Хозяин квартиры проводил гостью до дверей и вернулся к столу.
— Ну? — недовольно посмотрел он на Хлебосолова. — И какого черта?..
— А зачем? — пожал тот плечами в ответ. — Не вижу никакого смысла.
Петр решительно схватил бутылку со стола и, не беря во внимание возможные возражения, которых, впрочем, и не последовало, откупорил ее и разлил водку по стаканам.
— О чем это вы? — недоуменно посмотрел на приятелей пожарный.
— Ты видел, какие он мне рожи корчил? — перевел на него взгляд инвалид.
— Нет. Какие еще рожи?
— Ну да, тебе же зеркала не видно. А рожи такие, будто он меня съесть готов.
— А зачем он их корчил?
— Вот это он нам сейчас и объяснит. — Петр выпил свою водку и обратился к охраннику: — Ну, друг мой ситный, мы тебя слушаем.
— Это была бы уже не информация, а ее мнение. Все, что знала, она уже нам поведала, а ее домыслы нам на хрен не нужны. Свое мнение мы и сами составим. Не согласен?
Инвалид задумчиво пожевал корочку, закурил сигарету.
— Вообще-то ты прав, — вынужден был признать он. — И что в конце разговор в сторону увел — тоже правильно. Ни к чему ей… лишние знания.
— Вот видишь.
— Не пойму я, о чем вы, — угрюмо пробурчал Мишаня. — Мы надеялись, что придет Карина, и все прояснится. Ну вот она уже ушла, а все так же ни черта не ясно! Не знаю, какой разговор и куда вы уводили, но по-моему, он весь остался в стороне.
— А вот тут ты в корне не прав, дружище, — улыбнулся Кирилл.
— Надо было не отпускать ее, а жать, как масло из семечек, пока бы она все не вспомнила.
— Зачем? Она и так все сказала. Все, что нам было нужно узнать.
— Скажи еще, что она сказала, кто убийца! — саркастически хмыкнул пожарный.
— Конечно, сказала.
— Да ну? А я в это время где был? Я почему этого не слышал?
— Ты просто прослушал.
— Знаешь, Кир, хорош прикалываться! Я, конечно, университетов не кончал…
— Да я вовсе не прикалываюсь. Честное слово. Да спроси хоть у Петра.
— Сказала? — уставился на инвалида тяжелым взглядом Мишаня.
— В принципе, да.
— Имя назвала? — полным недоверия голосом продолжал допрос пожарный.
— Нет, но… И так понятно.
— Был назван родовой признак, — опять вступил в разговор Хлебосолов. — А в совокупности с другими признаками с большой долей вероятности можно сделать вывод о тождестве…
Мишаня грязно выругался, после чего обратился к собеседнику:
— Ты не можешь все это говно сказать по-русски? Специально, да?
— Я и говорю по-русски, — рассмеялся Кирилл. — Вон Петюня понимает, не смотри, что военный.
— Нормальным, понятным, человеческим языком можешь сказать? Что ты мне свою образованность в рожу тычешь! Витяша тоже, светлая ему память, любил иногда поприкалываться. Но сейчас ведь немного не тот случай. Или я не прав?
— Прав, прав, извини. Давай-ка только сначала выпьем с тобой, чтобы нашему Сильверу меньше досталось, а то он опять норовит себе налить.
— И не думаю, — явно кривя душой, отмахнулся хозяин квартиры.
Кирилл с Мишаней выпили. Охранник встал со стула, потянулся, разминаясь, прогнул спину, прошелся по комнате туда-сюда, насколько позволяло место.
— Подытожим? — вновь сев за стол, обратился он к приятелям.
— Пора уж. А то Михаилу не совсем все понятно. Давай внесем ясность.
— Не совсем все понятно… — буркнул пожарный. — Мне вообще ничего не понятно!
— Полчаса назад мы были в таком же положении. Так что не расстраивайся особо. У тебя, Кирилл, язык лучше подвешен, так что запевай.
— Ладно, запеваю. С чего лучше начать с конца или с начала?
— Ну не можешь ты нормально, — поморщился Мишаня. — Начинай с конца, а потом вернешься к началу. Путешественник, мать твою!
— Гм, новая загвоздка: что здесь считать концом, а что началом…
— Да начинай ты с чего хочешь! Хоть с таблицы умножения!
— Ладно, Кирилл, давай! — с серьезным видом кивнул Петр. — Чего там…
— Куда Витяша в выходной мог отправиться ни свет ни заря?
— Мы это уже проходили! — проворчал Мишаня. — Следить за кем-то.
— Это понятно, но за кем? Мы же решили, что объект слежки должен быть из "Услады" или откуда-то поблизости. Но ведь для "усладовцев" любое утро любого выходного дня — самый отдых. С четверга по субботу клиентура, как правило, зависает до самого утра. Все мы это знаем не понаслышке, знал это и Витяша. Вопрос: за кем можно вообще следить утром в выходной?
— Михаил, вопрос к тебе, — произнес хозяин квартиры.
— А ты что, знаешь ответ?
— Знаю.
— А я не знаю. Ну, Алка твоя по утрам работу заканчивала. У меня, кстати, такой же график. Может, еще у кого.
— Хорошо, тогда второй вопрос, — продолжал Хлебосолов. — Зачем Витяше вообще понадобилось за кем бы то ни было следить? Всему ведь должно быть объяснение. Что он хотел вызнать?
— Так вы же сами об этом всю дорогу талдычили: надо было узнать, у кого из девок есть хахаль с тачкой. Эту тему он наверняка и пас.
