Они стояли друг против друга. Оба знали, что сейчас решается вопрос — кому из них жить. Оба были спокойны, потому что знали — они не имеют права на ярость или страх. Оба знали, что в отличие от киношных красивых поединков этот бой не будет длиться долго и противники не будут осыпать друг друга градом ударов по всем частям тела — одного удачного удара будет вполне достаточно.
Мастер в бою не поддается ярости, эмоциям, боли. Пребывает в полной гармонии с окружающим. Она нарушается нападением противника, и мастер восстанавливает ее, предпринимая ответные действия. Сознание — ровное озеро, любые чувства искажают восприятие. Глеб знал «лесное озеро». Мертвяк же владел «мизду но кокоро» — дух как озеро. Искусство боя-медитации — оно достойно лишь настоящего противника. Оба признавали уровень друг друга, понимали, с кем свела судьба.
У Мертвяка за спиной школа «погонщиков», монастыри, восемь смертельных боев с лучшими бойцами Монголии и Китая, он движим неистовой, ломающей преграды силой ненависти. За Глебом — русская воинская мудрость, поколения предков, несколько войн. А еще — за ним правда.
Мертвяк начал первый. Начинающий имеет преимущество первого удара, но, с другой стороны, именно он нарушает «водную гладь», и если нарывается на отпор достойного себя противника, то шансы быстро уравниваются.
Глеб ртутью обтек Мертвяка. Все мощные, способные переломить хребет, отточенные удары того пришлись в воздух или на умело поставленные скользящие блоки. Глеб зацепил Мертвяка и придал ему нужное движение. Падая, Мертвяк все же задел Глеба по левой руке. Глебу показалось, что его ударили ломом. Рука отключилась. Но и Мертвяк почувствовал, что у него хрустнула нога — но, кажется, перелома нет. Он перекатился и опять встал на ноги. Глеб тоже напрягся в боевой стойке.
Вроде нормально, прикинул Мертвяк. Нога работает. А у этого типа с рукой швах… Мертвяк ожидал, что его противник будет умелым бойцом. Но он был слишком умелым. Бой действительно шел на равных.
Мертвяк не мог терять времени. Ему нужно было уходить — стягиваются сюда силы милиции и его вот-вот возьмут, как когда-то, на автоматную мушку. И он ринулся вперед.
Мертвяк достал Глеба — не слишком сильно, но это неважно. Главное, вышел на выгодную позицию. Оставался последний удар — со стороны отключенной руки. Но Глеб не увернулся И, вопреки ожиданиям Мертвяка, не поставил блок, Он прилип к нему, изогнулся в волнообразном движении и достиг цели. Мертвяк почувствовал, как в его груди словно что-то лопнуло. Хотел поставить блок и нанести решающий удар, но сил уже не было. Он по инерций пролетел несколько метров и осел на землю. Приподнялся, встал на колени.
Глеб знал, что достал Мертвяка, достал точно и беспощадно. Тот закашлялся — из горла хлынула кровь, упал, вытянулся на земле…
— Bce, — прошептал он.
— Пока нет, — Глеб подошел к нему. — Ты еще нам пригодишься живым.
— Я уже мертв, — прохрипел Мертвяк, часто задышал, свет начинал меркнуть в его глазах. — Все… Не хочу туда один… Чумной… Вор… И еще генерал… Кунцевич. У них лежбище.
— Где? — Глеб подался вперед.
Мертвяк, очень хотел из последних сил достать его. Но знал, что ничего не выйдет. Всегда нужно быть реалистом. Зато посчитаться с Чумным и Кунцевичем еще можно. Из последних сил, борясь с подступающей тьмой, он выдал координаты их главного убежища.
— В аду встретимся, — кровь еще сильнее хлынула из горла Мертвяка.
— Вряд ли.
— Встретимся…
Глаза Мертвяка остекленели. Он был мертв.
Вдали завывали, приближаясь, милицейские сирены. В планы Глеба не входила встреча с милицией. Он подобрал «кедр». Рука болела нестерпимо. Но перелома нет — тогда нестрашно. Вперед.
⠀⠀ ⠀⠀*⠀⠀ *⠀⠀ *
— Все-таки они опередили нас. — Кунцевич по монитору наблюдал, как бойцы в оснащении антитеррористических групп растекаются по территории и снимают одного за другим охранников. Действовали они умело, напористо, дело свое знали.
— «Контртеррор», — поморщился он. — Их почерк.
— Как же они нашли? — нервно спросил Чумной.
— Это мы вряд ли узнаем, — Кунцевич подошел к шкафчику и вытащил из него «АКМ» — с деревянным прикладом. Это оружие он уважал куда больше, чем более поздние модификации. Хороший, надежный механизм, запросто дырявит борта натовских броневиков. С щелчком вставил магазин.
— Уходить надо. По подземному ходу, — засуетился Чумной. — Есть еще время.
— Да? — Кунцевич кивнул на схему, всю усеянную красными точками — места проникновения чужаков. — Они взяли подземный ход под контроль.
— Кто-то продал… Какая сука продала?!
— Какая разница… Ну что, Чумной, постреляем? В последний раз. — Кунцевич передернул затвор «Калашникова».
— Да ты чего? — прищурился Чумной. — Лучше уж сразу пулю себе в лоб… Сдаваться надо. Договариваться.
— Я же не дешевый карманник, Чумной. Я офицер. И привык идти до конца.
— Ну и иди. Только до своего конца. А я пойду с поднятыми руками.
