— Им самым… В общем, готовься к загранкомандировке, Одиссей.
— Есть…
⠀⠀ ⠀⠀*⠀⠀ *⠀⠀ *
— Вы что, какая мера пресечения? — воскликнул Слон.
— Прокурор изменил вам меру пресечения, — повторил следователь, ведущий дело Слона, — крепкий мужчина в милицейской форме с майорскими погонами.
— С чего бы это? — Слон не мог поверить в такую удачу.
— Его спроси. Будь моя воля, ты бы никогда из тюрьмы не вышел, — с досадой произнес майор. — Гуманисты, — покачал он головой.
— Ха, — усмехнулся Слон, ставя аккуратную подпись в постановлении об изменении меры пресечения.
— Все равно я тебя достану. Обещаю, — буркнул следователь.
— Ты бы не слишком старался, — Слон блаженно улыбнулся и почесад грудь. — Я ведь могу и на чаек заглянуть к тебе. Я теперь человек свободный. Все?
— Все, — следователь положил постановление в папку и нажал на кнопку вызова выводного.
Слон снова почесал грудь, как мартышка в зоопарке. Он был доволен. Значит, поработали кореши на свободе. Подмазали кого надо. Кого надо запугали. Не впервой. В прошлом году Слон три месяца просидел на нарах, когда его пытались обвинить в похищении человека. Ничего не вышло. И со взрывом этого офиса тоже у них ничего не выйдет. Нет таких законов ныне, чтобы Слона в тюрьме держать. Когда такие законы были, так он из тюрьмы не вылезал. А теперь нет. И как бы следователь ни пыжился, старше рядовых «шестерок» никого ему не посадить! Слон слышал еще от старых воров, помнивших давние времена, что после революции власти считали воров попутчиками революции, даже термин был — «социально близкие». Все вернулось. Власть и воры ныне тоже — социально близкие. И Слону это нравилось.
Погода будто приветствовала вышедшего на свободу Слона, дарила ему тепло. Хоть для него и была тюрьма домом родным, но все-таки от такого дома лучше держаться подальше. Ах, свобода! Кабаки, шлюхи, сладкая еда и крепкая выпивка, тысяча удовольствий — вот что такое свобода.
Перед изолятором, как обычно, кучковалась толпа родственников, принесших передачи предварительно арестованным. Люди перед Слоном привычно расступались. От его огромной татуированной туши буквально исходил запах насилия. Таких субъектов благоразумно обходят за квартал. Слону нравилось испуганное выражение на лицах людей, сталкивающихся с ним на узких дорожках и в темных переулках.
Выйдя на проспект, Слон пересчитал деньги. Поднял руку. Со скрипом затормозила серая «Волга».
— Далеко? — спросил водитель.
— В Медведково.
— Сколько дашь? '
— Сколько скажешь.
— Садись.
Слон уселся на заднее сиденье, и машина просела под его тяжестью. Тут же двери распахнулись, и по обе стороны от него в машину сели двое мужчин, размерами не сильно уступавшие вору.
— Э? — удивленно воскликнул Слон.
Но его руки уже крепко стиснули. Знакомая прохлада на запястьях и характерный щелчок — наручники!
— Вы что творите, волки? — прошипел с ненавистью Слон и дернулся, раздвигая могучими плечами мужчин.
— Сиди тихо, — приказал один из них, саданув локтем ему по ребрам.
— Пожалеете, волкй, — скривившись от боли, воскликнул Слон.
— Сомневаюсь.
Рывком разорван рукав. Игла шприца впилась в предплечье Слона…
⠀⠀ ⠀⠀*⠀⠀ *⠀⠀ *
— Неплохая берлога, — снисходительно кивнул Мертвяк, осматривая просторную, выдержанную в лучших традициях европейского дизайна комнату в офисе фирмы «Общее дело». Синяя кожа кресел, стены, обитые мягким пластиком, сталь, аквариум в виде колонны, в котором неторопливо плавали переливающиеся разными цветами рыбки, — все сделано со вкусом. А Мертвяк умел ценить хороший вкус и терпеть не мог вкус дурной.
— Дешевка, — махнул небрежно рукой Чумной. — Так, времянка. Будем встречаться здесь.
— Как скажешь.
— Здесь в подвале компьютерный центр с большой базой данных. Есть и выход на «Интернет». — В устах старого вора Чумного подобные термины звучали слегка комично. — Мальчики дадут любую интересующую тебя информацию…
В комнату вошла черноволосая смуглая молоденькая секретарша. Она поставила на стол поднос, разлила из кофейника кофе по тонким фарфоровым чашкам. Улыбалась она дежурной улыбкой, двигалась изящно и грациозно, и в ней сквозило нечто такое, что наводит мужчин на самые грешные мысли. Ее цепкий холодный оценивающий взор говорил о том, что она прекрасно знает себе цену и не упустит своего.
— Что-нибудь еще, Юрий Викторович? — сверкнув ровными зубами, спросила она.
— Нет, Надюша, спасибо.
Вильнув бедрами, она выплыла из комнаты. Мертвяк, прищурившись и искривив губы в усмешке, проводил ее взглядом.
— А что дадут мне девочки? — спросил он.
— Как договоришься, — улыбнулся Чумной.
— Мне нужны документы, прикрытие. Сам знаешь — меня ищут.
— Все будет, Мертвяк. Ты не представляешь, как высоко мы поднялись.
