел язвы лишь мельком, он сразу понял, что это было что-то неестественное, вроде рака кожи, вызывающее отвращение и однозначно заразное.
— Только попробуй, Фабрини.
Сакс шевельнулся, и остальные стали, не спуская с бригадира глаз, окружать его, как дикие собаки. Он ощутил себя загнанным в угол, почувствовал угрозу. Этому парню нравилось быть в центре внимания, но только не в качестве жертвы. Рука бригадира потянулась к поясу, и Кук понял, что Сакс зарежет любого, кто подойдет слишком близко.
Фабрини сделал шаг вперед.
— Что это? У тебя между ног…
Сакс взбодрился.
— Мой член. И нет, не стану я совать его тебе в рот.
Но все смотрели вовсе не на его член. Между ног Сакса болтался грязный фланелевый мешочек.
— Что это такое, Сакс? — спросил Кук.
Сакс ухмыльнулся, поняв, что его раскрыли, загнали в ловушку. В следующий момент он очень быстро сделал две вещи: достал нож и схватил сверток, который оказался размером с кулак.
— Это мое, никому не дам.
— Сакс… — начал было Кук.
— Ты тоже отвали на хрен, большой босс.
Сакс развернул сверток. Внутри оказался бледный мясистый комок, покрытый крапинками и розовато-бурыми линиями, — кусок солонины. От одного запаха у всех потекли слюнки. Саксу это понравилось. Он поднес мясо ко рту и лизнул.
— Где ты это взял? — спросил Менхаус, истекая слюной, словно голодный пес.
— Ты грязный, эгоистичный сукин сын, — злился Фабрини.
Крайчек часто заморгал. Кук покачал головой:
— Он нашел это на «Циклопе».
Аппетит мгновенно пропал. Съесть что-то с адского корабля все равно что набить рот могильными червями. Они хотели жирного мяса, но не такого.
— Господи, Сакс, не ешь это, — сказал Кук. — Ты же не знаешь, какие бактерии в нем развелись. Этому дерьму почти сотня лет.
Фабрини скривился от отвращения, словно Сакс лизнул кусок падали. Кука охватило плохое предчувствие: солонина была странного серого оттенка.
Сакс не подпустил бы их близко, даже если бы они захотели попробовать.
— Оно было в запечатанной бочке, тупица. С ним все в порядке.
— Хочешь сказать, ты уже ел его? — спросил Кук.
— Конечно. — Сакс откусил один кусок, потом другой.
— Господи, Сакс! Нет! — воскликнул Кук, но остановить его он был не в силах. Сакс съел все мясо, смакуя каждый кусочек. Закончив, он облизнулся.
— Сколько, Сакс… сколько ты уже съел?
Сакс усмехнулся.
— Пусть травится, — сказал Фабрини. — Кому какое дело?
Кук посмотрел на Сакса и вспомнил про язвы у него на руке. Возможно, тут не было никакой связи. Возможно, это ничего не значило, а может, все объясняло.
После этого никто не проронил ни слова, все погрузились в собственные мысли.
Шлюпка дрейфовала сквозь заросли зеленых водорослей, в вечный туман, висящий плотным покровом. Из него то и дело доносились всплески, но никто ничего не видел. Пока они во что-то не врезались.
— Что за черт?! — воскликнул Фабрини.
Крайчек стоял на носу.
— Это… черт, похоже на лодку.
Все бросились вперед, пытаясь подтащить к борту спасательную шлюпку, как две капли воды похожую на их собственную. Крайчек попытался прочитать нанесенные через трафарет на нос буквы, но водоросли мешали. Каким-то образом буйные вьющиеся растения забрались внутрь шлюпки и заполнили ее, словно ящик для цветов. Впрочем, еще можно было разглядеть ее форму и ярко-оранжевый стекловолоконный корпус.
— Как водоросли туда попали? — поинтересовался Фабрини надтреснутым, словно ломкий лед, голосом.
Кук стоял рядом. Они с Крайчеком попытались развернуть шлюпку, но та была слишком плотно опутана водорослями, и усилия ушли впустую.
Столько водорослей… Неужели они разрослись внутри? Кук потянул шлюпку, но она сдвинулась лишь на пару футов, после чего застряла. Пышные, волокнистые водоросли походили на корни старого баньяна. Чтобы освободить от них шлюпку, потребовалась бы бензопила. Когда Кук с Крайчеком потянули, их лодка, покачиваясь, подплыла и выровнялась со шлюпкой, насколько позволяли водоросли.
Кук и Крайчек наклонились вперед, пока Фабрини и Менхаус держали шлюпку так, чтобы опутывающие ее упругие водоросли не оттолкнули их назад.
С помощью ножей они принялись резать стебли и корешки, побеги толщиной в палец, крепкие, как электрический кабель. От водорослей исходил влажный жар, тяжелый и дурно пахнущий. Они были усеяны маленькими жирными листьями, луковицеобразными поплавками и шипастыми стеблями. Кук не раз убеждался, что они шевелятся у него в руках, но дело наверняка было в силе притяжения. Он взял нож, который забрал с «Циклопа», и принялся рубить, резать и кромсать зеленые блестящие стебли и теплые на ощупь лианы.