Чудовище перевернуло труп Маркса вверх ногами и утащило во тьму с такой скоростью и силой, что голова механика ударилась о трап, лишаясь скальпа.
Джордж вскочил на ноги. Одно из щупалец метнулось к Гослингу, но тот пригнулся, и оно полетело дальше и ударило Джорджа в грудь, словно железнодорожная шпала. Он отлетел к стене грузового отсека, упал и едва уклонился от другого щупальца, которое, изогнувшись знаком вопроса, потянулось к его голове.
Ударом из него вышибло дух, и Джордж в растерянности смотрел, как змеящееся скользкое щупальце движется к нему. Он думал лишь о том, что почувствует, когда крючья вцепятся в его кожу, а чудовищные мускулы превратят его кишки в кашу.
— Берегись, Джордж! — крикнул кто-то. — О господи, осторожно…
7
Услышав крик и увидев, как щупальце вильнуло в сторону Джорджа, Кушинг среагировал мгновенно.
Он схватил Джорджа за лодыжку — щупальце скользнуло так близко от его лица, что он уловил смрад морского ила, — и быстро перетащил его к «Хамви». Щупальце, изогнувшись серпом, вернулось в поисках новой жертвы. Кушинг понял, что в любое другое время ему пришлось бы тащить Джорджа за обе ноги, прикладывая при этом все силы. Но сейчас адреналина в крови было столько, что он просто дернул Джорджа за лодыжку, как соломенную куклу.
Кушинг повернулся к выходу, и увиденное чуть не свело его с ума.
Мимолетного взгляда хватило, чтобы представшая перед его глазами картина отравила его сознание, будто чистейший яд. В пятидесяти или шестидесяти футах от Кушинга мгла на мгновение расступилась, явив ужасающее зрелище, от которого кровь стыла в жилах. Фары «Хамви» выхватили из темноты труп Маркса и огромную морщинистую пасть. Щупальце засовывало останки Маркса внутрь, будто лакомство. Десятки дряблых спиралевидных языков обглодали плоть с костей в считаные секунды.
Туман вновь скрыл чудовищную пасть, и Кушинг увидел нечто, похожее на огромный, как колесо фургона, желтый глаз. Мгновение глаз смотрел прямо на него, а потом тоже исчез.
Еще три щупальца с поразительной скоростью выскочили из мглы. Одно сбило Гослинга с ног, другое схватило за лодыжку, третье царапнуло грудь. Крючки разорвали рубашку и кожу.
— Назад! — закричал он своей команде, хрипя от боли. Гослинг трепыхался, задыхался и выл. — Назад, о господи, назад…
Кушинг прыгнул, уклоняясь от яростно хлещущих по стенкам конечностей чудовища, схватил топор Маркса и изо всех сил ударил им тянущееся к Гослингу щупальце. Лезвие рассекло маслянистую пупырчатую плоть, и фонтан бурой крови обжег Кушингу лицо.
Щупальце, что тащило Гослинга, вздрогнуло, бешено дернулось и разжалось, подбросив свою жертву в воздух. Гослинг рухнул на Джорджа, ударившись о радиатор «Хамви». Лодыжка, за которую его держал кальмар, была ободрана до кости.
Джордж, что-то бормоча и тихо всхлипывая, потащил Гослинга прочь. Чесбро и Поллард наконец вышли из ступора. Они подскочили к нему, помогли оттащить Гослинга вглубь самолета, за внедорожники.
Кушинг, отчаянно маневрируя, добрался до «Хамви». Одно щупальце подсекло его, но Кушингу удалось отпрыгнуть в сторону. Началось самое страшное. Чудовищный кальмар понял, что в самолете есть еда, и решил до нее добраться.
В грузовой люк проникло еще несколько щупалец: не два и не три, а целый десяток, два десятка. Множество бескостных рук, опутанных водорослями, потянулись через люк, словно орда красных, распухших червей. Некоторые в диаметре не уступали портовым сваям и бетонным опорам. Присоски пульсировали, острые крючья царапали пол в поисках мяса.
«Это не кальмар и не чертова каракатица, — подумал Кушинг. — Не знаю, что это за тварь, но таких существ не бывает. Не должно быть».
Щупальца не только проникали внутрь, но и опутывали фюзеляж снаружи. Они скользили по корпусу с резиновым, скрипучим звуком. Крючья царапали металл, словно тысяча гвоздей.
Самолет затрясся.
Кальмар схватил его. Сокрушительные тиски начали сжиматься. Фюзеляж стонал и скрипел от перенапряжения. Заклепки выскакивали и, словно пули, с визгом рикошетили от пола и стен. Кушинг упал на живот, закатился под внедорожник. Но самолет вдруг тряхнуло, и его отбросило назад, к ящикам.
Кушинг вспомнил иллюстрацию из старой книги, на которой были изображены в смертельной схватке гигантский кальмар и кашалот. В данном случае роль кашалота исполнял самолет.
Щупальца перекрыли обзор, толстые и узловатые, как выбравшиеся на поверхность древесные корни. Они корчились, похожие на мясистые спирали рубиново-красных жгутов.
Ослепительно ярко вспыхнул свет. Кушинг закрыл глаза руками.
Еще один «фокус» кальмара. Миллионы крошечных фотофор, усеивающих плоть чудовища, вспыхнули разом. Сетчатка Кушинга сохранила образ десятков толстых извивающихся щупалец, сияющих, словно огоньки на рождественской елке.
