— Это тебе не с детсадами воевать, петух. — Глеб ткнул Магомеда лицом в пол. — Вот такая должна быть твоя поза. На коленях.
Магомед сглотнул сопли. Глаза его наполнились слезами. От боли, страха и обиды. Так худо ему было только тогда, когда спецназовец засунул ему в рот «лимонку». Тогда Магомед пошел на предательство. А сейчас?
— Вот теперь поговорим. — Глеб отпустил Магомеда. Теперь перед ним был другой человек.
— Бляди русские, — прошептал Магомед упрямо, но уже не с той снисходительностью. — Ненавижу.
— Угу, — кивнул Глеб. — Ты хоть знаешь, где находишься?
— В госбезопасности.
— Э нет, абрек. Ты в прихожей на тот свет.
— Как это?
— У тебя один шанс. Рассказывай, где взял «синий лед» и когда встреча с покупателем.
— Нет! Не знаю!
— Знаешь.
И Магомед рассказал все, что знал.
— Значит, встреча послезавтра. Все состоится, если ты позвонишь и назовешь кодовую фразу, — резюмировал Артемьев.
— Да. Теперь уже не состоится.
— Состоится, — возразил Глеб. — И ты пойдешь на эту встречу. А напарником пойду я.
— Нет! — воскликнул Магомед.
— Никуда не денешься.
Магомед ошарашенно уставился куда-то в пол. Потом вдруг с неожиданной легкостью произнес:
— Договорились.
— И не дури. У нас в заложниках остается твой двоюродный брат.
— Понимаю. Поэтому согласен.
«Аллах с ним, с Асланом. Все равно он подлец. И ничуть меня не уважает», — подумал Магомед. Когда его ставили на колени, у него Появилось два подавляющих все остальные желания — выжить и поквитаться. И какие такие братья могли остановить его? Он пожертвовал бы и собственными родителями!
— На все согласен, — повторил Магомед, пряча злобную горскую усмешку.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀Часть третьяОперативная комбинация⠀⠀ ⠀⠀
Настроение у Зевса было неважным. Его не покидало предчувствие грядущих неприятностей. Не оставляли мысли о намечаемой операции. Борьба двух теневых структур вступала в стадию кульминации.
— Ратоборец очень рискует, — сказал Артемьев с кислым выражением на лице.
— Ты можешь предложить что-то иное? — Генерал Бородин встал из-за стола, уселся на мягкий кожаный диван в углу комнаты и пригласил Артемьева присесть. — Ты не против? — Он налил себе стопку коньяку и поднес к губам. — Нет у нас иного выхода, как бросать Ратоборца в прорыв. Не подведет?
— Глеб-то не подведет. Сделает не только возможное. Но и то, что не сделает никто и никогда. Мы рискуем самым перспективным сотрудником.
— А какие у нас перспективы, если мы сейчас проиграем? Вопрос-то решенный, — генерал Бородин поставил рюмку на столик.
— Я знаю.
— Тем более Ратоборец сам предложил этот вариант… Как с этим мафиози? С Трактором?
— Дозревает. Подготовительные мероприятия завершены. Думаю, найдем общий язык.
— Надо найти. Трактор нам необходим в этой комбинации.
— Знаю, — кивнул Артемьев и угрюмо добавил: — Мне мысли об этике в голову не лезли. Мы перешагиваем через все более высокие барьеры.
— Не наша вина, — пожал плечами Бородин. — Противник ставит все более жесткие условия игры. Чтобы быть с ним на равных, мы должны играть по этим правилам.
— И как далеко мы зайдем?
— Как бы далеко ни зашли, надо идти до конца. Сам знаешь, какие ставки на кону. И с кем дело имеем.
— Мне не нравится твое настроение, Одиссей. Мягкотелость — опасное качество, Оно обходится слишком дорого. Больше всего бед от мягкотелых.
— Все так, — кивнул Артемьев, знавший, что переступил через еще одно понятие, казавшееся ему незыблемым. Все меньше становится «нельзя». Но иначе с упырями не поборешься. Тут Бородин прав, и спорить с ним трудно. Слишком о многом приходится забывать, чтобы драться на равных.
— Что вы решили делать с информацией от Гаусса? — сменил тему Артемьев.
— Что я мог решить за эти часы? Времени не остается. Я уже подготовил донесение. Через полтора часа меня ждет руководитель нашей службы.
— Дрянь дело.
— Дрянь, — кивнул Бородин. — Но выхода нет… Добивайте Трактора. Он должен согласиться на наши условия.
— Согласится…
На базе-три из Трактора выбивали последнюю информацию. Для лучшего контакта его начинили сывороткой, так что пел Трактор вовсю. Артемьев просмотрел итоговый протокол, подготовленный оперативниками, и удовлетворенно кивнул. Узнал кое-что новое о жизни московского разбойного болота. Об организации, в которую входил Трактор, — явки, адреса, дела, сферы влияния, длинный перечень убийств, хранители общака, Циркуляция денег, коммерческие структуры, работающие под «крышей» и завязанные в махинациях. Немало Трактор порассказал и о своем боссе Гунявом. Он был неплохо информирован и обладал отличной памятью. Стало понятно, что в истории с «синим льдом» Трактор действовал на свой страх и риск и был на вторых ролях.
— Ладно, пусть придет в себя, — сказал Артемьев, усаживаясь напротив Трактора, опутанного проводами, идущими от датчиков, сообщающих информацию о его здоровье. Использование «препаратов откровенности» требовало от клиента железного здоровья и грозило летальным исходом.
Полчаса потребовалось, чтобы встряхнуть Трактора и вывести его из полузабытья.
