Стук и скрежет повторились, будто кто-то вёл по стене амбара когтём или серпом. Я шагнула вперёд, прикрыла за собой дверь, чтобы не выпускать скудное тепло, и выставила руку с ножом. Если пожаловали степняцкие воры, я была готова встретить их со всей гостеприимностью, какой научили меня холодные и дикие Княжества. Может, хозяева амбара даже заплатят мне, если спугну недоброжелателей.
Звук повторился за углом амбара. Я скользнула туда, всматриваясь до рези в глазах и не понимая, что может создавать шум. Вяз рос чуть дальше, его ветки склонялись низко, но всё же не доставали ни до стен амбара, ни до крыши. Завернув за угол, я замерла в тени, прислушиваясь и принюхиваясь. На улице будто топало и свистело, как целый отряд, но лишь изредка мелькали невнятные тени, вовсе не похожие ни на что живое.
Снова стукнуло и скрежетнуло, совсем близко от меня. Я дёрнулась.
– Кто здесь?
Быть может, мне стоило помалкивать и не выдавать своего присутствия, но раз я вышла из амбара и кралась вдоль стен, меня могли уже не единожды заметить. Разумеется, мне никто не ответил.
А в следующий миг я увидела его.
У стены стоял мальчишка – тот самый, которого я лечила от укуса росомахи. Только он больше не выглядел живым. Уж я-то хорошо знала, как выглядят мертвецы.
Я на мгновение замешкалась, но этого хватило для нападения. Мальчишка наклонил голову и кинулся на меня, как бык. Одним ударом он сбил меня с ног. Я упала в снег, но тут же вскочила, выставив нож перед собой. Мальчишка развернулся и стоял, угрюмо глядя на меня мутными глазами. Он дышал прерывисто и, судя по всему, обдумывал следующее нападение.
– Седуш! – выкрикнула я его имя, порывшись в памяти. – Седуш, я лечила тебя после укуса росомахи! Ты меня забыл?
Мальчик повернул голову, будто задумался. Он стоял так, что закрывал мне путь к двери амбара. Я подумала, что могла бы отступить за угол и обойти амбар кругом, но поворачиваться спиной к мальчишке не хотелось. Я всё всматривалась в его лицо, покрытое синюшными пятнами: да что с ним такое? Он… умер? Но почему? Меня кольнула ущемлённая гордость: я же вылечила его ногу, да не просто так, а ворожбой! Какого лешего он умудрился умереть? И что сейчас от меня хочет?
– Седуш, ты помнишь меня? – просипела я, не надеясь на успех. – Седуш, ты мог считать меня Милосердным… Милосердной, я вылечила тебя. Что с тобой случилось? Почему ты стал таким? И зачем ко мне пришёл?
Вокруг нас по-прежнему странно шумело, топало и вскрикивало. Седуш подозрительно косился на нож в моей руке, и мне пришлось опустить оружие.
– Я умер после твоей ворожбы, – вымолвил он таким печальным голосом, от которого моё сердце защемило. – Всё ты сделала, всё ты.
Я сглотнула ком в горле.
– Что ты такое говоришь? При чём здесь я? Я залечила твою рану, ты выглядел здоровым! Седуш, что случилось, расскажи!
Он покачал головой и повторил:
– Мы все умерли из-за тебя. Все умерли. Кого ты касалась, те мертвы. Владычица Яви зла на тебя, Милосердная. Княжества не терпят милосердия, они ждут справедливости.
В голове у меня стучало от непонимания. Умерли все, кого я лечила ворожбой? Что, неужели и князь? И Огарёк? Я выкинула эту мысль из головы: думать о том, что я могла навредить Лерису, было невыносимо. Хотя у меня оставалась надежда на то, что нечистецкая кровь сделала его не таким уязвимым.
– Что это шумит? Ты знаешь, Седуш?
Мальчишка зловеще улыбнулся, обнажив нездоровые серые зубы. Он готовил новый бросок: я поняла это по тому, как он скособочился и замер. Я снова подняла нож.
– Нави пришли, Милосердная. Нави пришли за тобой.
Он прыгнул, но я успела среагировать и увильнула в сторону. Мне не хотелось пускать в ход нож, я вытащила его скорее для устрашения и на тот случай, если бы шумевшим оказался не мальчишка, а крупный зверь или грабитель. Я метнулась к двери, распахнула её, юркнула в амбар и заперлась так быстро, как только могла. Снаружи послышался возмущённый быстрый стук, ветер донёс участившийся топот.
Переведя дух, я развернулась, прислоняясь спиной к двери. Вздох так и застрял у меня в груди, когда я поняла, что в амбаре не одна.
В помещении стояла женщина в белых тонких одеждах. Казалось, будто от неё идёт свечение: от платья, от волос, от глаз. В других обстоятельствах она бы показалась мне прекрасной, но сейчас я испугалась.
– Здравствуй, ворожея, – произнесла женщина с прохладцей.
Я раздумывала над тем, не стоит ли мне вернуться на улицу, но страх перед холодом и невидимыми существами оказался всё же сильнее. Я осторожно двинулась вдоль стены, не сводя глаз с женщины.
– Чем обязана? – ответила я, не заботясь о вежливости тона.
– Ты обязана уйти, – просто и бескомпромиссно ответила женщина. Я-то думала, что буду самой хамской собеседницей в этом диалоге. Оказалось, со мной можно поспорить.
– Мне некуда идти. Я заплатила хозяевам за ночь в этой халупе и, между прочим, ещё не спала. Будьте так добры, покиньте амбар, вы и ваш наряд явно не созданы для чего-то кроме боярских палат. А не то… – Я красноречиво поиграла ножом, стараясь, чтобы свет из оконца отразился на лезвии.
