Но, зная упрямый нрав старика, знал, что не существует для него никаких разумных аргументов.
– А вы здесь зачем? – спросил Насыр.
– Делаем аэроснимки. Вид моря, так сказать, сверху. Давно не видел вас, решил – залечу…
– Как Лена? Сергей?
– У них все нормально. Поженились, свадьбу отгуляли.
– Дай им бог счастья да здоровья. Скажи, что Насыр помолится за них.
– Обязательно передам, как же!
В это время через порог стал переваливаться Нурдаулет в своей коляске. Игорь впервые видел его, Насыр их познакомил. Потом спохватился:
– А подбросьте-ка вы нас к морю, Икор? Сорок лет не видел его человек! Пусть хоть к концу жизни посмотрит, пусть море благословит его…
– Никаких проблем, Насыр-ага! – озорно улыбнулся Славиков. – Только в ответ обещайте мне погостить у нас на Акеспе. Идет?
– Да благословит тебя Аллах! – обрадовался Нурдаулет.
– Чего же тогда сидеть! – засобирался Насыр. – Полетели! Бериш, поторопись!
– Ау, Насыр, и меня возьмите, – взмолилась Жаныл, разливавшая гостям чай. – Я тоже сто лет не видела моря… Внучку мне собрать – пять минут…
– Тогда все к вертолету! – приказал Игорь.
С высоты Нурдаулет увидел – от моря осталось только название. Комок подступил к его горлу: вот она, неистощимость зла, творимого человеческими руками!
Спустились ниже, к самой воде. Море, ныне представлявшее из себя насыщенную соляную жижу, как будто было не в состоянии шелохнуться, шевельнуться даже рябью, не то что волной.
Потом они полетели вдоль русла высохшей Сырдарьи. «Сколько же лет вода этой реки не вливается в море? – подумал Нурдаулет. – И сколько лет из искусственного водохранилища Чардары драгоценная вода бесполезно уходит в песок?»
– Что натворили, собаки! – закричал Насыр, перекрывая рокот вертолета. – Столько лет Мустафа твердил – не нужно это водохранилище, не нужно! И хоть бы кто-нибудь задумался!
– В Узбекистане, Туркмении и Таджикистане точно такие же водохранилища! – прокричал Игорь в ответ. – И там вода уходит в песок без пользы!
Насыр часто закивал головой, давая понять, что расслышал его.
Вскоре Насыр толкнул Нурдаулета в бок: посмотри, мол, чуть правее. Яркий полумесяц, отражаясь в лучах солнца, блестел на куполе могилы. Нурдаулет молитвенно поднял культяпки к лицу.
– Могила святого Иманбека! – прокричал Насыр. – Ближе бы, да нельзя! Здесь военная зона под сильной охраной. А подальше – космодром!
Жаныл что-то шептала и тоже проводила ладонями по лицу. Вертолет стал поворачивать к острову Акеспе.
– Скажи, Насыр, – прокричал Нурдаулет, – что за новый обычай такой: оставлять на могилах детские колыбельки. Никак не могу я это понять.
Насыр стал разъяснять:
– В последние годы у нас тут сильно подскочила детская смертность. Когда хоронят ребенка, бесик не оставляют дома, чтобы не умер следующий ребенок…
Жутко стало у Нурдаулета на душе, он зло выругался:
– Жил бы я лучше в своем закутке, ничего не зная, чем слышать такое! Мы – великий советский народ. А кругом нищета, озлобленность, заброшенность, первобытная дикость… Не народ мы – мы дерьмо!
Царь проснулся в страхе, испуганно огляделся. В шатре он был один. Исчез тот джигит из Сыра. Царь протянул руку к кубку с вином, что стоял у изголовья, и жадно отхлебнул. Потом начал пить взахлеб. Руки его дрожали, вино лилось на грудь, на постель. Но джигит, которому он приказал выколоть глаза, не шел из головы. С тех пор этот джигит снился ему шесть ночей подряд. В седьмую ночь джигит с реки Сырдарья приставил к горлу царя меч. Царь вскрикнул и проснулся – его бил холодный озноб. Воины ринулись в шелковый шатер с обнаженными мечами, чтобы схватить врага. Царь дрожащим голосом приказал созвать визирей. Они пришли тотчас же. Царь рассказал им свой сон. Главный визирь промолвил после долгого раздумья: «Царь, этот воин был святой. Надо немедленно отправить к нему людей с богатыми подарками. Пусть возведут над его головой роскошную юрту. Надо дать ему много скота, а в жены нашу красавицу Гульшахру».
Так и было сделано. На другой день на Сырдарью отправили юрту из восьми кереге, всю украшенную золотыми шнурами, табун лошадей и красавицу Гульшахру. Иманбек встречал посланцев царя у своего скромного, бедного жилища, которое справил ему Асыркок. Выслушав посланцев, Иманбек приказал: скот раздать бедным. А юрту с золотыми шнурами он подарил верному Асыркоку. Красавице же Гульшахре сказал: ты свободна! Гульшахра, пораженная его благородством и мудростью, спешилась с коня и упала на колени перед джигитом. «Иманбек-батыр, – молвила она, – спасая друга, ты пожертвовал своими глазами. Я же готова ради тебя пожертвовать своей жизнью. Не мила мне свобода. Позволь мне остаться твоей женой!»
«Нет», – ответил джигит.
«Позволь остаться другом».
И того не позволил джигит.
«Тогда служанкой».
