— Можешь не торопиться. Мне спешить некуда. Солдат спит — служба идет.
— Доставим.
На следующий день Мертвяк имел возможность побеседовать в подвале с одним из боевиков, охранявших «загон». Разговорил его Мертвяк за два часа. Горец сперва был горд и упрям. Потом хотел быть хитрым. А когда его выволакивали под белы руки, это было сломленное и физически, и морально существо. Мертвяк поработал с ним в свое удовольствие.
— Ну и зачем ты изуродовал эту «шестерку»? — спросил Чумной.
— За дело, — ответил Мертвяк. — Теперь все ясно.
— Что он тебе сказал?
— Что его черномазые братья забыли о чувстве меры. Помнишь, происшествие с гибелью одного из их людей. Списали на несчастный случай. На самом деле все было по-другому.
— Как по-другому? — Чумной заволновался.
— Аборигены развлекались охотой на людей. Одна из жертв убила преследователя и скрылась.
Ты думаешь, жертва добралась до «патриотов»?
— Вполне возможно.
— Ладно, положим, так прокололи «загон» в Азербайджане. А как быть с подмосковной «малиной»?
— Тут виноваты вы сами. Точнее — ты.
— Заговариваешься?
— Помнишь того шустряка — Глеба? Которого нам пытались внедрить?
— Он мертв.
— Кто тебе это сказал?
— Его смотрел врач.
— Значит, врач ошибся. Как говорил Марк Твен, слухи об этой смерти сильно преувеличены.
— Марк Твен? Из законников или из новой шпаны?
— Не из законников… Я тебя предупреждал, чтр мы имеем дело не с обычным чудиком. Он обвел тебя вокруг пальца, вор! — Мертвяк ударил кулаком по столу так, что тот едва не треснул.
— Не верю…
— Чумной, это он. Даю голову на отсечение. А моя голова дорого стоит.
Чумной потребовал срочной встречи с Кунцевичем и ознакомил его с гипотезой Мертвяка.
— Копыта тот духарик отбросил, — сказал вор. — Точно… Но Мертвяк считает, что так можно симулировать.
— Значит, можно, — кивнул Кунцевич.
— Но я не знал.
— Не суетись, потом будем разбираться, кто больше виноват. Что теперь? Что он мог узнать?
— Местоположение базы. Ее он продал… Меня он не видел. Вас — не видел: А видел… Менгеля.
— Видел, — кивнул Кунцевич, разглядывая Чумного недобрым, оценивающе-людоедским взглядом.
— Но он о нем ничего не знает.
— Не знает. Он составит фоторобот. Я не уверен, что о Менгеле ничего не известно генералу Бородину.
— А если знает?
— То докопается до нашей связи.
— Значит…
— Значит, я спален, — резюмировал Кунцевич.
— Он вас здесь не достанет.
— Меня — нет. А производственный центр?
— Эвакуировать? — заерзал на стуле Чумной.
— Это возможно? Перебросить такое количество оборудования, подобрать новое помещение? Так мы засветимся гораздо быстрее.
— Как они могут наткнуться на базу? Все свидетели спят в уютных братских или одноместных могилах.
— Кроме одного.
— Скорее всего тоже сгинул. Никаких следов.
— Просто мы плохо сработали. Это надо признать.
— А «патриоты» сработают лучше? — возмутился Чумной.
— Нужно рассчитывать на худшее… Натрави на него Мертвяка, — произнес Кунцевич.
— Натравлю. Толку-то?
— Посмотрим. Пока у него все получалось.
— Кроме того, для чего его вызволяли, — заворчал Чумной.
⠀⠀ ⠀⠀*⠀⠀ *⠀⠀ *
— Перерыв между раундами, — вздохнул Артемьев, сидящий в кресле напротив Глеба.
— Вернулись на исходные позиции, — подтвердил Глеб.
— Пока бой за нами. Выигрываем по очкам, Две базы противника — побоку. «Загон» уничтожен. Освобождены люди. Известен один из главарей — экс-генерал Кунцевич.
— Неизвестно, где производственные цеха. Где искать Кунцевича. Кто еще входит в организацию.
— Мы знаем, что «Синдикат» пользуется услугами Мертвяка. По твоим описаниям — это он. Маньяк-убийца, который допрашивал тебя после обработки детектором лжи.
Артемьев протянул Глебу фотографии. Глеб кивнул.
— Он.
— Почитай о его подвигах. В папке досье на него. Жутковатое чтиво..
— Почитаю.
— Похоже, что в руководстве еще какой-то авторитет из воровского мира, — сказал Артемьев. — Ты утверждаешь, что можешь опознать его по голосу.
— Могу, наверное.
— На территории СНГ около пятисот воров в законе. Часть из них находится там, где им и положено находиться — в тюрьме. Другие нас не волнуют — не те фигуры, чтобы заинтересовать «Синдикат». А вот теперь послушай голоса тех, кто годится на подобную роль.
Артемьев открыл «дипломат» и вынул из него три аудиокассеты.
— Сосредоточься. Начали. — Артемьев вставил кассету и нажал на воспроизведение. — Вор в законе Гиви Кутаисский.
Из динамика послышался простуженный голос с кавказским акцентом.
«Эу гражданин, начальник, вам не говорили, что бить задерживаемых нехорошо…»
— Не он, — махнул рукой Глеб. — Дальше.
— Дальше — вор в законе Ухо.
Глухой голос, неторопливая речь:
«А слышал, как Зурабчик кончил? Говорят, на коленях по грязи полз, как боров хрюкал, пока «маслину» затылок не получил…»
— Не он, — сказал Глеб.
