делаю после госпиталя… и если Бориса отыщем…»
В дальнейшем Найденову стало не до рассуждений. Он с головой ушел в навалившуюся работу целителя.
Глава 20ПИР ВО ВРЕМЯ…
Если и хотел офицер Саградо понаблюдать за творческим процессом, то это ему не удалось бы при всем желании. Потому что княгиня довольно грамотно и последовательно отсекала куски своей свиты.
Взмах ладошки, и закрывшиеся ворота отсекли самую шумную и никчемную часть прихлебателей. Второй взмах, и позади нас остались только самые доверенные фрейлины двора. Еще чуть позже гляжу, только две дамы увиваются вокруг своей госпожи. А там и они остались за последней дверью, плотно закрыв ее снаружи.
Я же остался наедине с местной владычицей в великолепной мастерской, оборудованной по всем требованиям изобразительного искусства. Чего только наружная стена стоила, вся застекленная от пола до потолка. И это при высоте зала метров в восемь!
Наверняка здесь в дневное время работал не один художник и не два. На нескольких мольбертах виднелись картины, прикрытые кусками легкой ткани. Стояли всюду подставки с оригинальными предметами или их композициями. Возвышалось несколько подиумов, порой укрытые шикарными шкурами или покрывалами, явно предназначались для живой натуры.
Ну и все свободное пространство на стенах и у стен было завешано, заставлено готовыми или неоконченными картинами.
– Да здесь не просто мастерская, – не удержался я от комментария вслух. – Здесь не иначе как художественная академия!
Княгиня самодовольно улыбнулась:
– Да, ни у кого из соседей подобного нет.
– Сразу чувствуется, что ваше сиятельство – истинный меценат искусств.
– Рада, что тебе здесь нравится, – она еще раз улыбнулась, но уже совсем по-другому. – И когда никого нет, я тебе позволяю обращаться ко мне просто по имени. Ты понял, Михаил?
– Да, ва… Юлия! – Хорошо, что я уловил это имя во время ужина, иначе мог бы опростоволоситься. – А что конкретно ты закажешь для рисования?
– Ты – творец. Тебе и решать.
И при этом так кокетливо выгнула спинку и томно на меня посмотрела, что я окончательно потерял покой. Только вот причина беспокойства была не столько от любовного или фривольного томления. Женщина передо мной стояла великолепная, просто любоваться такой – любому мужчине за счастье. Больше меня волновали творящиеся во дворце интриги. Уж слишком подробно мне о них Сюзанна поведала, чтобы отнестись к ним наплевательски.
Вроде бы князь с княгиней ни капельки не придерживались супружеской верности. Изменяли направо и налево, чуть ли не на глазах друг у друга. Но в то же время считалось модно и правильно устраивать постоянно пакости и розыгрыши любовникам или любовницам своей второй половинки. Этакая постоянная война велась со всеми прилипалами постельного толка. Особенно с теми, кто выходил на явную роль фаворитки или фаворита. В этой войне с удовольствием участвовали и все остальные придворные.
«Бабенка настроена решительно, – пришел я к выводу. – Она мне, конечно, понравилась, но не совсем подходит по двум параметрам: возраст и возможные неприятности от грядущей связи. – Да даже если у нас с ней ничего не будет, все равно дворня решит, что было. Значит, остается только одно… Но вначале придется сказать давно ожидаемый комплимент».
Я его и сказал:
– Юлия, здесь вокруг тебя ничего нет такого, на что стоит обращать внимание живописца. Поэтому истинное удовольствие было бы запечатлеть на полотне самое прекрасное, что является центром этого мира, то есть тебя! – И тут же скромно добавил: – Если мне будет позволено, конечно?..
– Так и быть, позволяю! – изрекла пафосным тоном донельзя довольная княгиня. И тут же хихикнула, как простая девчонка: – А как ты меня будешь рисовать? В каком виде? Стоя? Тогда я хотела бы переодеться… Или лучше обнаженной?
– Нет, что ты! – мягко возразил я и многозначительно добавил: – Первый раз натурщица изображается в одежде. И лучше, если ты приляжешь… Вот сюда, к примеру, на эти вполне роскошные шкуры.
– Лежа? И в одежде? – хихикала титулованная натурщица.
– Именно! Еще и сделаешь вид, словно ты устала от государственных забот, чуть прилегла, да так и уснула измученная.
– Хм! И как будет называться эта картина?
– «Спящая красавица». И получится она воистину шедевральная… В меру моих талантов, естественно.
– Хорошо! – Княгиня послушно легла, как я ей подсказывал. Затем хитро прищурилась и стала уточнять: – И долго мне так позировать?
– Пока не устанешь, – не стал я пугать словами «До утра!», попутно уже устанавливая мольберт, а потом и выбирая одно из готовых, загрунтованных и натянутых на раму полотен. – Да и для начала я буду делать только карандашные наброски. Красками можно и попозже все это оформить.
