Но Крайчек покачал головой.
— А может, и нет. Может, мы уже одни… только ты и я, Сакс. Ну, еще Менхаус.
— Было бы слишком хорошо.
Крайчек рассмеялся, но это был какой-то безумный смешок, как скрип ножа по стеклу.
— Если они не вернутся… интересно, мне просто интересно, кого из нас то существо заберет первым. Меня или тебя? Может, оно просто хочет одного из нас. Глаза у Крайчека засверкали. — Ага… может, оно хочет жертвоприношения, Сакс. Человеческого жертвоприношения. Если оно этого хочет, то, может, дать ему? Просто я знаю парня, который уже связан…
5
Когда Гослинг сменил на посту Сольца, у того был какой то странный… рассеянный вид. Глаза были затуманенными, а взгляд — отрешенным и каким-то отсутствующим, словно он заблудился в далеких, незримых и недоступных Гослингу мирах.
— Ты в порядке, Сольц?
Только теперь, казалось, Сольц заметил, что он не один. Он посмотрел на Гослинга из-за толстых очков, моргнул, и попытался сфокусировать на нем взгляд.
— Да. Да, я в порядке. Все нормально.
— На что ты там смотрел?
Но тот лишь покачал головой.
— Видел в тумане странные вещи, верно?
— Какие именно странные вещи?
Сольц задумался. Что-то запульсировало у него в горле, глаза заблестели, а взгляд снова стал отрешенным.
— Вещи, которых там нет. Те вещи, которые я видел… на самом деле их не могло там быть, верно?
— Что ты видел?
Сольц снова покачал головой. Он открыл рот, потом снова закрыл. Посмотрел в туман, то же самое сделал Гослинг. Туман никак не изменился. Оставался таким же густым и клубящимся, искрящимся, бледно-желтым, как экран открытого кинотеатра.
— Я видел там корабль, — сказал Сольц. — Не знаю, видел ли я его на самом деле, или мне просто почудилось… но он был как настоящий.
— А можно подробнее?
Сольц прищурился и снова посмотрел в туман.
— Ну… это был странный корабль. Довольно большой. Но не современный. Старый, вроде трехмачтового пиратского судна… да, точно, пиратский корабль. Мачты высокие… только паруса были все в дырах, серые и обвисшие. Я услышал в тумане его скрип, скрежет, и свист ветра в разорванных парусах… потом он появился, и я увидел его. Вокруг него было какое-то странное сияние, понимаешь? Вдоль перил стояли люди, тоже одетые в рваные лохмотья. Мертвецы… призраки… скелеты. Они походили на скелеты… разве это не странно? На скелеты.
Гослинг вздохнул. Не нравилось ему все это.
— Корабль-призрак? Его ты видел?
— Да… думаю, да. Он просто проплыл мимо и исчез в тумане. — Сольц прищурился и склонил голову набок. — Когда он проплывал мимо, я заметил, что на палубе стоит какая-то женщина… женщина. Она помахала мне. И знаешь, что, Гослинг?
— Что?
— У нее не было глаз.
Гослинг почувствовал, как по коже у него пробежал холодок. Мысль о том, что видел Сольц, пугала его, хотя сам Сольц, казалось, воспринял увиденное спокойно. И это было, пожалуй, самое худшее. Как будто его разум разрушился, дошел до той точки, когда уже не различал страх и опасность.
— Иди, приляг, Сольц, тебе нужно отдохнуть.
Сольц кивнул.
— Что… нет, это снова мое воображение. Я подумал, что снова услышал его. Скрип, скрежет, и топот ног по палубам.
— Иди, приляг, — повторил Гослинг.
— Я же не видел его на самом деле, правда?
Гослинг покачал головой, но в глубине души он не был так уверен. Интересно, что еще могло появиться из тумана? И если это будет корабль-призрак, он проплывет мимо… или решит остановиться?
6
Фабрини, казалось, стало лучше после того, как он открыто признался в своих страхах.
Кук был уверен, что Фабрини в любую минуту готов был убраться с корабля, но тот, казалось, никуда не торопился. И, действительно, когда Кук стал спускаться на главную палубу, Фабрини остался стоять.
— Знаешь, что, Кук? Знаешь, что я думаю? — спросил он, не испуганно, а скорее сердито. — Я думаю, что мне уже осточертело бродить вокруг с поджатым хвостом. С меня хватит. Я не из тех, кто готов обмочиться из-за историй про призраков. Если то, что убило этот экипаж, хочет меня, ему придется очень постараться. Потому что, богом клянусь, легко я не дамся.
— Золотые слова, — сказал Кук. — Чтение этого журнала навело меня на кое-какие мысли.
— На какие?
— Ну… может, я ошибаюсь, но в чем-то Крайчек был прав. Что если эта тварь нуждается в нашем страхе, кормится им? Что если она питает силы от паранойи, тревог и подобных вещей. Что если это так? Тогда, не знаю… может, если мы не будем проявлять свой страх, она ослабнет.
— Звучит разумно. Давай покажем этой засранке, из чего мы сделаны. Давай осмотримся здесь.
Это предложение было для Кука настоящим шоком, но он воспринял его, как и все остальное, с каменным лицом. Они нашли люк и спустились под палубы, в сырую тьму. Там, в этой смрадной черноте было нелегко идти, выпятив грудь. Потому что если наверху атмосфера была угрожающая, то внизу она была невыносимая.