— Правильно, Мишаня, молодец. Пойдем дальше. Юлька на поминках сказала нечто такое, на что, во-первых, Витяша обратил внимание, и что наверняка явилось первопричиной его дальнейших действий, а во-вторых, он хотел, чтобы она не распространялась на эту тему. Почему — понятно. Он намеревался сам сыграть в свою азартную игру. Не исключено, что позже он получил от Юльки полную информацию. Причем, очень аккуратно, а Витяша это умел, так, что она, подозревая, что Ирина давала деньги в рост тому же человеку, что и она сама, и помыслить не могла, что это и явилось причиной ее смерти.
— Про Алку она, скорее всего, вообще не знала, — проговорил инвалид. — Ну насчет денег. Иначе бы она даже при своих куриных мозгах дотумкалась до очевидного.
— Ты же, Мишаня, помнишь, после какой фразы Юльки, по словам Карины, Витяша пихнул ее под столом? Ну, у тебя же классная память!
— Значит так, — изобразив лицом сосредоточенность, принялся восстанавливать тот сказанное. — Карина произнесла: "Юлька сказала, что надо потрясти чулок, может, и Иринины деньги там". Мать услыхала, встрепенулась, спросила, что Юльке известно про деньги. Вот тут Витяша и пихнул Юльку под столом, чтобы не несла всякий вздор. Примерно таким вот образом. Не пойму, и что из этого следует? Бабья болтовня.
— Ты допустил ошибку в одном месте, приятель, — цокнул языком Петр.
— Только в одном? Подумаешь! Я же не автомат, чтобы все запоминать дословно. Главное, передать смысл. А что это за ошибка?
— В том-то и загвоздка, что ошибка ключевая, и весь смысл пропал. Юлька сказала не "потрясти чулок", а "потрясти синий чулок".
— Синий чулок!.. Красный чулок… Какая в сущности разница!
— Пусть тебе Кирилл объяснит. Он филолог, это его область.
— Понимаешь, Мишаня, красный чулок — это ничто. Всего-навсего принадлежность женского туалета красного или близких к нему цветов. А "синий чулок" — это идиоматическое выражение.
— Опять не по-русски!
— Чулки здесь вообще ни при чем. "Синий чулок! — так в классическом смысле называют ученых дам. В более широком — женщин, лишенных собственно женственности. А в устах Юльки это были представительницы прекрасного пола, ведущие отличный от ее образ жизни. То есть, не помешанные на сексе, делающие карьеру, ценящие семью, очаг и так далее.
— А, вон что. Да-да, Витяша что-то подобное упоминал. Ясно.
— Следовательно, речь шла не о гардеробе, а о женщине. Общей знакомой Юльки и Витяши. Теперь-то ты догадался, кто этот "синий чулок"?
— Мамочка? — с большим сомнением в голосе предположил пожарный.
— Да нет же! Конечно, не Мамочка! Хотя, справедливости ради стоит отметить, что формально она подпадает под эту категорию. Но не она.
— Виола баба умная. Начитанная, Витяша ее хвалил. Тоже какой-то институт закончила. Недаром же она любит училку изображать. Но, как я тебя понял, проститутки сюда вообще не катят?
— Правильно понял.
— Так, кто же остается? — продолжал вслух размышлять Мишаня. — "Синий чулок". Чтоб, значит, не трахалась направо и налево… Стоп!!! — глаза его вдруг загорелись. — Татьяна! Точно, она, сука, больше некому!!!
— Ну вот, имя озвучено, — проговорил Петр и потянулся к бутылке.
— Как же я сразу!.. — не унимался пожарный. — Ах она мразь!.. Да я ее!..
— Погоди, не ори, — осадил его Хлебосолов. — Может быть, мы ошибаемся.
— Это вряд ли, — пододвигая собеседникам наполненные стаканы, произнес инвалид. — Михаил верно сказал: она, сука, больше некому!
— Смотри, как у тебя все просто, — покачал головой Кирилл.
— И у тебя тоже, — парировал тот. — Здесь вот в чем пулька, — принялся объяснять он Мишане. — Кирилл ведь что имел в виду, когда дергал тебя вопросами про утро выходного дня.
— Ну?
— Утром ведь народ не только с работы идет, но и на работу. А кого можно железно поймать у дома утром в субботу и воскресенье, да и в любой другой день, и еще с тем условием, чтобы вычислить нужную машину? И это вне зависимости от каких бы то ни было графиков. Ну?
— Базарных торгашей! — хлопнул ладонью по столу пожарный.
— Не знаю, помнишь ты, нет, Татьяна раньше всегда приезжала к нам на одной и той же машине? Дядечка ее какой-то на "Москвиче" возил, — вступил в разговор Кирилл. — И это логично: у нее несколько торговых точек на базарах. Продавцы, конечно, наемные, но товар подвезти — отвезти надо, проконтролировать, деньги собрать, в налоговую или там еще куда подскочить. Как тут без машины? И сама она элитный товар по знакомым лично развозит. На такси — не рентабельно. А она уже давненько к нам навьюченная своим ходом добирается.
— Точно! Я еще сам думал, чего это она? Вроде не бедствует.
— Вывод напрашивается простой: она не хочет, чтобы мы видели ее новую машину. А скорее, ее нового водилу. Скрывает их от нас. Вопрос: зачем?
— Уже не вопрос, — заметил Петр и опрокинул в рот содержимое стакана.
— Да, теперь уже не вопрос, — согласился Хлебосолов. — Полагаю, Витяша утречком пошел к ее дому, если он знал адрес, или на базар, если не знал, посмотреть, кто и на чем ее возит.