***
Когда мертвозрение достигло радиуса в триста метров, я понял, что и вправду на «острове». Граница скалы, у подножия которой была моя поляна, закончилась в полутороста метрах от меня. Это не был барьер: я четко ощущал, что за скалой… ничего нет. Ни капли энергии. Спустя неделю я сумел охватить чувствами весь Остров. Справа, слева, спереди, сзади, вверху и внизу я дотягивался до границы и ощущал пустоту за ней. Мертвозрение работало ничуть не хуже распущенных трусов. Остров перестал себя копировать, но что дальше делать, я не знал.
– Я готов умереть.
На самом деле, нет, конечно. Но с Гарри Поттером сработало, снитч откликнулся. А попытки вроде «Сезам, откройся!» и «Сова, открывай, медведь пришел!» я испробовал задолго до этого. Магическая Арка – теперь я мог ощущать ее красный цвет в мертвозрении – оставалась моим единственным шансом. Магический предмет в рабочем состоянии, который просто нужно включить. Придумать что-то или как-то усилить возможности мертвозрения. Вдруг, с помощью него можно не только фиксировать, но и влиять? Нужен какой-то толчок…
Я не помнил, как оказался около могилы Владимира. Я едва-едва чувствовал запах разложения, он даже не вызывал отторжения. Скорее наоборот. Жажду я уже давно научился игнорировать: она маячила на задворках сознания, но моими действиями не руководила.
Расчистив ветки на могиле, я всмотрелся в лицо священника. Череп был плотно обтянут кожей, линия рта казалась трещиной, губы так истончились, что почти не были видны. В Москве я не рассматривал мертвецов так внимательно, но еще до всех событий был однажды на похоронах, и Владимир выглядел определенно мертвым. Он уже не воскреснет…
***
Я стоял по пояс в воде, переводя дыхание. Голова кружилась, я плохо соображал. Когда много делаешь упражнений на время, а в тайцзи почти всегда так, приобретаешь неплохой внутренний хронометр. Кажется, я продержался минут 9-10. Очевидно, мертвячья способность. Наверняка, будь у меня хороший источник пищи, она бы сработала еще лучше…
Я не знаю, почему не съел тело. Я чувствовал слабость, апатию. Болела голова. Тошнило даже от воды. Только в медитации я чувствовал облегчение. Но не стоять же в чжанчжуане до конца жизни? Энтропия неумолима. Чтобы прочесть средних размеров книгу, мозг тратит энергии в миллиард миллиардов раз больше, чем потребовалось бы для передачи того же объема данных с помощью частиц. Человеческий организм – весьма скверный генератор. Будь я хоть трижды ожившим мертвецом. Неважно развалюсь ли на куски или медленно иссохну – без пищи я умру.
Страха, что интересно, не было. И плохо, иначе я бы отбросил мораль и съел, что дают. Все вытеснили усталость и апатия. Последнее, что я придумал: проверить, насколько я могу задержать дыхание, а затем, собрав остатки сил, нырнуть реку и узнать, куда уходит вода. Возможно, так я вырвусь за пределы Острова. Может, меня выкинет обратно на Землю.
Рюкзак я переложил. Оставил только самое необходимое, плюс, убедился, что он легко снимается. Я не Майкл Фелпс, так что уж лучше с голой жопой. Зайдя в воду по грудь, я замер. Течение толкало в спину, но на ногах я стоял крепко. За недели на Острове я настоял чжанчжуана на пару лет вперед, так что моему укоренению и столетний саксаул позавидовал бы.
Если я нырну, пути назад, скорей всего, не будет. Встав перед этим выбором, я все же ощутил страх. Может, все же поесть сначала мяса? Это точно даст время. Я смогу еще подумать, вдруг что–то придумаю…
Черт…
Вот почему я сюда попал, а? Такие возможности в руках, а вместо этого приходится какие-то непонятные решения принимать…
Если бы я знал точно, что, к примеру, отрезав у священника ногу по колено и съев мясо с нее, я решу все свои проблемы и смогу вырваться с Острова, то тогда я бы, наверное, сделал бы это. А так… Вдруг, еще и не поможет… Потом в рай не попаду…
Я сделал крошечный шажок вперед…
– А я был уверен что, ты его сожрешь. Не то, чтобы кто-то жаловался, конечно…
Глава 6
Я захлебнулся, наглотался воды. Течение неожиданно показалось очень сильным. Меня едва не затянуло в глубину. Кое-как нащупав дно, я выбрался где помельче и бешено завертел головой. Голос я слышал отчетливо: и точно не Владимира. Звучало как-то ехидно-мелодично. С такими голосами население в дорогих магазинах встречают. Без открытого издевательства, будто даже с участием, но с намеком. Сами понимаете каким.
Никого не высмотрев, я вспомнил про мертвозрение. «Наморщил» затылок и тут же ощутил красную точку. Развернулся, одновременно делая несколько шагов и выпрыгивая на берег…
– Ох, ты ж…
– Сам такой!
Передо мной задом на округлом валуне сидел гремлин из Зубастиков. Не милый и добрый из начала фильма, а один из его братьев, нажравшихся фаст-фуда после полуночи. Ростом с полметра, головой в форме треуголки, рядом зубов, как у акулы. С кривыми, словно соленые сырные косы ногами и длинными жилистыми руками. И, самое интересное, это был одетый гремлин. В ковбойские сапоги и черный кожаный костюм. Учитывая, что у него и у самого была черная кожа, казалось, что он одет в самого себя.