И в служанки не хотел он ее.
«Хоть робкой тенью».
«Нет».
«Я буду палкой в твоих руках, Иманбек!»
Но молчал джигит.
И упала тогда Гульшахра совсем низко к его ногам, и зарыдала.
«Буду сестрой тебе, Иманбек! Только не прогоняй меня, брат!»
И только этому желанию ее не смог воспротивиться Иманбек. Поднял он ее с колен.
«Выгружайте мое приданое!» – приказала Гульшахра.
«Отправь назад свое приданое, сестра!»
«Почему, брат?» – удивилась Гульшахра.
«Нам не надо приданого. Юртой нам будет синее небо, а постелью – золотой песок Синеморья!»
«Я согласна, брат!» – Гульшахра склонила свою прекрасную голову перед ним в низком поклоне.
С того дня царь стал спать спокойно, но до самой смерти своей, однако, ощущал на своем горле холод клинка.
В тот самый миг, когда Иманбека лишили глаз, он стал чувствовать в себе нарастающую невероятную силу. Когда Асыркок обмывал ему лицо прохладной, чистой водой Сырдарьи, вдруг услышали они непонятный гул. Через мгновение он был такой мощный, что люди, не выдержав, зажали уши и попадали в песок. Тогда с неба послышался ясный голос. «Встань, раб божий Иманбек! С этого дня я дарую тебе небывалую силу. Будь осторожен теперь: держись подальше от мирских радостей, избегай женщин, не прикасайся к вину. Но держи открытым свое сердце, совершай пятикратно молебны и не уставай мне поклоняться. Я дал тебе силу, способную подчинить себе молнию».
Вскоре с верным другом Иманбека случилась болезнь. Иманбек был в отчаянии. И снова тогда ему сказал тот же голос: «Ты способен подчинить себе молнию. Прикажи ей – и друг твой выживет».
Иманбек отошел от постели бредящего храброго джигита Асыркока. И в это самое мгновение плечи Иманбека затряслись, в горле у него заклокотало. Он был в экстазе.
С губ его стали слетать заклинания.Я – шаман, я – царь всех шаманов.
Я – наследник шамана Каралбая,
Я живу в самом центре Синеморья —
царского моря,
Я слыву царем всех шаманов.
О мой дед Каралбай-шаман,
Камлавший кругом в верховьях Сырдарьи,
Подойди поближе и побеседуй!
Дай мне бодрости и силы,
Дай мне мужества, о мой дед!
О мой дед, камлавший кругом у Синеморья!
Иманбек призывал на помощь своих предков, он обращался к ним за помощью и поддержкой.
Хозяева земли и воды —
Это вы, мои медно-желтые братья!
На миг перестал заклинать и приказал сестре: подними моего друга с постели, переложи его к той стене! Кобыз в его руках продолжал играть и петь голосами разных зверей.
Духи Синеморья, где камни сверкают, словно шары и бусы!
Давайте отыщем пропавших и поведем беседу
Духи Синеморья, где камни сверкают золотом и серебром!
Давайте ухаживать за больными, идите ко мне!
Вижу вас, мои духи!
Они плавают в черной воде,
Они скачут на хариусах.
Они, кутаясь в тину,
Скачут на веселых мальках.
О мой родитель небо, владыко!
Еще раз, о владыко!
О мать моя земля! Помилуй меня!
Я шаман – могу и умереть, и пасть в обморок!
Гульшахра плотно прикрыла верхний полог юрты, крепко прикрыла дверь. В агонии метался друг Иманбека – красивый и храбрый джигит Асыркок.
Каким он стал жалким, больной мой друг,
Лишь осталась тень от него, оой-оой.
Отчего она убегает?
Гонитесь за ней!
Летите быстрее стрелы, оой-оой!
Быстрее пули,
Пока не дошла она до гибельного места, оой-оой.
Захватите ее, поймайте, приведите сюда, оой-оой.
Будь добро, мое Синеморье,
Сбереги друга, Синеморье,
Верни ему жизнь, Синеморье!
А мне силу дай новую, Синеморье!
Курай! Курай! Курай!
Глаза Иманбека в темноте полыхали неистовым огнем, он бешено пританцовывал, продолжая выкрикивать ему одному известные заклинания. Храбрый джигит Асыркок метался в постели, корчился, словно бы призванные Иманбеком духи уже вырывали из его тела болезнь, словно бы она всячески противилась.
Вот оно, бешеное море, явилось;
Что же будем делать, крылатый?
Распусти крылья
И с молитвою обратимся.
Я – шаман Иманбек, сын шамана Каралбая,
Прошу добра у благодетеля,
Своим камланием прошу милости,
Уйди, смерть, уйди совсем!
И только он произнес последние слова, из-за горизонта показалось вдруг маленькое облачко и стремительно полетело в сторону юрты Иманбека. Загремел гром. Трижды ударила молния по юрте Иманбека. Иманбек вскочил с колен, открыл дверь – и в пустую постель мгновенно ударила молния. И тогда в противоположном углу юрты встал совершенно здоровый джигит Асыркок, подошел к Иманбеку и обнял его.
…Вскоре вертолет приземлился на острове Акеспе. Насыр с Беришем посадили Нурдаулета в легкую лодку и втроем вышли в море.
– Здравствуй, священное море! Вот и дождался я минуты, когда снова вижу тебя! Насыр, брызника мне в лицо водой! Да побольше зачерпни, не бойся! – шептал Нурдаулет.