— Чумной, как ты меня выследил?
— По следу, кореш ты мой ненаглядный.
— Нюх у тебя всегда был отличный.
— Запах крови, он стойкий. Шел за трупами, которые ты оставлял. Знаю твои привычки. Знаю то, что мало кто о тебе знает.
С этим трудно не согласиться. Чумной и Мертвяк были знакомы давно. Строгий режим в Туве. Пятеро психов решили поставить на место Мертвяка. Тот принадлежал тогда к разряду «мужиков» — средний, самый многочисленный слой в тюремной иерархии, рабочая сила, которая трудится на производстве, занимает подчиненное положение и обеспечивает безбедное существование воровских трутней, пополнение общака и выполнение плана производства. «Мужик» в тюрьме — гость. Вор же — гость на свободе, а в тюрьме он дома. Мертвяк честно пахал на производстве, удивляя всех огромной физической силой. Ни к каким воровским тусовкам отношения он не имел. В карты не играл. Анашой не баловался. Не курил. Не пил, хотя водку на зоне можно было достать. Вот только держался чересчур независимо для «мужика», правда, желающих сказать ему хоть слово поперек не находилось и среди воров. Вокруг него создался какой-то вакуум. Зеки все до единого старались держаться от него как можно дальше, даже пахан не касался его. Все ощущали, что в стае волков завелся свирепый тигр-людоед. До поры до времени он не показывал клыков, но чувствовалось, что они у него слишком острые. И он только ждет момента обнажить их. Он вселял страх даже в самых отпетых «гладиаторов».
Те пятеро, видимо, опились чифирю или наелись гуталина, иначе мысль опустить Мертвяка вряд ли пришла бы им в голову. Сидел Мертвяк за убийство женщины. История была очень темная, следствие так до конца и не разобралось, мало кто верил, что так истерзать человека по силам одному. У Брызова это уже была вторая отсидка. Подобные подвиги чести на зоне не приносят. А тут еще высшее образование в прошлом да степень кандидата наук! Такие люди приходят на зону нечасто, и по ошибке или по дури.
«Пока мы тут сидели, ты с бабами забавлялся. А если это была жена кого-то из воров? Или сестра?» — так обычно на зоне обращаются к насильникам, так обратились они и к Мертвяку. Пятеро — с заточками. Им казалось, что заточки — вполне достаточная гарантия. Они считали, что Мертвяк встанет на колени. И просчитались. Его никто не мог поставить на колени.
До сего момента Мертвяка в деле не видели. Двое зеков так и легли на снег около барака, чтобы больше не подняться. Трое долго отлеживались в лазарете. Паханом на зоне был Чумной. Он и рассудил, что опустить Мертвяка хотели не по правилам и что тот кругом прав. Потом Чумной жалел о том, что подарил Мертвяку жизнь. Впрочем, подарил ли? Неизвестно, чем бы все кончилось, прими Чумной решение наказать Мертвяка. Тот всегда шел напролом, и не было случая, чтобы судьба отвернулась от него. Потом Чумному еще приходилось сталкиваться с Мертвяком. И о некоторых из этих встреч вспоминать еще не хотелось. В том числе и о том, как смотрел на него Мертвяк в ту ночь, когда Чумной медлил высказать свой приговор. Что греха таить, он, сам не знавший страха, прошедший через ад бараков усиленного режима, крытых тюремных камер, через дубинки конвоиров и приклады солдат, через голод и месяцы штрафных изоляторов, где температура далеко ниже нуля, осадил назад. Настолько лют и непреклонен был взгляд этих бездонных глаз.
Мертвяк вытянулся в кожаном кресле, поглядел на рыбку, выпучившую на него круглый глаз из колонны-аквариума, и небрежно осведомился:
— Что ты там насчет «Черных погонщиков» говорил?
— Я говорил?.. Передать просили.
— Ясно. Шестеришь на того, кто знает о них.
— Чумной ни на кого никогда не шестерил, Мертвяк. Запомни..
— Запомню. — Мертвяк засмеялся. — Хватит друг перед другом выделываться. Ты знаешь, кто я. Я знаю, кто ты. Ты меня боишься — это тоже факт. Я не боюсь никого. Тебе это известно.
Чумной нахмурился и сжал кулак.
— Давай к делу, пахан столичный. Я должен найти санитаров, которые решили свести вас со свету, так? Что вам о них известно? — прямо спросил Мертвяк.
— Несколько убийств ключевых авторитетов. Сработано на уровне. Несколько акций…
Мертвяк выслушал все факты.
— Вы считаете, что действует слаженная организация?
— Да, мы называем их «патриотами», — кивнул Чумной. — Наши головастики скумекали, что там классные специалисты. Из ЧК или из мусарни. Возможно, — большие чины — в настоящем или в прошлом.
— Вы не пытались очертить приблизительный круг тех, кто способен организовать подобную структуру?
— Пытались. Тьма чекистов и ментов хрен проверишь.
Почему вы решили, что эти «патриоты» занялись вами?
— Партию товара накрыли. Нанесено несколько ударов по нашим структурам. Все якобы случайно. Но я-то чую — на нас зуб точат. Кто первым успеет — тот останется жив.
— Я должен спасать ваши шкуры?
— На таких условиях, за такие космогонические бабки можно горы свернуть.
— Можно… Мне нужна более-менее полная информация о вашей деятельности.
— Что можно — узнаешь.