Незнакомка улыбнулась: холодно и отрывисто, словно теряла терпение.
– Ты не понимаешь, Ивель. Со мной не спорят. Меня слушают.
– Тогда, может, представитесь, чтобы я понимала, с какой высокопоставленной особой имею честь беседовать?
Я уже подозревала, кем может оказаться незваная гостья, но разум отчаянно противился догадке. Меня медленно охватывал страх, и впервые всерьёз захотелось, чтобы Лерис был сейчас со мной.
– Я – Владычица Яви, – произнесла женщина, и моё сердце ухнуло вниз: худшие догадки подтвердились. Я опустила нож, против такого врага он явно был бесполезен. – И мне не нравится, что ты призвала навей своей ворожбой.
Мне хотелось буркнуть, что никого я не призывала, но тут же вспомнила Седуша – явно неживого, в серых пятнах и с мутными глазами. Седуша, а вместе с ним – странные звуки снаружи. Нельзя было позволить, чтобы эта Владычица Яви видела, насколько я растеряна, поэтому пришлось опустить голову. Пусть лучше думает, будто раскаиваюсь.
– Здесь нет моей вины, – произнесла я. – Я лечила людей. Разве это запрещено?
– Ты лечила их ворожбой. Но не той, что используют волхвы, чтобы заговорить отвар или сделать мазь сильнее. Ты брала свои силы и вселяла в других людей. Это неправильная ворожба, Ивель. Можно попроситься в попутчики на телегу, а можно убить возницу и забрать себе сразу и лошадь, и телегу, и всё добро. Ты пошла по второму пути.
– Я не знала ваших обычаев. Если так не принято, я больше не буду ворожить.
Владычица Яви раздражённо дёрнула плечами. Вокруг её фигуры всё сильнее разливалось сияние, и я стала различать небольшие силуэты, держащие её подол. Всё это вместе с завываниями и топотом снаружи нагоняло такой жути, что у меня волосы зашевелились на затылке.
– Всё равно ты виновата, Ивель, что ни говори. Ты отнимала у меня те жизни, которые я должна была получить. Должна – потому что мой муж так сплёл узоры их судеб. Нас не переигрывают, Ивель, и не отбирают у нас положенного.
– И князя Лериса я тоже зря вылечила? – с вызовом спросила я. Мне отчаянно хотелось узнать хоть что-то о нём, услышать, пусть даже из уст этой странной женщины, что он не превратился, как Седуш, в ходячий труп.
– Его ты зря предала. – Слова Владычицы Яви будто бы сделали воздух в амбаре ещё холоднее. – Его предавали уже слишком много раз. Но именно в его случае твоя ворожба оказалась необходимой. Те, кто обещан Господину Дорог, не становятся навями. Ты не безнадёжна и не глупа, потому я и пришла к тебе сама. Могла бы, – она небрежно махнула рукой, будто разгоняла неприятный запах, – просто забрать твою жизнь, как неугодную. Но я не забираю по две жизни разом.
– Благодарю, – буркнула я. – Так что вам от меня нужно?
«Те, кто обещан Господину Дорог, не становятся навями», – я не вполне поняла эти слова, но они меня немного обнадёжили. Быть может, это означало, что Лериса обошла участь стать поднявшимся мертвецом.
Владычица Яви подошла ко мне, шелестя платьем. От неё дохнуло дивным ароматом: весенней свежестью и земляникой. Она приподняла мой подбородок и заглянула в лицо. Я старательно отводила взгляд – в её светящемся лице мне чудилось что-то жуткое.
– Ты призвала навей, – повторила она. – Тварей Нижнего мира. Они почуяли брешь, проделанную твоей ворожбой. Это они сейчас терзают страхом невинных деревенских жителей, топочут и завывают на разные голоса. Они принесут немало хлопот, если их не остановить.
– Я должна их остановить?
Владычица Яви улыбнулась уголками красиво очерченных губ.
– Маленькая ворожея, тебе такое недоступно. Я знаю, как ты страдаешь даже от несложной ворожбы. Всё потому, что ты черпаешь не извне, а из себя самой. Твоя чаша не бездонна, а её стенки хрупки. Нави уйдут сами, Ивель. Но только вместе с тобой. Они будут перебираться из деревни в деревню, следуя по пятам за той, кто их призвала. Раз за разом, ночь за ночью будут кружить у того места, которое ты выберешь своим ночлегом. Все, кого ты лечила, теперь мертвы. Мертвы, но ночами возвращаются к тебе. Ты нарушила заведённый порядок, и я уже говорила, что это мне не нравится. Ты всё исправишь, когда умрёшь.
У меня в груди резко закончился воздух. Исправлю, когда умру?! Что это значит? Что нави будут беспокоить простых людей всю мою жизнь? Или… что моя жизнь оборвётся уже очень скоро?
– Ты молода, поэтому твоя жизнь для меня ценна. Я хочу предложить тебе кое-что. – Владычица Яви улыбнулась почти мягко, хотя от её слов по-прежнему веяло холодом. – Я знаю, что ты училась ворожить, чтобы воскресить своего брата. Я готова вернуть ему жизнь в обмен на твою.
– П-прямо сейчас? – глупо заикнувшись, выдавила я.
– Всему своё время, – расплывчато ответила Владычица Яви. – Так ты согласна?
Согласна ли я вот так продать свою жизнь, пусть и в обмен на Лагре? Согласна ли я предать себя? Согласна ли исправить то, что натворила по незнанию? В моей голове творился настоящий вихрь, и отчего-то мне казалось, что Владычица Яви многого недоговаривает. Я не могла принять такое решение с наскока, да и никто бы не смог.