— Ну что ж, неволить не буду, — кивнул Кунцевич. — Иди.
Чумной с подозрением посмотрел на генерала.
— Иди, — повторил Кунцевич, демонстративно кладя автомат на стол.
Чумной пожал плечами. И шагнул к выходу.
— К Господу на чаек, — добавил Кунцевич и, пальцем повернув автомат на столе, другим нажал на спусковой крючок.
Тяжелые пули отбросили тело вора на дверь. Чумной медленно сполз и вяло завалился на бок.
— Торговаться задумал, ишь, — хмыкнул Кунцевич, потер пальцами царапину на столе, оставленную дернувшимся от отдачи автоматом, повернулся к монитору поглядеть на заключительный этап штурма.
Десантные ботинки застучали по мрамору ступеней. Штурмующие распахивали дверь за дверью и зачищали помещения. Вот они уже на втором этаже. Сейчас будут перед кабинетом…
Кунцевич прекрасно знал, как все это делается. Поэтому с сожалением отодвинул автомат. Взял «лимонку». Выдернул кольцо и сжал гранату.
— Добро пожаловать.
Тяжелую дверь вынесло «ключом». Потом вспыхнул ослепительный свет и грохнула светошумовая граната «заря», предназначенная для того, чтобы на несколько секунд оглушить и ослепить человека. Этого для профессионала достаточно, чтобы повязать противника. В глазах Кунцевича потемнело. Пальцы непроизвольно разжались, и «лимонка» покатилась по паркету.
Первым ворвался в кабинет Глеб. Он разом оценил обстановку и толкнул идущего следом назад, сам выпрыгнул из кабинета, падая за угол. Ухнула граната. Осколки впились в стены.
Глеб кинул еще одну «зарю» на всякий пожарный — и опять ринулся в кабинет. Осмотрелся — нет ли еще сюрпризов… Вроде нет.
— Первый, ответь Второму, — произнес он в рацию.
— На связи.
— Оба обнаружены. Замерзшие.
— Ясно.:. Операция заканчивается. Готовьтесь к отходу.
— Есть.
⠀⠀ ⠀⠀*⠀⠀ *⠀⠀ *
Для деятелей культуры из числа вечно голодных, нуждающихся в тяжелой и теплой правящей длани, похлопывающей по плечу, вовремя подоспела очередная заварушка. Дума сцепилась с президентским окружением по какому-то законопроекту, политическая ситуация привычно и закономерно вновь осложнилась, и срочно потребовался глас интеллигенции, пространные ее рассуждения в прессе и на телевидении с проповедями: «Альтернативы нет», «Нас тащат в прошлое», «Им нужны великие потрясения, а нам нужна великая Россия». Многие уже начали дежурно заламывать руки, как облапанные в трамвае институтки. Другие, полные самоуважения и амбиций, ждали, когда их попросят о помощи. На правительственной даче «Роща» состоялась очередная встреча творческой интеллигенции и политиков.
Вице-премьеру Чекалину страшно хотелось отвертеться от этой встречи. Совершенно не то настроение, чтобы улыбаться, вещать, советовать и изрекать, как ему положено по чину. Он все последнее время думал только о том, как бы не упустить время уматывать во Флориду. Отточенным нюхом пристроившейся на продуктовом складе дворняги он учуял, что все подходит к концу. И что дела — хуже некуда. И еще — Кунцевич и Чумной успеют-таки сорваться, а отдуваться за всех придется ему, Чекалину. А что такое отдуваться? Как отдуваться? Не арестуют же одного из столпов демократии. Это для власти равно как себе в лицо плюнуть. Или арестуют? Как Генерального прокурора? Неважно — у «патриотов» есть другой способ, куда более действенный. Пуля в лоб из снайперской винтовки — и никакая правительственная охрана не спасет. Или спасет?.. Должна спасти, ей за это деньги платят. Политика не так-то просто убрать… Или не так сложно? Кеннеди пристрелили в стабильном, спокойном государстве. А у нас — пристрелить вице-премьера ничего не стоит. Притом уже были прецеденты. В «горячих точках». Но сегодня Москва ведь тоже точка нехолодная. Нет, надо во Флориду. Не опоздать бы.
Отговориться нездоровьем не получилось. Кроме него, на бомонде, как обычно, присутствовали пресс-секретарь Президента, несколько чиновников рангом пониже, вечно чем-то пришибленный и озабоченный министр культуры, хотя забота у него одна — как вернуть немцам вывезенные у них во время войны ценности. Чекалин его не осуждал. У каждого свой хлеб. Присутствовало и несколько ведущих финансистов. Ну и, конечно, они — толпа дежурных интеллигентов, проверенных, своих в доску, понимающих все с полуслова, привыкших есть с ладони.
Чекалин скользил по залу, как хозяин салона, как какая-нибудь Шерер из «Войны и мира». Все-таки практика значит очень много. Чекалин действовал на автомате. Автоматически улыбался, автоматически похваливал собравшихся. Скульптора — за последнее монументальное творение в центре Москвы: «Не понимают москвичи современного искусства, а все демонстрации протеста от невежества, Азия-с — одно слово». Артиста — за последнюю роль в спектакле. «Шекспировский накал. Станиславский бы зааплодировал». Кидал привычные фразы об «ответственности перед будущим, перед детьми». Но мысли были заняты совершенно другим. Эх, если бы кто знал, чем заняты его мысли. Но мысли — это суверенная территория каждого, и попасть на нее очень непросто.