Раздумья разведчика прервало появление изгороди городского парка. Недавно сгустившаяся тьма завладела городом, улицами, площадями, аллеями парка. Теперь размышлять о постороннем или о чем-то другом, кроме задания, нельзя. Это отвлекает. Надо быть предельно собранным и сосредоточенным.
Он не спеша вошел в парк, сел на скамью, поддел ногтем пробку и вынул. Патрон брали. Он лежал пулей внутрь. Значит, Хохлов здесь. Значит, все будет в порядке.
Он достал патрон, вынул из кармана винтовочную обойму. На ходу извлек из нее один патрон, зашвырнул его в снег подальше. Вместо него вставил в обойму пятый патрон с посланием. Сейчас негде прочитать, да и ключ-книжка — там, в отряде. И если кто вдруг увидит в его кармане винтовочную обойму, это никого не удивит. Винтовок в банде полно. А один патрон в кармане вдруг да вызовет у кого какие-то мысли? Но это так, на всякий случай. Зная его, вряд ли кто посмеет заглянуть в карман его гимнастерки. Даже во время сна он все слышит и чует, как зверь.
Разведчик вышел из парка. Конечно, можно было условиться и посещать тайник днем. Народу там много в светлое время, и можно вполне незаметно все сделать. Но все-таки надежней во тьме. Особенно для Игната. К нему во тьме незаметно не подберешься. А тьма сегодня такая, что со стороны даже скамеек не видно. Кто куда пошел по парку и на какую скамейку сел, и сел ли вообще — тоже не видно. Тьма одна.
Надо было торопиться на встречу с Касимом, и разведчик ускорил шаг. Но один вопрос не давал покоя: что же все-таки означают «похороны Леси»? Ответа на вопрос не было.
6. ГОСТИНИЦА «КАРПАТЫ»
Хохлов не сразу уехал. Что-то беспокоило его, не лежала душа торопить свой отъезд. В Москве ему дали свободу действий: смотри сам, действуй по обстоятельствам. И он решил побыть несколько дней, ознакомиться поглубже с обстановкой, в которой работает его разведчик и фронтовой друг.
Весь следующий день, после памятного вечера с побегом от патруля, он изучал город. Исходил его вдоль и поперек, но весь осмотреть не успел. Знакомился он, конечно, не с достопримечательностями. Исторические места его тоже не занимали. Не до этого. Он изучил состав жителей по кварталам и районам. Где, в основном, рабочие, где ремесленники, торгаши с рынка. Узнал, где польский район, обследовал все храмы, выяснил, какие районы считают бандитскими. Все в толкучке, с шутками да с махоркой, между делом да между прочим. С самого рассвета и до темноты. Подвел итог, выяснилось — не освоил и пятой части города. Правда, он и не рассчитывал все успеть за день. Но, однако, не думал, что здесь такая сложная обстановка. И люди все разные: по национальности, по политическим симпатиям или убеждениям, по имущественному положению, по вере. Такое лоскутное одеяло. И тут еще под боком многочисленные банды. В такой пестроте пойди выяви людей в городе, кто поддерживает бандитов. Не тут-то было! И оружия в Выжгороде — у каждого второго припрятано. А у кого и по две-три единицы. Даже пулеметы есть наверняка. Сегодня Хохлову на рынке дважды пистолет предлагали. Сначала «браунинг» 7,65 миллиметровый, 2-й номер, а потом одна дама наган предложила за небольшую сумму. Вот такие дела.
Крепко задумался Станислав Иванович. Чуть свет ушел снова город познавать. К обеду вернулся в гостиницу, пообедал в ресторане «Карпаты», в том же здании. Вчера в беготне бутербродом обошелся, но сегодня обед был необходим. Мужик-то здоровый, еда хоть иногда, но требуется. Только вышел из ресторана, как судьба подкинула ему «веселенький» сюрприз.
Он не пошел в номер, делать там нечего, а сразу двинулся на работу, осваивать город. Из ресторана был выход в гостиницу и на улицу. Он вышел на улицу. И в этот самый момент, в пятнадцати метрах от него, к гостинице подкатила черная «эмка».
Еще когда она подруливала, буквально за десять секунд до этого, в момент выхода из ресторана Хохлов сразу засек четверых молодых дюжих парней, гулявших возле гостиницы попарно. Он только отметил, что эти парни здесь неспроста. В полушубках двое, двое в широких пальто. Одежда, под которой легко можно спрятать автоматы. Лица настороженные. Все это он охватил взглядом и отметил вмиг.
«Эмка» еще только притормаживала, а парни уже выхватили автоматы. Тут Хохлов не ошибся. И успел использовать время. Догадка и наблюдательность дали ему лишние секунды.
Он выдернул «парабеллум» раньше их. Они еще торопливо распахивали пальто и полушубки, а он, ожидавший этого, уже выхватил пистолет.
Двоих из них он убил двумя точными выстрелами. И в следующую секунду прыжком упал в сторону, перекатившись по мостовой. Только так можно было уйти от автоматной очереди, которая прогремела над ним. Пули посекли стену гостиницы, и на заснеженный тротуар посыпалась штукатурка.
В это время другой в полушубке длинной очередью прошил машину, Станислав Иванович дважды выстрелил лежа, снова молниеносно перекатился, вскочил и прыгнул за угол дома. Пули из бандитского «шмайссера» посекли угол дома, за который метнулся разведчик. Он снова из-за угла выстрелил.
