– Что ты такое говоришь? – ужаснулся Насыр.
– У нас такое часто случается. Дали восемь лет. Вышел я оттуда натуральным головорезом. Сделали там меня таким… Скажи, аксакал, – вдруг спросил он, – ты в перестройку веришь?
– Я? – кисло переспросил Насыр. – Не очень.
– То-то и оно. Я вот тебе скажу про зону. Там перестройкой и не пахнет. У меня подозрение никто еще даже не понял масштабов этой самой перестройки на зоне. Там надо менять, к чертовой матери, все! Все на корню! А сейчас на зоне пуще прежнего бросились скрывать свой бардак, пытаются болезнь еще глубже загнать… Э, да о чем я говорю? В обществе ведь то же самое – все наполовину, полугласность, полуправда… Такое ощущение, что не осталось уже людей, которые бы сказали всю – понимаешь, всю! – правду… Был один такой, давно оказался не нужен: Солженицын. Знаешь ты такого писателя? Нет, ты, конечно, не знаешь. Считай, это нынешний Толстой. Мне политики рассказывали – ни в чем он в своем «Гулаге» не погрешил против правды. Посмотришь на русский, народ – вроде бы не обидел его бог талантами. Но такого человека, который бы повел сейчас вперед заблудившихся людей, – нету! Все сидят, прости меня, в заднице – и рабочие, и интеллигенты, и те же писатели. Вот партия все похваляется – выведем страну из застоя! Брехуны! Это они очищаются так – привели к застою, теперь будут выводить якобы. Ну а мы все за ней – сначала в застой, теперь из застоя: колеблемся вместе с партией, как и положено… Знаешь, аксакал, не тянет меня, если честно, на свободу. Погуляю маненько – и опять на нары угожу. Такая, видать, у меня судьба. Мне сегодня сорок стукнуло. Но справедливости еще не видел. А душа болит, дед, за все болит: и за море твое, и за речки, и за молодежь – за казахскую, за русскую, за китайскую – за всякую… Ладно, пойду, покурю. А ты, дед, давай – спи спокойно да забудь мой бред… Это спирт меня повез…Насыр прикрыл глаза. Еще один несчастный был перед ним – с исковерканной жизнью, с поломанной судьбой. Он говорит: таких невинных там – не сотни, а тысячи и тысячи… Что же сделали мы со своими людьми за семьдесят лет? За что мы их так? А впрочем, спрашивал уже, нет ответа…
В Джамбуле поздним утром поезд остановился на десять минут. Николай послал Василия за газетами. Просмотрел «Правду» и протянул Насыру:
– «Честное слово», свежая. Что-то не сходятся твои рассказы с заметкой.
– На то она и «Честное слово», – язвительно заметил Василий. Взял газету у Насыра, стал читать: – «Вчера вечером и сегодня днем в Алма-Ате группа учащейся молодежи, подстрекаемая националистическими элементами, вышла на улицы, высказывая неодобрение решениям состоявшегося на днях пленума ЦК Компартии Казахстана…» Так, ясно, всего лишь группа – это человек десять – пятнадцать, успокаивает нас газета… А вот дальше в лучших, как говорится, традициях советской прессы: «Прошедшие собрания на заводах, фабриках, в вузах, в других трудовых коллективах…» а также во всех аулах и кишлаках, по всей земле казахстанской, туркменской, по всем городам и весям Советского Союза и в целом земного шара, а также на Луне и даже во всей Вселенной… в общем, «осудили, высказались за принятие решительных мер к хулиганам», Так– то вот, аксакал.
– Не приведет к добру такая ложь, – вздохнул Насыр.
– Начнутся аресты. На зоне только стоит узнать, что казахи истребляют русских в Казахстане, начнется побоище казахов. А в целом сто шестьдесят миллионов русских, благодаря этой газете, будут теперь считать шесть миллионов казахов своими злейшими врагами. Ни слова здесь не сказано о том, как солдаты, милиционеры и дружинники избивали безоружных людей саперными лопатками, стальными прутьями, гоняли собаками. Кто поверит твоему слову, аксакал? Ни один еще народ не восставал против партии и правительства. Теперь власти начнут безжалостно мстить вам – чтобы другим не было повадно. Это позор! Это второй проигрыш перестройки. Первый – с водкой. Уже тогда началось недоверие людей к партии. Теперь люди вовсе веру потеряют… А без людей какая может быть перестройка? Ложь, ложь! – Николай смолк. – Единственный русский человек, которого я уважаю, – это Савва Морозов. Теперь я понимаю, почему он застрелился. Другого пути в России нет…
Николай молча откинулся и начал листать газеты.