– И чего уставился? Впопураз, что ли? Ты смотри, я не по этим делам, да и вообще к глиномесам не очень.
Теперь голос стал почти как у гопника, даже угрозой наполнился. От изящного высокомерия не осталось и следа.
– Ты кто? – спросил я.
– Джонни, – ответило существо невозмутимо.
– Джонни?
– Еще и в уши долбишься, я смотрю.
Может, все же галлюцинация? Вроде за мной прежде не водилось… ну, если взять за правило, что все окружающее не галлюцинация.
– А ты случаем не травокур? – предположил «Джонни». – Взгляд у тебя какой–то… Постой–ка! Я тут новости смотрел: это не тебя на детской площадке менты приняли? Ослику Иа задний проход прочищал. Про овцелюбов я слыхал, но чтобы аттракцион между булок отрихтовать, это первый раз. Нет, ты не подумай, я даже не особо и осуждаю. Лучше ослика, чем Антошу из младшей группы. Я просто понять хочу, с кем дело имею. Зря я тебя вообще спас или не зря?
– Спас?
– Так, начинается, – протянул гремлин. – Говорил мне папа: прежде чем кого-то благодетельствовать, убедись, что человек точно знает, что именно ты для него делаешь и, самое главное, что хочешь в замен. Ты, я так понимаю, платить не собираешься?
– И дорого спасение стоит? – поинтересовался я после небольшой паузы.
Голова все еще болела, так что я не особо поспевал за полетом мысли… Джонни. Говорил тот торопливо, постоянно менял тембр и выражение на лице. Если в знаменитом фильме лица у гремлинов были резиновые, неподвижные, то Джонни мордашку будто из разогретого пластилина вылепили. Эмоции менялись на нем так часто, что это гипнотизировало. Будто не в лицо, а в телевизор смотришь.
Гремлин размышлял не больше секунды.
– Косарь! – выпалил он подскочив, протянув руку.
Нервно хмыкнув, я снял рюкзак и, вытащив пакетик, куда спрятал блокнот Владимира и переложил разные бумажки из барсетки, достал тысячную купюру. Гремлин ждать не заставил. Я даже шага не сделал, а он успел подбежать, выхватить деньги и вернуться на свой валун. Банкнота исчезла в одном из многочисленных карманов кожаной жилетки.
– Ладно, будем думать, что с этим разобрались… Хотя если бы ты еще пялиться перестал…
– Я очень извиняюсь, – произнес я осторожно. – Просто никогда раньше не видел ничего подобного.
– Да, неужели?
– Да, никогда не видел, чтобы кто-то так круто прокачал икроножные, они аж на голень налезают. Со жгутом работал?
Несколько секунд гремлин молча на меня смотрел: выражения на лице менялись с калейдоскопической скоростью. А потом он заржал. На высокой ноте, задыхаясь, крякая, как чайка, болтая из стороны в стороны длинными руками.
– Ой не могу…
Я внутренне хмыкнул. Вроде сработало. По нему видно, что больше предпочитает шутить, чем на прямые вопросы отвечать. Я знал пару человек, которые только так и общались. Причем, ничего с этим не сделаешь. Таким лучше, чтоб их не поняли, чем что-то серьезно объяснять. Собственно, я и сам… не всегда, конечно…
– У тебя пожрать ничего нет? – спросил я.
– Неа.
– Я заплатить могу.
– Давай.
– А пожрать дашь?
– Неа.
– А ты денег дашь?
– Но у тебя ведь нет еды.
– Неа.
– Вот потому я и денег не дам.
– И как с тобой дело иметь?
Гремлин стал раскачиваться на валуне взад-вперед, болтать ногами. Потом замер, будто вспомнив о чем-то, и стал рыться в карманах. Хотя все они плотно прилегали телу, он умудрялся запихивать в каждый руку по локоть и даже глубже. В «Заре» на распродаже такой костюмчик вряд ли ухватишь. Пока он мельтешил, я заметил, что у него что-то странное с правой ладонью. Сначала не понял, но через пару секунд до меня дошло: на правой руке у него было шесть пальцев. Обычные мизинец, безымянный, средний, указательный и два больших. Хотя на ряду со всем остальным, это не особо в глаза бросалось.
Наконец, просветлев лицом – буквально просветлев, кожа приобрела другой оттенок – Джонни засунул руку в карман особенно глубоко и извлек наружу… банку Кока–Колы.
Вот тут я напрягся. Разумеется, это могла быть совершенно другая банка. Не та, что исчезла из моего рюкзака. В конце концов, на Земле их оставались многие миллионы, а гремлин, очевидно, был с Земли: сленг характерный, да и русский без акцента. Вот только я слишком оголодал, чтобы верить в совпадения.
Я сделал крошечный шажок вперед.
– Джонни.
– Ась? – он любовался банкой, вертел ее в длинных пальцах, разве что слюни не пускал.
– Тебе не говорили, что воровать нехорошо?
– Нет. Никогда. А что?
– Да так, ничего. Я просто так сказал. Не обращай внимания.
– А. Ну, понятно…
Я прыгнул. И хотя был уверен в успехе, неожиданно промахнулся. Руки схватили воздух, я еще и коленом о валун приложился.
– Нервный ты, – голос гремлина донесся у меня из-за спины. – Тебя бы током полечить...