Любых карандашей, да и всего остального, хватало с избытком и при огромном выборе. Так что я дальнейшие четверть часа трудился как вол, то рисуя, то подскакивая к натурщице, чтобы поправить то руку, то деталь одежды, то локон на прическе, то чуть перекосившуюся тиару. И без ложной скромности мог бы похвастаться: набросок получался великолепный. Честно говоря, такой этюд даже красками портить не хотелось. А значит, талант мой не пропал, усиление гениальности, полученное мною в гипне Сияющего Кургана, никуда не рассосалось, и я никогда не останусь без заказов и куска хлеба. То есть голодной старости мне опасаться не стоит.
Но чего больше всего я добивался, касаясь порой княгини, приближаясь к ней вплотную и настоятельно требуя закрывать глаз – так это процесса усыпления. Чего и добился примерно минуте на двадцать пятой. Правительница великого княжества уснула как ребенок, сладко и безмятежно.
Вот я и дал себе еще минут пять на дорисовку этого безмятежного лица. А потом собрался уходить, пообещав фрейлинам, что приду завтра утром. Вряд ли они будут возражать, устраивать мне скандал. И уж точно не рискнут жестко будить свою повелительницу.
Но как раз в момент завершения запланированных действий все и началось. Последовал первый толчок, очень напоминающий землетрясение балла в два-три, не больше. За ним – второй. Ну а мне-то что? Спешно завершаю прорисовывать лицо спящей красавицы. На третьем толчке мигнул свет, качнулись все три люстры, дающие яркое освещение.
После четвертого толчка дверь раскрылась, и вошли обеспокоенные фрейлины. Они замерли так, что им был виден этюд и спящая княгиня, а я шепотом поинтересовался:
– Ну и чего надо? Что-то случилось? Не видите, ее высочество спит?!
– Уже пятый! – озадаченно прошептала одна из них.
– Такого еще не бывало! – ухватилась за свои горящие щеки вторая.
Пришлось на них шикать, да и самому шептать еще тише:
– Ну и что страшного? Нам грозит опасность?
– Да нет вроде бы… О! Шестая Волна! – запаниковала первая.
– А это очень, ну очень тревожно! – скривилась вторая.
– В самом деле, как бы чего не случилось, – искренне озадачился я, откладывая карандаши и тыкая рукой в сторону Юлии: – Вы тут присмотрите за ее сиятельством, я сбегаю и все в подробностях разузнаю. А то мало ли что…
Меня останавливать никто не стал, потому что обе на цыпочках прошли к своей повелительнице, которая как раз повернулась во сне, заулыбалась и шумно вздохнула. Видимо, снилось ей что-то очень приятное.
Правда, на меня обе приближенные особы взглянули со страшным недоверием, тщательно осматривая все детали одежды. Они явно глазам своим не верили, зная характер Юлии и прекрасно догадываясь, зачем она меня сюда привела. Но все выглядело чинно и пристойно: натурщица спит, и рисунок, весьма сложный и тщательный, выполнен наверняка на сто процентов от требуемого. То есть заниматься сексом нам банально было некогда.
А я и рад. Прошмыгнул первое, пустое помещение, зато во втором наткнулся на десяток иных придворных дам. Этакая вторая линия обороны, на случай если вдруг князь нагрянет к супруге с рабочим визитом.
На немой вопрос в глазах всей присутствующих объяснил:
– Ее сиятельство несколько утомилась и сейчас находится со своими фрейлинами. Просили не беспокоить. Ну и эти толчки… сами понимаете!
И двинулся дальше. Третья группа придворных, видимо, успела рассеяться в большинстве, и оставшиеся только проводили меня изумленными, завистливыми и злорадными взглядами. Уж не знаю, что они подумали, общаться с ними я не стал. Но попутно порадовался, что не заметил среди них моряка-офицера. Как-то не хотелось бы с ним сейчас играть в игру «Вопрос-ответ».
Иной дороги к камере хранения я не знал, потому и двигался известным маршрутом. В пиршественном зале князя не было, как и большинства лиц, приглашенных на ужин. То ли он завершался, то ли народ разбежался, испуганный странными толчками. Но два десятка дам и кавалеров как ни в чем не бывало продолжали застолье. Похоже, радовались, что все оплачено. Вдобавок к этой группе виднелись за столом пары-тройки выпивох, находящихся уже в стадии выяснения «Ты меня уважаешь?». Этим было плевать на все.
Когда я проходил мимо большой компании, ноги ощутили очередное потрясение, и пирующие с болезненным азартом хором проскандировали:
– Одиннадцатая Волна! – после чего хор распался на отдельные выкрики и громкие обсуждения. Я даже остановился на месте, пытаясь собрать как можно больше полезной информации. А потом для удобства присел за стол возле блюда «гусь запеченный с яблоками», отдавая ему должное и прислушиваясь к каждому слову.
Событие оказалось нетривиальное для этого мира. Волны, они же – гигантские цунами, здесь бывали, но крайне редко. И никогда более чем три, максимум четыре штуки подряд. А тут явно что-то случилось с какими-то Клапанами, и если так пойдет и дальше, то всему живому грозит жуткая катастрофа. Ибо подобные удары Волн могут в конце концов разрушить плато до основания.
Мелькнуло и несколько упоминаний, что о возможностях подобной катастрофы предупреждали Строители в своих заповедях. Только вот как конкретно они предупреждали и можно ли решить эту проблему, никто из гуляк толком не помнил.