Что еще остается? Образ жизни? Любил ли он пиво или коньяк? Лопал ли креветки или на дух их не переваривал? Нет, тоже не метод.
— Увлечения? — спросил! Глеб, тыча в справку.
— Коллекционер, — тут же отозвался Артемьев. — Открытки — редкое увлечение. Чудак… Стеснялся.
Знали о коллекции немногие:
Действительно, немногие. Кстати, Бородин, хорошо знавший беглого подполковника, ведал об этой его страсти.
— Смотри, — Глеб перевернул материалы с осмотром места происшествия — квартиры Мечникова. Ничего не прихватил с собой. Только что-то из тайника. И коллекция тоже не обнаружена. Места она много не занимает — один портфель. Он взял ее с собой.
— Значит, он из тех чокнутых коллекционеров, которые забывают обо всем, когда дело касается их увлечения.
— Мечников не забудет обо всем.
— Не забудет. Но все-таки это хоть плохонькая, но зацепка.
Артемьев еще раз пролистнул материалы. Потом отодвинул их.
— Интересно, чем займется «Синдикат»? Они же понимают, что это затишье ненадолго.
— Самое худшее — сидеть как на иголках и думать о том, что, может быть, сейчас противник добывает нужную информацию или готовится к штурму.
— А ведь у них могут не выдержать нервы. И они начнут действовать.
— Начнут. Только как?
— Они наверняка подготовили списки тех, кто, по их мнению, может входить в «Легион». На полноценную оперотработку времени у них нет. Значит, начнут действовать нахрапом.
— Вот именно.
— Нужно ложиться всем на дно.
— Вывозить семьи в безопасные места.
— Это уже сделали, когда началась заварушка.
…Глеб обложился литературой. Потом нашел объявление, что продается коллекция открыток. На выделенные «Легионом» деньги приобрел ее. И окунулся в мир коллекционеров…
⠀⠀ ⠀⠀*⠀⠀ *⠀⠀ *
— Объект появился, — послышалось из рации. — Берите.
— Понял.
Из подъезда шестнадцатиэтажного дома вышел невысокий блондин в легком сером костюме, с «дипломатом» стального цвета. Он направился к автостоянке перед домом. Рядом с ним остановился вишневый «Форд», из него выскочили двое.
— Стоять, милиция! — крикнул один из них, направив на мужчину короткоствольный автомат. Мужчина отпрянул назад. В тот же миг парня с автоматом отбросило назад, на его груди появилась аккуратная дырочка, он упал на спину. Почти без паузы прозвучал второй выстрел — его напарника бросило на капот «форда».
Блондин отпрыгнул в сторону, резко встряхивая «дипломат». В его руках оказался германский «МР5К» — оружие в варианте «автомат-кейс» с быстросбрасывающимся кожухом. Он дал очередь в сторону еще двоих парней, подстраховывавших пассажиров «Форда». Один из них успел, вытащить пистолет, но, скорчившись, осел на асфальт. Поворачивавшая во двор черная «Волга» дала задний ход, и тут же навстречу ей вылетел тяжелый фургон. Послышался громкий удар металла о металл, звон стекла.
— Оружие в сторону! Руки перед собой! Выходите, приехали!
Пассажиры «Волги» поняли, что сопротивляться не стоит. Водитель вытер со лба кровь, оттолкнул помятую дверцу и рухнул на колени, не в силах стоять. Его и еще двоих затолкали в фургон.
— Отлично, майор, — сказал вьшедший из фургона человек блондину. — Все, уходим.
…Четверо детин поднимались пешком по лестнице.
Еще двое сторожили на лестничной площадке.
— Там он. Голоса из квартиры слышны.
— Начинаем.
С уханьем вылетела железная дверь. Детины бросились в комнату. Потом в следующую.
— Назад! — кричит старший.
В этот момент раздаётся взрыв.
…Полковник госбезопасности выходит из дома. Его уже ждет служебная машина. Он берется за ручку. И оседает на землю с дыркой в голове.
«— Москву захлестнула очередная волна разборок в преступном мире. Для москвичей это явление привьычное. Непривычно лишь то, что она ознаменовалась еще и рядом кровавых акций против сотрудников правоохранительных, органов. За последние два дня погибли двое сотрудников ФАГБ, трое — милиции, ряд сотрудников охранных агентств. Что происходит? Организованная преступность решила дать открытый бой правоохранительным органам? Никто из представителей силовых структур не смог прояснить нам ситуацию».
Бородин сложил газету и положил ее на стол.
— Все идет к чрезвычайному положению в Москве. Сегодня министр мылил холку начальнику ГУВД, — сказал Артемьев.
— Не введут, — возразил Бородан. — Да и нам чрезвычайные меры только на руку… Значит, наш прогноз оправдался. Они начали зачистку по спискам.
— Вот именно. И сами же попали в капкан. У нас трое пленных. Всех наших людей мы из-под удара вывели.
— Оно, конечно, хорошо. Только теперь они знают наверняка, кто из подозреваемых работал на нас.
— Те, кто вовремя исчез.
— Вот именно, — кивнул Бородин.
— Как насчет того, чтобы организовать небольшой сброс информации в силовые структуры. Пусть тоже ищут «Синдикат».
— Не стоит. Та информация, которая может при нести нам выгоду, и так уже сброшена. Что с Мечниковым?