Подсвечивая путь лампой, они принялись исследовать лабиринт проходов. Как Кук и предполагал, внизу было все плохо. Ужасный, тошнотворный смрад, висящий в воздухе, был даже хуже зловония, исходящего от моря и водорослей. Это был отвратительный, удушливый запах разложения и ядовитых испарений. Словно нечто влажное и заплесневелое, запертое в жарком шкафу варилось в собственном соку. Странное сочетание органического распада и ржавых механизмов, стоячей воды, заплесневелого дерева… и полдюжины других вещей, которых ни один человек не смог бы распознать, да и не захотел бы.
— Я ощущаю себя червяком, — сказал Фабрини. — Червяком, ползущим сквозь мертвую тушу.
Сравнение было правильное, но настолько абсурдное визуально, что Кук рассмеялся… но замолчал, услышав эхо своего смеха. Нет, ничего смешного в этом не было. Совсем. Из трещин в переборках росли жирные, серые поганки и мохнатый зеленый мох, а еще тот грибок, такой же бледный и вспученный, как плоть вытащенного из реки утопленника. От него исходил горячий, дрожжевой запах.
Кук наступил на что-то мягкое и мясистое, размером с мускусную дыню, и раздавил. Он с криком отпрыгнул, поняв, что наступил на нечто, похожее на гриб-дождевик, выделившее облако желтых спор.
— Видел когда-нибудь что-то подобное? — спросил Фабрини.
Кук лишь покачал головой.
Корабль был мертв, и это очевидно, но из-за обилия болезнетворной растительности, он превращался в некое органическое существо. Пройдет время, и «Циклоп» станет бурлящим больным грибом, лишь напоминающим корабль.
Они двинулись дальше, ныряя под лентами грибка, неся свет туда, где десятилетиями не было ничего кроме влажной тьмы и бактериального процесса. Воздух был насыщен солоноватым запахом сточных вод. Тени жались друг к другу, и казалось, сочились черной кровью. Переборки были густо покрыты скользким желтым мхом. Комья грибка падали с потолка и разбивались об пол, как гнилые сливы. Все скрипело, стонало, капало, сочилось и смердело.
Все было плохо. Очень плохо.
Но что-то толкало их вперед. Возможно, это был необъяснимый, суицидальный позыв увидеть худшее, что мог показать этот плавучий морг. Возможно, меньшее их не удовлетворило бы. Возможно, прочитав корабельный журнал и разделив мысли экипажа, они должны были понять, что здесь случилось.
Двери либо заклинило от ржавчины, либо они были опутаны по краям распухшими языками грибка, словно находящиеся за ними каюты распирало буйно разросшимися спорами. Поверхность палуб тоже поросла грибком, и Кук с Фабрини шли прямо по нему. С каждым шагом их ботинки издавали липкое чавканье. Кук коснулся тыльной стороной ладони заросшей спорами переборки. На ощупь она оказалась теплой и маслянистой, как кожа умирающего человека.
Вскоре они обнаружили новый коридор, также завоеванный грибком.
Но один участок стены был свободен от него. Он был почерневшим и изъеденным дырами, словно здесь бушевал сильный пожар. Кук и Фабрини остановились у обугленной двери. Когда Кук ткнул ее стволом «Браунинга», та рассыпалась, как бутафорское стекло. Настолько она кристаллизовалась.
— Прямо как было написано в журнале, — заметил Фабрини. — Тот корабль, «Корсунд», помнишь? Форбс писал, что он выглядел сгоревшим, и стены рассыпались при прикосновении.
— Да, помню.
Фабрини постучал по остаткам двери ножом, и они распались, как лед в весеннюю оттепель.
— Что же могло вызвать подобное? — спросил он.
Кук покачал головой.
— Я не уверен… Но, похоже, она сгорела и сразу же после этого замерзла, понимаешь? Как будто попала под воздействие сильной жары, а потом ее опустили в емкость с жидким азотом, заморозив в считанные секунды. Что же еще могло так ослабить структуру стали?
Теперь, когда дверь превратилась в осколки у них под ногами, Кук сунул в проем лампу. Повсюду лежала пыль. А там, где ее не было, рос грибок. Он толстым слоем покрывал пол, забрался на койку и уже взялся за стол…
— Господи, — сказал Фабрини, — посмотри на это…
Кук поднял глаза. За столом сидел скелет, одетый в грязное, выцветшее рванье, которое, судя по тусклым пуговицам на груди, было когда-то военной формой. Череп был откинут назад, челюсти разинуты, словно в крике. Грибок поглотил пожелтевший скелет до грудной клетки, его извивающиеся пальцы тянулись к шее. Из-за грибка было похоже, будто скелет сделан из белого воска, который, расплавившись, стекал со стола на пол. Он напоминал… свечу на Хэллоуин.
Грибок, казалось, почувствовал на себе свет и стал ронять капли ядовитого сока.
— Думаешь… — начал Фабрини. — Думаешь, это…
— Форбс, — договорил за него Кук. — Бьюсь об заклад, это он.
Больше он никак не прокомментировал увиденное. Болезненный желтоватый свет от фонаря отбрасывал колеблющиеся тени, отчего казалось, будто скелет раскачивается взад-вперед, насмехаясь над ними.
Может, так оно и было.
Потому что он знал много из того, чего они не знали. И не узнают, пока не станет слишком поздно что-то предпринять. Он сидел, смеясь в этом море грибка и древней гнили, сверкая широкой могильной ухмылкой. Заполненный до отказа мрачным, жутким весельем. Он словно говорил: