— Вперед, — приказал он. — Я первым.
Он и двое бойцов выскочили в коридор. Вниз по лестнице. Металлическая дверь. Вход на нижние ярусы. Взрывчатка-ключ — и проход свободен. Гранату туда. Потом вперед и вправо. Очередь — патронов не жалеть, пусть будет подлиннее.
Ба, знакомые места. Глеб здесь уже бывал.
— Э, погоди, сдаёмся, — послышался испуганный крик.
— Выходите, — сказал Глеб.
Вышли. Как пленные «фрицы». Охрана — им помирать не хочется. Кому хотелось — тех выбили на поверхности. Ни одной знакомой физиономии. Зато места знакомые. Здесь Глеба водили на допросы.
Через пятнадцать минут зачистка была закончена. Из двадцати пяти бандитов восемнадцать было уничтожено. Остальных — в плен. Все, что они знают, теперь будет забито в информбанки «Легиона». А потом за эти сведения возьмутся аналитики. Что-нибудь да надыбают.
Первый, стоящий у вертолета, приказал в рацию:
— Грузимся. Снимаемся.
Вертолет взмыл вверх, унося пленных и спецназовцев. Часть группы загрузилась в машины. Через несколько минут на базу вошло войсковое подразделение ФАГБ. Вместе с ним прибыл генерал-лейтенант Бородин.
— Неплохо окопались, — отметил он, осматриваясь.
— Совсем мафиози обнаглели, — покачал годовой командир подразделения, который ровным счетом ничего не понимал в происходящем. И который не привык прилетать на готовенькое. — Крепости строят.
Оперативники обнаружили на базе трупы, склад оружия. Операция завершилась…
⠀⠀ ⠀⠀*⠀⠀ *⠀⠀ *
— Нападение на базу-дубль, — сказал комендант.
— Ну и что? — недовольно осведомился Менгель.
— У нас тревога. Вы должны занять положенные по расписанию на режим «Гроза» места. И быть готовыми к эвакуации.
— База-дубль далеко.
— Все равно. Инструкция по «Грозе»…
— Не морочьте мне голову! — взорвался Менгель. — Мы начали работу. У нас пробный процесс, и мы его не можем прерывать из-за ваших игр в солдатики.
— Но…
— Я ясно выразился? Прерывание процесса обойдется нам во столько, сколько не стоит вся ваша база-дубль!
— Безопасность…
— Ваши проблемы… Все, вы мне мешаете.
Монитор отключился.
— Начали… Электрошок.
Электрический заряд ударил по телу девушки, и оно изогнулось.
— Еще…
Пальцы Кутепова летали по клавиатуре компьютера. Он следил за диаграммами.
— Норма.
Менгель подсоединял к венам жертвы трубочки. Надрезал плоть. Девушка была уже мертва. Она только что умерла — и это значило много.
Менялась структура извлеченных из гипофиза, щитовидной железы, печени веществ. Создавались и рушилась молекулярные цепрчки. Выкристаллизовывалось нечто, что способно в очередной раз потрясти мир «черной фармацевтики». Менгель работал, отключившись от всего. Он будто стал частью своей совершенной аппаратуры. Его несли куда-то вдаль сладострастные волны. Он пребывал в экстазе. Сейчас его усилиями создавалось нечто новое. Нечто такое, чего не видел и не знал еще ни один человек в мире. Момент расширения знания человечества. Менгель не врал, когда говорил, что живет для этого. Это было его высшим наслаждением.
— Первый эта завершен, — сообщил Кутепов.
Менгель отошел от операционного стола и устало упал на стул.
— Отлично.
— Вы бледны. Вам плохо? — спросил Кутепов.
— Мне? Я чувствую себя изумительно!.. Если вторая стадия завершится нормально, будем готовить номер двести пятнадцать. У нее уникальный состав крови. Уникальные гормоны.
— Анастасию? — Кутепов представил томящуюся в «запаснике» девушку, и сердце у него защемило.
— Номер двести пятнадцать, а не Анастасию, — жестко отрезал Менгель.
⠀⠀ ⠀⠀*⠀⠀ *⠀⠀ *
Едва слышный щелчок. Короткая стрела, выпущенная из арбалета с инфракрасным оптическим прицелом, нашла цель. Часовой на вышке уронил голову, в которой прибавилась еще одна дырка. Вверх бесшумно скользнул темный силуэт. Все, одна точка под контролем.
— «Лавина»! — послышался из радии голос Первого. Это означало начало операции.
Едва слышные хлопки — пули «винтореза» продырявили охранников на двух других вышках. Ночь разорвали взрывы гранат. Спецназовцы уже перемахивали через ограждение. Ничего не понимающие охранники, выскакивающие на улицу, ложились под свинцовым напором — с вышки их косили без всякой жалости.
Спецназовцы рассредоточивались по территории. Заряд из «шмеля» по караульному помещению, еще пара гранат — все, теперь о них можно не беспокоиться.
Артемьев швырнул светошумовую гранату в домик, где веселились свободные от службы охранники. Выбил дверь. Заскочил в помещение, в котором трясли головами обалдевшие абреки. В углу съежилась голая девушка, которую, похоже, здесь пускали по кругу. Стол с яствами перевернут, по полу растекается красное вино.
— Лежать, уроды! — крикнул Артемьев и с хрустом врезал десантным башмаком по лицу абрека, тянущегося за автоматом.
Другой попытался повернуть в его сторону автомат, и тут же получил прикладом от спецназовца.