— Ратоборец работает, — сказал Артемьев и с сомнением добавил: — Мне не верится, что его удастся найти.
— А стоит ли держать в такой момент такого оперативника на бесперспективной линии?
Артемьев задумался. Пожал плечами:
— По-моему, стоит. Если у кого-то что и получится, то у Глеба… А Мечников, если мы его найдем, будет козырной картой, выброшенной в решающий момент.
— Хорошо. Пусть работает… Только учтете — сейчас опять затишье. Сколько оно продлится — неизвестно. Нужно шевелиться…
— А мы что делаем?
⠀⠀ ⠀⠀*⠀⠀ *⠀⠀ *
Мертвяк не стал выстраивать особенно сложные комбинации. Он пошел по старым связям подполковника Мечникова, уже протоптанным оперативниками милиции и госбезопасности и людьми «Синдиката». Только пер он, как танк, не заботясь ни о чем. Наружное наблюдение, микрофоны, хитроумные комбинации и ловушки — к чему это? Мертвяк просто наносил визиты. И развязывал языки. И ему говорили то, что утаили от его предшественников. Мертвяк выжимал всю информацию, даже ту, которую люди давно позабыли или не придавали ей значения. Он знал цену информации, даже той, которая казалась неважной и ни на что не годной.
Ему удалось расширить круг связей беглого подполковника. Мертвяк проводил дни и ночи, в самолетах, машинах, поездах, оставляя за спиной один город за другим. Его снабдили железобетонными «ксивами», он хорошо поработал над своей внешностью, так что был уверен — никакой, даже добросовестный, милиционер не тормознет его где-нибудь на спецконтроле в аэропорту и не всплеснет руками — ах, как похож на беглого рецидивиста, пожалуйте на проверочку. Мертвяк не хуже Артемьева знал, насколько трудно наити человека, если нет достоверной информации, пусть даже на каждом углу красуется его портрет.
От избитого, изуродованного, молящего о пощаде человека — старого армейского приятеля Мечникова — Мертвяк узнал то, что не фигурировало ни в одном протоколе, ни в одной справке.
— Была у него любовь, — прохрипел мужчина, сидя на влажной земле. Ночной лес — прекрасное место для разговора по душам.
Мертвяк стоял над ним и слушал его излияния. В стороне маячили двое быков, заслуживших славу прирожденных мокрушников, — толстокожих, равнодушных, готовых без малейшего душевного напряжения мучить, терзать, стрелять кого угодно. Но даже они давно уже прокляли тот миг, когда им велели работать с Мертвяком. Его общество наполняло их какой-то холодной жутью, а смотреть на его художества было выше даже их сил. Кроме того, Мертвяк работал так, будто никакой опасности вообще не существовало. Он врывался в дома. Вытаскивал из постелей и из ванных нужных ему людей. Приглашал их прогуляться… За время работы на «Синдикат» быки привыкли к тому, что необходимо тщательно продумывать свои действия и всегда принимать во внимание существование милиции или конкурентов. Действовать аккуратно. Те, кто лезет напролом, долго не живут… Мертвяк собирался жить вечно. И быки не понимали, что он лезет очертя голову не от безумной самоуверенности. Просто Мертвяк прекрасно ощущал грань дозволенного, знал, что у него пройдет, а на чем он может поскользнуться. И грань эта для него была совершенно иная, чем для других. У него получалось все. И еще ему везло. Это везение, способность преодолевать любые преграды, какую-то мистическую силу прекрасно ощущал в нем генерал Кунцевич. Генерал знал, что Мертвяк может то, чего никогда не смогут другие. Поэтому и приблизил его, осознавая, что работать с таким типом все равно что дрессировать африканскую мамбу, от укуса которой наступает моментальная смерть.
— Что же зд баба такая? — холодно спросил Мертвяк..
— В Питере… У него с ней отношения сложные были… Давно знались. — Человек сплюнул кровавый сгусток. — И еще… У них ребёнок.
Мужчина знал, что не должен был этого говорить. Что это предательство. Честно пытался некоторое время хитрить, юлить. Но очень скоро понял, что это бесполезно. Все равно из него выжмут всё.
— Имя.
— Елена.
— Все? — усмехнулся Мертвяк, кладя руку на шею человека.
— Елена Крушня.
— Может, адрес вспомнишь.
— Не знаю.
— А все-таки…
Он вспомнил улицу.
— Ну вот и хорошо, — удовлетворенно кивнул Мертвяк.
— Не убивайте… Пожалуйста. Я не проговорюсь.
— Ты же слюнтяй. Сейчас ты торгуешься за свою жизнь. Но стоит тебя отпустить, и тут же побежишь телеграфировать этой мадам. Нет, ты сам себя приговорил.
— Я же все сказал:
— Вот именно.
Мертвяк вздернул его за шиворот. Отошел от него, будто любуясь. Тот еле стоял, готовый рухнуть.
— Ничтожество, — процедил Мертвяк.
Крутанулся волчком, и его пятка угодила точно в шею жертвы. Человек упал на землю. Страшный удар оборвал его мучения.
— Ну что уставились, дуболомы? — обернулся Мертвяк к быкам. — Спрячьте труп.
⠀⠀ ⠀⠀*⠀⠀ *⠀⠀ *
Глеб становился заправским коллекционером. За нес