— Так, — буркнул Митя.
— Ну и всо. Иды, погуляй гдэ-нибудь. Потом придешь. А за дэвок нэ бойся, ничего с ними не случится. Повэсэлимся нэмного и отдадим тэбэ.
Пожилой кавказец что-то гортанно выкрикнул со своего места. Молодой принял в кресле нормальное положение и повернул голову в сторону холла, пристально наблюдая за происходящим. "Шерстяной" рассмеялся.
— Он говорыт, что оны нам нэ нужны, — кивнул он на пожилого. — Можэшь забирать, только попозже. Ну иды, иды, а то выдышь, мой братышка напрягся. А он у мэня контуженный. Если нэрвничать начнет, мы его вдвоем нэ удержим. Иды! Иды, я говорю! — уже зло прикрикнул кавказец и вновь пребольно ткнул Митю пальцами в грудь.
Охранник молча повернулся и вышел на улицу.
— Кирилл! Только что позвонил Митя, у него горячая ситуация.
Хлебосолов ткнул сигарету в пепельницу, отложил газету.
— Что там еще? — поднимаясь из-за кухонного стола, посмотрел он на встревоженную Мамочку. — Только без эмоций!
— Какие-то абреки отказываются платить. Вот он и…
— Где?
— Помнишь баню, куда в позапрошлую пятницу всех наших девочек заказали.
— Как же, еще сказали, что их мало. Ты еще подумывала, не встать ли и тебе в строй. Чтобы, значит, не уронить честь фирмы.
— Слушай, пошляк, сейчас не до твоих идиотских шуточек!
— Ладно, сколько их?
— Кого?
— Кого-кого… Абреков этих, которые Митю кинули, кого же еще!
— Трое. А девочек четверых заказали?
— Четверых? Ни то, ни се…
— Почему?
— Без остатка не делится.
Это Кирилл произнес уже выходя на лестничную площадку.
— Мишаню вызывать? — крикнула ему вослед Мамочка.
— Пока не надо. Если что — позвоню…
— Ты что, один приехал? — недовольно скривил губы Митя.
— Нет, с бригадой-спецназа! — усмехнулся Хлебосолов.
— Мог бы Мишаню подпрячь. Он бы совсем не помешал.
— Где бы я его искал! Ладно, рассказывай, что там за абреки.
— Их трое. Один волосатый, как орангутанг, здоровый такой, накачанный. Второй молодой, мой ровесник, психованный, весь из себя…
— В чем это выражается?
— Тот, "шерстяной", сказал, что он контуженный. На плече "партак" — волчара с оскаленной пастью. Так-то он не здоровей меня, но взгляд бешеный.
— А третий?
— Третий — мужик уже в годах. Лет пятьдесят, а то и больше. Он у них за старшего. По ходу они все родственники.
— За старшего — потому что по возрасту старше или по положению?
Митя подумал.
— Не, не по положению, — уверенно произнес он. — По возрасту. По положению главный — "шерстяной". А этот вроде как аксакал.
— Понятно.
— Старика я в принципе мог бы взять на себя, — глядя в сторону и как бы рассуждая с самим собой, произнес Митя.
— Хрен тебе, — показал ему кукиш Кирилл. — Мохнатый и старик — мои. Возьмешь на себя молодого. В самый раз будет.
— Слушай, они здоровые абреки. Наверняка воевали. Может..?
— Да ладно ты, не тряси гузном! Справимся с Божьей помощью!
— Ну смотри…
— Это их "тачка"? — кивнул Хлебосолов на припаркованную неподалеку белую "Тойоту-Камри" европейской комплектации.
— По ходу их.
— Ясно. Значит так, как начнется — своего вырубай сразу, не рассусоливай.
— Когда это я…
— Знаю я тебя. Любишь стойки демонстрировать, прыжки разные и прочую каратистскую акробатику. Короче, без своих штучек, не тот случай.
— Тогда погоди, я сейчас!
Митя сбегал к своей машине и вернулся с монтировкой. Он завернул ее в газету и сунул в рукав куртки.
— Я готов!
— Смотри, поосторожнее с этой железякой, — предостерег приятеля Кирилл.
— Ладно, не переживай. Ну что, двинули наводить порядок?
— Двинули!
Теперь молодой член кавказского трио уже не восседал в кресле в гордом одиночестве: на подлокотниках, по обе стороны от него примостились две девушки. Они натянуто улыбались своему кавалеру, а тот что-то пьяно и зло выговаривал им. Лица девушек были бледны.
Пожилой мужчина находился в обществе Яны в том же положении, в котором их наблюдал Митя перед уходом.
Увидев из моечного зала приход охранников, в холл выскочила Юля. Обнаженное тело ее было покрыто капельками воды, в глазах тревога.
— Э-э, ты куда! Вэрнись, сука! Кому гавару, вэрнись! — раздался ей вослед разгневанный голос "шерстяного". — Голову атарву, билядь!
Хлебосолов показал девушке взглядом, чтобы она шла в комнату отдыха, и сам направился туда же. Юля, подхватив простыню, бросилась за ним, Митя тоже держался рядом.
Вытираясь на ходу, в комнату отдыха стремительным шагом вошел "шерстяной", глаза его злобно сверкали, тонкие губы вытянулись в угрожающую линию.
— Э-э, щто за дэла! — окинув взглядом Кирилла и сразу поняв, почувствовав по ответному взгляду, что это далеко не Митя, и что он так просто не уйдет, закричал кавказец.
Хлебосолов приглушил звук магнитофона и по очереди оглядел собравшихся. Трое "отдыхающих" мужчин смотрели на него зло и враждебно, неприкрыто угрожающе. Девушки — испуганно, кроме Юли, которая уже бывала с ним в подобных ситуациях. Митя равнодушно смотрел в пол.