Третий бандит лежал на земле, сваленный пулей Хохлова. Последний полосовал по стенке короткими очередями, не давая разведчику высунуться. Этот парень, видя свои потери, видимо, сообразил, с кем имеет дело. Короткой очередью он пришил своего раненого, чтобы не оставлять языка, и рванул к ближайшему углу гостиницы, противоположному от Хохлова. Парню надо было проскочить всего три метра, чтобы оказаться за углом дома. Близко. Потому он и решил бежать. Спиной к противнику далеко не пробежишь, а пятиться еще опасней: мало ли кто уже бежит сюда на выстрелы. Три метра, всего-то, может, две секунды...
Но Хохлов не дал ему этих секунд. По звуку очереди разведчик понял, что бандит добивает своего. После этого вскинет взгляд и дуло «шмайссера» на угол, за которым он, Хохлов, прячется, затем повернется и прыгнет к спасительному повороту.
Интуитивно разведчик высчитал эти секунды. Сколько таких молниеносных схваток было на фронте, когда он вдвоем с Игнатом или с другим помощником укладывал пятерых или шестерых эсэсовцев с автоматами. Сколько было... Не сосчитать.
Он всадил парню пулю между лопаток, когда тот был уже у самого поворота. Поспешил Хохлов. Четвертый был тоже убит наповал.
Через несколько минут у гостиницы собрался народ, прибежали военный патруль, милиция, подъехал комендантский «виллис».
Станислав Иванович убрал «парабеллум», поднялся в гостиницу. Было кому заняться трупами.
Прошел час, и он уже сидел в местном отделе военной контрразведки и беседовал с моложавым подполковником в штатском — начальником отдела.
В «эмке» в гостиницу привезли с военного аэродрома прилетевшего из Киева ответственного работника ЦК КП(б)У. Он прилетел как раз для того, чтобы «мобилизовать город и район, активизировать борьбу с бандитами». Так было сформулировано в очередном постановлении ЦК Украины.
О его прилете знали немногие. Лучшая охрана — отсутствие рекламы. Но, оказывается, те, кому надо, узнали.
О цековце знали секретарь горкома и шифровальщик. И еще начальник отдела НКВД и подполковник Пронюшкин — военная контрразведка, у которого Хохлов сейчас сидел. Обоих информировал секретарь горкома и предупредил, что информирует только их. По дороге машину с гостем подстраховали: с аэродрома до города ее сопровождал бронетранспортер. Но в городе такое сопровождение вызывало обычно всякие толки. Этого не хотелось никому, киевлянину в первую очередь. И он потребовал, чтобы в город бронетранспортер не въезжал.
От кого информация попала к бандитам?
Действительно ли секретарь никому, кроме двоих, ничего не говорил? А может быть, сам гость еще кому-то звонил из Киева? Этого проверить было нельзя. Секретарь горкома встречал цековца, был в машине. И он, и работник ЦК, и шофер-охранник — все трое были убиты одной очередью.
Правда, киевлянин еще несколько минут жил, и, когда к нему подбежали, прохрипел одно слово:
— Грицько...
И умер.
Может быть, он звонил какому-то Грицько? Это надо было выяснить. Выяснить предстояло многое. И Пронюшкин очень обрадовался, когда узнал, что Хохлов хочет заняться этим делом.
Станислав Иванович позвонил от него в Москву, рассказал о случившемся, попросил разрешения остаться на две или три недели. Ему разрешили.
Пронюшкину Хохлов объяснил, что прибыл с заданием исподволь выяснить обстановку, при необходимости — задержаться. Пронюшкин согласился и не подал виду, что не поверил. Конечно же, этот Хохлов не зря там был. Подкараулил и один уложил четверых с автоматами. Не шутка. А что убили наших, тут мы, а не Хохлов, виноваты. Видимо, надо ему было одному быть. Наверно, уж была причина. А один он сделал больше, чем предположить можно. Ну понятно, опытный разведчик-фронтовик. Нет, конечно, он здесь не случайно. Таких просто для выяснения обстановки, без специального задания не присылают. Вот тут Пронюшкин не ошибался. Ни в разговоре с Москвой, ни с подполковником Пронюшкиным Станислав Иванович и намеком не упомянул ни о чем, связанном с Игнатом, с его операцией. В Москве это поняли без объяснений.
7. ПРОВОКАЦИЯ
Касима били. Он обливался кровью, упорно твердил одно: «Не отходил ни на шаг, везде был с ним...», и снова терял сознание. Его обливали водой, и сам господин командир заставлял его трижды повторять подробное описание их пути. Касим трижды повторял пересказ своего пути, потому что пути Игната не знал. Но повторял слово в слово. Он понимал, что путать нельзя. И еще он хорошо знал, что спасти его может только такая позиция: все время был с Игнатом. Не отходил ни на шаг. Если дознаются, что он ослушался командира, спасенья не будет. Но не дознаются. Он был уверен — Игнат не выдаст. Он помнил глаза этого здоровенного и молниеносного парня, помнил его ответ и точно знал: не выдаст.
Он все время думал о том, как сдержать слабость, не сбиться, иначе — смерть. Каждый раз, приходя в сознание, он сосредоточивался только на мысли: «все время был с ним». Опасности со стороны Игната не ожидал. В другое время ему самому это показалось бы странным, что он не ожидает опасности от другого. А теперь это казалось ему естественным. Но ведь у Игната могли потребовать объяснения их общего маршрута, а тот не знает, что сказал Касим. Нет, знает, в основном: костел, рынок, ресторан, снова рынок, улица Франко и Лесная. Так и скажет. Подробностей, в которых не уверен, не назовет. А если допросят? Нет, не допросят. Таких, как Игнат, спрашивают. Таких не допрашивают. Его можно застрелить, но допрашивать и бить нельзя. Один уже попробовал на свою голову.