— Тюремный вор, из старых — Американец. — Артемьев снова нажал на кнопку.
Звонкий нервный голос:
«Прости, говоришь, Таракан? Ментовские поганые провокации? Нет, Таракан… Я-то прощу. Я человек верующий. Люди что скажут?»
— Вынесение приговора. Таракана, авторитета из Свердловска, после этого нашли с пулей в сердце. Сам себя порешил. Американцу сходняк дал право единолично выносить приговоры. С последующим отчетом и ответом перед ворами, естественно.
— Не он.
— Давай следующего. Московский вор Орех.
«Я стрелял? В милицию? Только что? Да как вы могли подумать такое?.. Стреляли? Кто стрелял?… Э, быки, выбирайте, кому сидеть… Вот ты, Гога, стрелял. Правда? Вот — он согласный. В целях самообороны. Думал — грабители…»
— Не он…
«Передай людям — пятый барак ссученный…»
«Ничего, менты, время придет — со всеми посчитаемся. Скоро уже…»
«Безработный я. Не берут на работу, знаете. На что живу? Так, люди добрые дают…»
Глеб откинулся в кресле. Прикрыв глаза, он махал рукой не тот. Под конец отобрали четырех кандидатов.
Вроде бы похожие. Сам знаешь, по магнитофонной записи опознать человека не так просто.
Послушай еще нескольких вражин, — сказал Артемьев. — Маловероятно. Уже несколько лет они не мо-золят глаза. Но все может быть.
Снова голоса. Хриплые. Басовитые. Тонкие.
«Позоренье имен честных воров — это гадские дела и ментовские провокации. Так и прогоните по хатам..»
«Вы меня с кем-то спутали. Кто такой вор в законе? Что-то в газетах читал, но никогда не видел…»
«Владимир Михайлович, я-то думал, вы на пенсии — на бережку да с удочкой. А вы все на честных людей напраслину возводите. Только сейчас у вас ничего не получится… А вообще все беды от ментов, а не от нас…»
— Ну-ка еще раз, — Глеб выпрямился.
— Пожалуйста.
Глеб повторно прослушал последнюю звукозапись.
— Он.
— Точно? — с сомнением спросил Артемьев.
— Он. Точно.
— Чумной. Большой авторитет был. Колонии на бунт подбивал. Вскрыл однажды вены в знак протеста против якобы произвола администрации. Зеки за него все разнесли. Войска вводили. Хорош. Волчара — палец в рот не клади. Смертные приговоры выносил — не морщился. Сам стукачей целый вагон порубал. Никого не жалел. Не поверишь, — любовь у него страстная была — лет двадцать назад. Он тогда уже в авторитете был. Вышел из колонии, стук-стук к любимой, а на его месте уже другой устроился, тоже вор, из корешей. Чумной взял и порешил обоих.
— Ничего себе.
— Единственная и последняя любовь. Так и сказал ей напоследок: «Тебе что, мужиков мало, почему с вором связалась?» Мол, с товарищем по цеху права гулять не имела… Самое интересное, перед всеми оправдался. И от суда народного ушел. И от воровского. По воровскому закону не мог за такое дело кореша резать — самого за это на перья надо ставить. Женщина-то — Бог с ней, а вот вора… Тогда он умудрился доказать, что кореш тот на милицию постукивал. А в этом случае — слава и почет. Стукача порезал.
— Душегуб…
— Как кооперативное движение началось, один из первых занялся рэкетом. Сразу же собрал серьезную команду. Исчез куда-то в девяносто первом году. И я не слышал, чтобы где-то возникал.
— Значит, действовал через других. Через тех, кто с вами информацией не делился.
— Мало таких… Значит, Чумной. Противник серьезный. Ходили сплетни, что постукивал на госбезопасность… Может, и постукивал. Может, Кунцевич его на чем-то поймал и запряг?
— Может быть.
— Считай, двоих вычислили. Вор и генерал. О времена…
— Где его искать, если он столько лет не проявлялся?
— Ума не приложу, — задумчиво произнес Артемьев. — Но все же найдем.
⠀⠀ ⠀⠀*⠀⠀ *⠀⠀ *
Бородин знал, что одной из самых сильных сторон Кунцевича было умение прятать концы, заметать следы… Но вместе с тем знал и то, что все концы спрятать невозможно.
Итак, где-то существует бывшая исследовательская база КГБ. Если взять эту версию за основу — что из нее вытекает? Как-то базу построили. Как-то снабжали. Как-то охраняли. Хотя бы аттестаты на оружие, рапорта, ведомости на зарплату — что-то должно остаться. Даже при самом высоком грифе секретности.
Помощники Бородина начали проработку, благо «легионеры» и агентура имелись практически во всех подразделениях ФАГБ.
Результаты не заставили себя долго ждать. Удалось установить, что Кунцевич действительно курировал какую-то программу. Но никаких документальных следов не обнаружилось. Создавалось впечатление, что архивы хорошо подчистили, хотя такое сделать не очень-то легко. Подчистили со знанием дела.
В девяносто первом происходит ряд смертей. Умирают или гибнут при странных обстоятельствах самые различные люди. Из нескольких человек, которым должно было быть известно о программе, никого не остается в живых. В Сибири разбивается вертолет со строительной бригадой управления оборудования спецобъектов КГБ. Несчастный случай? Не они ли выполняли работы по оборудованию лаборатории? Возможно. К тому же при весьма сомнительных обстоятельствах расстались с жизнью ещё четверо сотрудников «спецоборудования».