— Ребята, вы не правы! — твердо глядя в глаза пожилому мужчине, ровным спокойным голосом произнес Кирилл.
— Э-э, слюшай, я уже гаварыл твоему солдату, щто мы нэмного еще отдохнем и отдадим ваших женщин, — шагнув к нему, проговорил "шерстяной". — Он развэ тэбе нэ передал? Ты пачэму не пэрэдал? — обернулся он к Мите. Тот продолжал индифферентно разглядывать плитки пола.
Молодой что-то сердито пробормотал на своем языке, но уловив едва заметный знак пожилого, замолчал, с ненавистью глядя на Хлебосолова. А тот, обращаясь только к пожилому и игнорируя двух других, продолжал:
— Это же сделка. Обычная сделка. Вы согласились с ее условиями, мы вам ничего не навязывали, зачем же сейчас ломать договор?
— Тебе что надо? — на чистом русском языке произнес пожилой. — Ты здесь что, самый блатной, да? Ну, отвечай!
— Да никакой я не блатной, — поморщился Кирилл, — я обращаюсь к вам как к… взрослому рассудительному человеку. Давайте выполним условия договора и спокойно разойдемся…
Пожилой оттолкнул от себя Яну и положил руки перед собой на стол.
Молодой тут же скинул своих пассий с подлокотников, и они испуганно отскочили к стоящей в углу Юле.
— А если не выполним, что тогда? — усмехнулся пожилой.
— Э-э, слюшай, я с тобой гавару! — наливаясь яростью, процедил сквозь зубы "шерстяной". — Сматры на мэня! — он явно был уязвлен тем, что русский его игнорирует. — Каму сказал!
— Погоди! — бросил ему пожилой. — У тебя что, дырка в голове?! — с прищуром глядя на Кирилла, произнес он. — Ты нам что, угрожаешь?!
— А вы мне? — каменея лицом, скривил губы Кирилл.
— Достали уже… — запахивая простыню, пробормотала Юля.
— Заткнись! — срывающимся от внутреннего напряжения голосом заорал на нее Митя. — Молчи, пока тебя не спросят.
— Ну всо, хватит! Идите, гуляйте! — "шерстяной" протянул руку и, как давеча Митю, больно ткнул Хлебосолова пальцами в грудь.
Кирилл отвел взгляд от пожилого и посмотрел "шерстяному" в глаза. Тому явно не понравилось, как смотрит русский. Буквально взъярившись и распаляясь с каждым мгновением все пуще, он заорал:
— Ты щто, нэ понял?!!! Я тэбя щас здесь!!!..
"Шерстяной" попытался схватить Кирилла за отворот куртки, но тот, стукнув его костяшками пальцев по запястью, не допустил захвата и тут же коротким движением правой нанес удар в солнечное сплетение, сбивая врагу дыхание. "Шерстяной" на несколько секунд потерял способность к активным действиям…
Молодой кавказец резко вскочил на ноги, схватив со стола нож.
Его пожилой товарищ, опершись руками о стол, принялся подниматься со стула. Возраст и выпитое спиртное помешали ему это сделать достаточно быстро…
— Митя! — крикнул Кирилл и тут же пнул пожилого ногой прямо в лоб, отчего тот повалился вместе со стулом на пол…
Кто-то из девушек завизжал, но Юля, пихнув подругу в бок, утихомирила ее.
Митя, выхватив из рукава монтировку, дважды саданул ею по руке молодого. Тот, выронив нож, взвыл от боли и, несмотря на перебитую кость, бросился на противника с воплем, похожим на боевой клич индейцев…
"Шерстяной", придя в себя, с белыми от ярости глазами, прыгнул на Кирилла.
Митя ударом ноги в живот отшвырнул нападавшего и, подскочив к нему, приложил монтировкой по шее, а потом по голове. Тот рухнул на плиточный пол…
Кирилл ударил "шерстяного" в лицо, увернулся от его кулаков, пнул его по голени, ударил в висок, поставил блок, еще дважды пнул его по голени, стараясь попасть в одну точку. Это очень эффективная тактика, особенно когда один из дерущихся обут в тяжелые башмаки, а другой бос и почти гол. "Шерстяной" от боли утратил контроль за ситуацией. Он в слепой ярости бросился на Кирилла, размахивая кулаками, намереваясь забить, замолотить его, смести с лица земли, лишить жизни, порвать на куски…
— Х-хэк!..
Припав на колено, Кирилл как молотом ударил врага кулаком в промежность, вскочил на ноги, скакнул назад, но все же недостаточно быстро: один из ударов "шерстяного" достал его. Губа рассеклась о зубы, и рот Хлебосолова наполнился вязкой солоноватой жидкостью.
Но последние удары "шерстяной" нанес уже по инерции. Схватившись за самое уязвимое у всех мужчин место, он скрючился от боли. Кирилл, взбешенный тем, что он разбил ему губу, двумя ударами ноги в голову вырубил "шерстяного"…
Молодой лежал на полу без сознания. Но Митю этот факт нисколько не впечатлял. Он с отрешенным видом лупил поверженного неприятеля монтировкой по обнаженному телу.
— Хорош!
Хлебосолов, подскочив к товарищу, выхватил у него монтировку, а самого как следует встряхнул.
— Ну все, пришел в себя? — внимательно посмотрел в глаза Мите Кирилл.
— Нормально… — ответил тот с хрипотцой, но в общем-то вполне спокойно.
— Уверен?
— Сказал же. Все, пусти.
— Ладно. Так, подруги, по машинам! — отпустив Митю, бросил К