ГОРЕ И БЕДА ВОРВАЛИСЬ В ТЫСЯЧИ ДОМОВ ТАДЖИКИСТАНА. ВЧЕРА в 2 часа 02 минуты по московскому времени в тридцати километрах от Душанбе огромная энергия, накопившаяся в глубинном Элакском разломе, вырвалась наружу. Сила подземного удара в эпицентре – семь баллов. По предварительным данным всего число жертв оценивается до тысячи человек.
САМЫЙ ДОЛГИЙ ПОЖАР В КУЙБЫШЕВСКОЙ ОБЛАСТИ ВСЕ НЕ УГАСАЕТ. Второй год в силосах элеватора горит хлеб.
КРУПНАЯ АВАРИЯ С ВЫБРОСАМИ НЕСКОЛЬКИХ ДЕСЯТКОВ ТОНН МАЗУТА в ручей Студенец, впадающий в Онежское озеро, произошла близ Петрозаводска.
ВОЙНА ПРОДОЛЖАЕТСЯ – ТАК МОЖНО ОХАРАКТЕРИЗОВАТЬ СИТУАЦИЮ в Колумбии, где не прекращаются столкновения между полицией, правительственными войсками и торговцами наркотиками. Только за последние семь лет в ней погибли 92 тыс. 151 человек.
«УВАЖАЕМЫЙ ТОВАРИЩ ГОРБАЧЕВ, ВЫРАЖАЮ ВАМ БЛАГОДАРНОСТЬ за поздравления по случаю моего переизбрания Генеральным секретарем Румынской коммунистической партии. Николае ЧАУШЕСКУ».
«ОСЕННЯЯ РЕВОЛЮЦИЯ» НАЧАЛАСЬ В ЛЕЙПЦИГЕ. В ГОРОДЕ КАЖДЫЙ понедельник устраивались демонстрации, в которых сначала участвовали десятки, а потом сотни тысяч граждан, которые требовали перестройки в стране.
ЗАПАДНОГЕРМАНСКИЕ СОЦИОЛОГИ ЛОМАЮТ ГОЛОВУ НАД НЕ ПОДДАЮЩИМСЯ пока объяснению явлением: несмотря на вполне благополучную обстановку в стране и даже некоторый подъем экономической конъюнктуры, все большее число граждан ФРГ переселяется в другие государства.
«ПРОШУ ОТКЛИКНУТЬСЯ МУЖЧИН С ВЫСШИМ ОБРАЗОВАНИЕМ, РОСТОМ ОТ 170 см, любящих детей, 34-летней москвичке, интересной внешности, обеспеченной материально».
«Я – ЖИЗНЕРАДОСТНАЯ, ОБЩИТЕЛЬНАЯ ШАТЕНКА приятной внешности, 31 года, рост 165 см, с высшим образованием. Мечтаю о встрече с чутким, умным, добрым мужчиной до 40 лет».
КАК ПЕРЕДАЛО РУМЫНСКОЕ АГЕНТСТВО РОМПРЕСС, бухарестские врачи провели обследование на СПИД у 482 малолетних детей. 128 из них оказались пораженными вирусом.
«Я – МОСКВИЧКА, 29 ЛЕТ, СТРОЙНАЯ, ЭЛЕГАНТНАЯ, мечтательница и романтик, с высшим образованием, соединю свою судьбу с интеллигентным мужчиной до 40 лет, ростом от 178 см, обладающим чувством юмора, без вредных привычек, материально обеспеченным».
СЫН ИЗНАСИЛОВАЛ МАТЬ! СЫН БЫЛ В СИЛЬНОМ ПЬЯНОМ УГАРЕ.