Он держался за задний бампер «Хамви», а щупальца продвигались все глубже в грузовой отсек. На глаза Кушингу случайно попалось щупальце, отличающееся от остальных. Гладкое, как промасленная резина, оно заканчивалось чем-то вроде вогнутой дубинки, очень похожей на ловушку венериной мухоловки. Его размеры и форма напоминали шестнадцатифутовое каноэ. Щупальце постукивало им вокруг, словно пальцем. Затем оно поднялось, как кобра, расправившая капюшон. Верхний кончик царапнул крышу грузового отсека.
Кушинг понял, что закричал и, возможно, обмочил штаны.
По периметру наконечник опоясывали неровные шипы, достаточно длинные и острые, чтобы выпотрошить человека. Нижняя часть была покрыта розовой, как жевательная резинка, и бугристой, как куриная кожа, плотью. Кушинг смотрел, как кожа растягивается, раскрывается, словно лепестки орхидеи, с похожим на свист пробитого аэрозольного баллона звуком, а внизу он различил что-то напоминающее рот, сочащийся каплями прозрачной желчи. Его усеивали десятки черных зубов, скребущихся друг об друга, как ножи. Их окружало кольцо узелков, каждый размером с мяч для гольфа, напоминающих глаза.
Рот зашипел на него.
Больше Кушинг вынести не мог. Он пополз вглубь отсека. Самолет затрясся, завизжали новые заклепки. Оказаться в объятиях обычных щупалец было незавидно — Маркс испробовал их на себе, — но эта мерзкая зубастая дубина вызывала еще больше страха. Кушинг представил, как она хватает его, вгрызается в плоть, словно лист плотоядного растения, наблюдает за его агонией уродливыми красными глазами. Он был уверен, что кальмар раздавит самолет, как пустую пивную банку, и утянет вниз, в черные студенистые глубины.
Шум был настолько громким, что Кушинг слышал лишь грохот, с которым щупальца громили грузовой отсек, скрип присосок и скрежет когтей по обшивке, словно тысяча ветвей царапала на ветру по крыше дома. Ожившие лианы и мясистые ленты скрипели по металлу, и внутри все сжималось от омерзения, схожего с тем, что вызывает миллион личинок, копошащихся в трупе сбитой на дороге собаки. Подрагивающая, склизкая жизнь наполняла человеческий разум абсолютным отвращением.
Щупальце с дубинкой отступило, но другие сдаваться не собирались. Они наткнулись на первый джип и накинулись на него, видимо решив, что отыскали что-то нужное. С громким скрежетом «Хамви» оторвался от металлических креплений и исчез во тьме: щупальца швырнули его в море. Он тут же пошел ко дну, окутанный облаком пузырьков. На мгновение нос машины взвился в воздух, устремив фары в небо, и автомобиль снова начал тонуть, но уже медленнее. Щупальца нащупали его и потянули вниз. Фары еще горели, пульсируя сквозь водоросли, а затем одна за другой погасли.
Кальмар исчез вместе с машиной.
Щупальца тоже скользнули обратно в море, оставив следы желеобразной, похоже на слизь эмульсии. Грузовой отсек блестел, словно его опрыскали желатином из банки с консервированной ветчиной. Фонарь, повешенный в проеме грузового люка, таинственным образом уцелел, но освещал лишь спутанные водоросли и клочья поднимающегося тумана.
Больше ничего.
Джордж и остальные затащили Гослинга вглубь самолета, положили у входа в кабину и включили еще один фонарь. Приковылял Кушинг, тяжело дыша. В ушах у него шумело, и он был не в себе. Кушингу казалось, что его вот-вот вырвет, а потом он потеряет сознание: бросало то в жар, то в холод, лицо покалывало.
Гослинг лежал под водонепроницаемым брезентом. Он был без сознания, но то и дело постанывал. Трясущимися руками Джордж как мог перевязал его раны.
— Оно уплыло, — сказал Чесбро. — Уже уплыло. Правда уплыло.
— Оно вернется, — добавил Поллард.
Чесбро, схватившись за голову, бормотал:
— Узрите чудовище… Оно кипятит пучину, как котел, и море претворяет в кипящую мазь…
Джордж прервал свое занятие и повернулся к Чесбро.
— Чертов кретин, — сказал он, чувствуя, что из него все рвется наружу. — Тупой кусок дерьма!
Чесбро поднял глаза ровно в тот момент, когда кулак Джорджа приближался к его лицу, словно торпеда. Удар пришелся Чесбро по губам, отбросив матроса назад. Будь размах чуть больше, Джордж выбил бы парню несколько зубов, а так лишь рассек ему нижнюю губу. Голова Чесбро с глухим стуком ударилась о переборку. Второй удар оказался слишком непродуманным, и кулак Джорджа только зацепил лоб матроса. Чесбро свернулся калачиком, словно еж, пытающийся защититься.
Кушинг налетел на Джорджа и оттолкнул его.
— Хватит, — сказал он. — Господи, хватит, Джордж!
Но Джордж так не думал. Он крепко стиснул зубы, отупев от злости. В лице не осталось ни кровинки. Джордж сделал глубокий вдох и обмяк.
— Этот чертов кретин… несет бред… несет бред в такое время…
Поллард ошеломленно наблюдал за происходящим.
Чесбро всхлипывал: что-то в нем сломалось от унижения. Он сидел, обхватив колени руками, и качался вперед-назад. По его подбородку текла кровь.
— Просто успокойтесь все, — сказал Кушинг. Он вытащил из зеленой нейлоновой медицинской сумки бинт и заставил Чесбро приложить его ко рту. Потом очень внимательно осмотрел Гослинга.