— В общем, урка московская, все ты нам выложил. Что и требовалось доказать. Ты убийца, насильник и законченный подонок. Любой бы суд тебе выписал стенку, — подытожил Артемьев.
— А вы что, суд? — едва шевеля губами, произнес Трактор. — Таких падл, как вы, ни в одной бригаде московской нет. Хуже последних «отморозков».
— Так ты и есть «отморозок»… Скажи честно, жить хочешь?
— Да.
— Ты не заслуживаешь жизни. Но я тебе даю шанс заслужить ее.
— Какой шанс? — в голосе Трактора появилась надежда.
— Шанс выжить.
— Работать на вас стукачом? — вдруг непокорно вскинул голову Трактор.
— Стукачом? Да что ты. Всех, кого мог, ты уже засветил. Нам нужна именно работа. И поработать ты должен со своими ребятами. По нашему заказу.
— Нет. Я человек конченый. Но парней моих подставлять не буду.
— Когда это ты к ним проникся такой любовью, Трактор? Они же тебя ненавидят. Ты же «отмороженная» мразь, не ведающая ни чура, ни воровского закона. Они тебя с удовольствием грохнут при первой же возможности.
— Никого подставлять не, буду.
— Будешь, Трактор. Будешь мне шестерить. Да еще как. Скажу на брюхе ползти — поползешь. Скажу дерьмо слизывать — слижешь.
— Может, и зад подставить?!
— А это уж такая мелочь, о которой и говорить просто смешно, — Артемьев вытащил из кармана пульт дистанционного управления и вдавил кнопку.
В углу комнаты замерцал телевизионный экран. Высвечивалось изображение — молодая красивая женщина с ребенком на руках.
— Знакомые лица?
— Это наши гости…
— Вы что… Вы что творите, козлы недотраханные?! Вы что творите?! — взвизгнул Трактор, дергаясь на кресле, к которому он был привязан, и пытаясь разорвать связывающие его путы.
— Это наш страховой полис. Жена твоя. И дочка… Смешно, Трактор. Ты скрывал их от всех. Никто не знал, где они живут. А мы нашли.
— Пожалеете…
— Работаем вместе, а, Трактор?
— Хрен на… Работаем…
Артемьев перевел дух. Он блефовал. У него бы не поднялась рука на женщину и ребенка. Но Трактор поверил ему. Он мерил на свой аршин.
— Итак, завтра передача посылки. Купля-продажа. Ничего особенного. Магомед тоже оказался человеком благоразумным и решил играть на стороне сильного. Он встретится завтра с заказчиками. Твоя задача — собрать своих спецов. У тебя есть хороший снайпер.
— Откуда?
— Есть, Трактор. Есть… Вы ликвидируете охрану покупателей. Мы забираем товар и деньги. Треть за работу — ваша.
— Это сколько же будет? — заинтересовался Трактор.
— Сотни три тысяч «зеленых».
— Та-ак, — протянул Трактор и распрямился. — А где гарантии, что не кинете?
— Вот мои гарантии, — Артемьев снова нажал на кнопку, и женщина с ребенком задвигались в глубине экрана.
— Ладно, годится, — кивнул Трактор, лихорадочно раздумывая, как бы кинуть всех — и Магомеда, и этих людей, и завтрашних покупателей. Некоторые мысли по этому поводу имелись. Можно попробовать.
⠀⠀ ⠀⠀*⠀⠀ *⠀⠀ *
— Ну, Магомед, друг мой кавказский, готов? — спросил Артемьев, разглядывая горца.
— Готов, — бодро отозвался Магомед, усаживаясь на стул напротив Артемьева и косясь на стоящего за его спиной Глеба.
— Как настроение?
— А, настроение, — отмахнулся Магомед.
— Запомнил, что делать, как говорить?
— Запомнил. Все сделаю, как надо, — горячо воскликнул Магомед.
— Не обманешь, горец?
— Хлебом клянусь!
— Смотри. О братане своем подумай, — напомнил Глеб.
— Я думаю. Все понимаю. Заложник.
«Шайтан с ним, с братаном», — подумал Магомед.
«Нужен ему этот братан», — усмехнулся про себя Артемьев.
— Да, насчет заложников ты специалист, Магомед, — хмыкнул Глеб.
— Что-то ты неважно выглядишь, Магомед, — приглядывался к нему Артемьев. Руки трясутся.
— Не, я ничего, — бодро возразил Магомед.
— Так нельзя. Сорвешь операцию… На, — налил минеральной воды и протянул Магомеду красную капсулу. — Английское успокаивающее.
— Не надо.
— Пей.
Магомед послушно проглотил воду, сделал вид, что проглотил и таблетку, но спрятал ее за щеку.
— Как? — участливо спросил Артемьев.
— Нормально.
— Знаешь, что выпил?
— Говорили — лекарство.
— Это яд, Магомед, — заявил Артемьев. — Да не вози ты языком за щекой таблетку. Она-то как раз на самом деле успокоительное. А яд в минералке…
— Зачем яд? Зачем так?! — Магомед попытался вскочить, но Глеб мягко; надавил ему носком ботинка на ногу, и, взвизгнув от боли, горец упал на стул.
— Потому что ты подлец и предатель по сути. И никто тебе не дорог. И ничто, кроме твоей злобы, — сказал Артемьев. — Через восемь часов начнется затрудненное дыхание. Грудь будто сдавит обручами. Появится страшная резь в глазах. Судороги. Это будет продолжаться часа два. Пытаться вывести яд из организма бесполезно. Отечественная разработка. Сделано в Министерстве обороны. Подохнешь как скотина — в испражнениях, блевотине.