ОКОЛО СТА ДЕПУТАТОВ ПАЛАТЫ БРИТАНСКОГО парламента от всех политических партий призвали правительство выплатить компенсацию бывшим британским военнослужащим – жертвам ядерных испытаний. Как известно, в 50-х годах британская военщина, стремившаяся как можно быстрее получить в свое распоряжение атомную бомбу, провела на пустынном полигоне в Австралии, а также в Южной Атлантике серию испытаний ядерных устройств. Лишь спустя годы «атомные солдаты», как их принято называть, поняли, что они по сути дела стали «подопытными кроликами» в экспериментах заправил военного ведомства. Многие из них уже погибли от раковых заболеваний.
ПОЧЕМУ ГИБНУТ ТИГРЫ. ПОЛИЦИЯ ИНДИЙСКОГО штата Уттар-Прадеш считает, что местные жители отравили животных мышьяком. За короткий промежуток времени в штате погибли 19 тигров.
МАТЕРИ ПРОТЕСТУЮТ. СКОЛЬКО РЕБЯТ ЕЖЕГОДНО возвращается домой в цинковых гробах из обычных «мирных» военных частей?.. 15 матерей из 11 городов страны, узнавшие друг о друге через журнал «Юность», решили организовать «Общество родителей, чьи сыновья погибли в армии». В 14.00 у здания Главной военной прокуратуры состоялась демонстрация матерей, которые требовали призвать к ответу виновных в гибели их сыновей. В конце концов матерей принял Главный военный прокурор Катусев. Матери высказали недоверие Военной прокуратуре.
За те две минуты, что поезд стоял на станции Барлыктам, Николай с Василием помогли Насыру снести его вещи. Стали прощаться.
– Джигиты, если там у вас в России не сладится, – давайте ко мне на Синеморье! Дорогу теперь вы знаете. Прямиком отсюда на север – Караой, километров пятнадцать, не больше. А если на машине – это немного в объезд, километров сорок всего. Так что не стесняйтесь – буду рад всегда. А пока прощайте…
– Салют, дед!
Николай с Василием запрыгнули в уже тронувшийся вагон, еще раз помахали ему с подножки.
Подводы на Караой не оказалось. Насыр заночевал у знакомого железнодорожника. Помня наказ Махамбета, решил заехать по пути на седьмой разъезд к Сарсенгали. Оттуда можно было добраться до Караоя на верблюде. После обеда этот знакомый железнодорожник посадил Насыра к машинисту товарняка, вскоре Насыр был у Сарсенгали. Тот как раз впрягал верблюда в арбу. «Не обо мне ли ты хлопочешь?» – справился Насыр, когда они обменялись приветствиями. «Ну, как не о тебе?» – улыбнулся Сарсенгали. От него Насыр узнал, что прошлой ночью Камбар скончался. Из Шумгена послали к Сарсенгали человека: некому обряжать покойника, Насыр, мол, в отъезде. «Вот удивятся, когда увидят, что посылали за мной, а приехал сам Насыр-мулла!»
– Нет уж, раз послали – значит, будешь обряжать. Да ты ведь тоже знал Камбара, так что не отказывайся, неудобно… – Он вздохнул. – Жалко, не довелось мне повидать Камбара перед смертью. Хороший был человек. Бог не торопится дерьмо забирать к себе на небо, а с хорошими людьми не медлит… На то она и воля твоя, о Аллах! – Насыр провел ладонями по лицу.
Жена Сарсенгали, добрая Меиз, сидела безмолвно – не вмешивалась в разговор мужчин, лишь время от времени подливала им чай. Насыр обратился к ней:
– Келин, дорогая, не до разговоров сейчас о житье-бытье. В недобрый час увиделись мы… Дети здоровы?
– Старший у нас в Алма-Ате, а младший служит в Афганистане. Бог даст, осенью вернется. А это наша невестка с сынишкой… – И приветливая Меиз улыбнулась Насыру. Насыр погладил мальчишку по голове, потом развязал один из мешков и выложил на стол гостинцы. Малыш обрадованно потянулся к угощениям. Насыру хотелось рассказать об Алма-Ате, о Махамбете, о кровопролитии, но в последнюю минуту он сдержался, не желая расстраивать родителей.