— Здорово, Руслан, — Опаленный нагнулся над крупным горцем. — Дичь вернулась.
— А, — Руслан посмотрел на Опаленного, и тут лицо его передернулось. — Собака.
Опаленный сграбастал небритую физиономию так, что у горца непроизвольно хлынули слезы. Руслан попытался ударить Опаленного, но танкист впечатал его лицо в пол.
— Это твои первые слезы, поганец. Будут еще, — недобро нахмурился Опаленный.
— Закончили, — слышались доклады офицеров.
— Зачистка закончена.
— Караулку пропылесосили.
— В первом секторе какой-то гад никак не угомонится. С пулеметом.
— Уничтожение.
— Готов… Сектор зачищен…
Артемьев открывал двери бараков. Когда-то точно так освобождали узников фашистских концлагерей. Изможденные, потерявшие надежду люди не верили, что их мучения заканчиваются. Артемьев нагнулся и погладил мальчонку лет двенадцати, явно кавказского вида. Посмотрел в глаза некрасивой девушки, стоящей на коленях в углу барака. Одни заключенные плакали, другие что-то горячо пытались объяснить, третьи что-то спрашивали. Артемьев автоматически отвечал. И чувствовал, что на его глаза, наворачиваются слезы.
— Через пять минут будут, — сказал Первый, глядя на часы!
— Хорошо, — кивнул Артемьев.
Вертолеты появились через четыре минуты. Они приземлились на ровную большую площадку перед бараками. Людей начали загружать в их объемные чрева.
— Надо быстрее. Как бы местные не переполошились, — беспокоился Первый.
Вскоре погрузка закончилась. Артемьев затолкал в портфель все найденные в канцелярии бумаги, дискеты, винчестеры от компьютеров. С помощью взрывчатки взломали три сейфа. Кажется, управились. Больше на базе делать было нечего.
— Как с местами? — поинтересовался Артемьев, подходя к вертолету. -
— Бандюков всех не вывезем. Что делать с ними?
— Как что? — пожал плечами Артемьев, — В утиль.
Первый кивнул.
Старая фраза — если враг не сдается, его уничтожают. Первый знал, что есть враги, которых уничтожают даже тогда, когда они сдаются. И знал, какое осиное гнездо они сожгли только что. Есть преступления, после которых в живых не оставляют. И Первый воспринял приказ как должное…
⠀⠀ ⠀⠀*⠀⠀ *⠀⠀ *
Кунцевич прошелся по кабинету, ударил кулаком по обтянутой шелком стене. Нахлынувшая было ярость утихла. Приходилось признать, что сейчас обстоятельства складываются против него. Ситуация пока еще под контролем, но ощущение — как у скалолаза, повисшего на отвесной стене. Крючья страховки вылетают один за другим, камни выскальзывают из-под ног. Эта ассоциация возникла у Кунцевича неспроста. Значок снежного барса на парадном костюме — единственный, который он носит. Заслуженный значок. Означает, что его обладатель покорил самые крутые семитысячники на Памире. Как все было просто — вершина и ты против вершины, друг под рукой, которого ты должен вытащить в случае чего и который вытащит тебя. Прямые дороги. С какого времени у него, генерала госбезопасности Кунцевича, начались эти извилистые пути? И стоит ли результат того?
Кунцевич уселся в резное кресло. Прочь злость. Прочь подступающее отчаяние. Он из тех людей, которых неприятности не деморализуют, а мобилизуют.
Итак, что он имеет на сегодняшний день? «Загон» в Азербайджане уничтожен. В Подмосковье одна из лучших баз, в которую вложено столько средств, тоже уничтожена. Значительные потери в живой силе. Спалено несколько цепочек вчистую..
Кунцевич нажал на кнопку вызова. Вошел начальник его охраны.
— Срочно сюда вора и политика.
— Есть, — по многолетней привычке произнес охранник.
Чумной появился через полтора часа. Вид у него был крайне затравленный. Вице-премьер Чекалин — через два, весьма недовольный.
— Вы меня вырвали с важного совещания, — заворчал он.
— Да хоть от самого Президента, — отмахнулся Кунцевич.
— Ну, знаете… — начал было вице-премьер. — Это уж слишком.
— Да помолчи ты, агент американский! — хлопнул рукой по столу Кунцевич. Вице-премьер поежился, словно ожидая, что следующий удар придется ему по голове. — У нас провал за провалом. Сегодня противник уничтожил базу-дубль и «загон» в Азербайджане.
— Слышали, — кивнул Чумной.
— Что? — прошептал вице-премьер, бледнея, как будто только что наглотался отбеливателя.
— Политик, как всегда, с луны свалился, — недобро хмыкнул Чумной.
С каждым месяцем Чумной вел себя по отношению к вице-премьеру все нахальнее. От былого нарочитого почтения, какое и положено испытывать к людям такого ранга, не осталось и следа. Вор начинал обращаться с Чекалиным как с обычным фраером, которого приходится терпеть, поскольку они повязаны общими делами. Прекрасно разбиравшийся в людях воровской авторитет без труда разобрался и в натуре вице-премьера. И проникся к нему естественным презрением. «Я — вор в законе, а он — без всякого закона», — как-то сказал он. Знал, что, если начнут продавать организацию, первым в очереди стукачей окажется именно вице-премьер. Да и вообще воры никогда не-любили барыг, а по характеру вице-премьер был ближе всего как раз к скупщикам краденого.