– И как ваша родная мать реагировала на подобное?
– Она умерла, потому не увидела этого. – Лицо Кику стало замкнутым и отстраненным, и Полина интуитивно почувствовала, что за этим непременно что-то кроется. Что-то, о чем Кику наверняка не станет сейчас говорить.
– Простите…
Кику сделала неуловимый жест веером, и выражение ее лица сменилось, как декорация на сцене – женщина снова улыбалась как ни в чем не бывало.
– История моей семьи выглядит как справочник психиатра. Но я не хотела бы говорить об этом здесь, чтобы не портить ауру. Цветы ведь все впитывают. Вы замечали когда-нибудь, что в некоторых помещениях букеты и живые цветы вообще практически не стоят? Они вянут уже спустя сутки. А в других, напротив, радуют глаз продолжительное время? Это, поверьте, зависит вовсе не от воды в вазе или почвы в горшке. Это – аура, и цветы ее тонко чувствуют.
«Запахло шапочками из фольги. – Полина внутренне поежилась, не любила разговоров об ауре и тонких материях. – Как она это делает? Минуту назад была нормальной – и вот уже про душу цветов рассказывает. Точно подметила про справочник психиатра, судя по ее поведению, тут просто поле непаханое для специалиста».
Но Кику не стала развивать эту тему, а, свернув веер, вдруг спросила, глядя на Каргополову в упор:
– Вы ведь приехали, чтобы расследовать эти убийства, да?
– Да, – подтвердила Полина. – Анита Геннадьевна нажала нужную кнопочку.
– Нажимать нужные кнопочки – это ее основное умение. Для нее люди делятся на тех, у кого есть такие кнопочки, и тех, у кого она их пока не обнаружила, но непременно найдет. Так что остерегайтесь, Полина Дмитриевна. Матушка всегда умела добиваться того, что ей нужно и выгодно.
– И что же ей может быть выгодно сейчас?
– Чтобы вы развеяли ее сомнения в том, что убийства – дело рук ее политических оппонентов. Она искренне считает, что кто-то из ее соперников на предстоящих выборах пытается дискредитировать ее таким образом. Наши местные правоохранительные органы не могут разобраться – или не хотят, вот она и сделала все, чтобы здесь появились вы.
– А как вам кажется, подозрения Аниты Геннадьевны имеют под собой почву?
– Мне все равно, – пожала плечами Кику. – От ее мэрского кресла лично мне никакой выгоды – равно как и от его отсутствия. – Однако в глазах мелькнуло злорадное выражение, всего на секунду, однако Полина заметила это. – Но знаете что… – вдруг произнесла Кику, устремив на Полину серьезный взгляд, – насколько я успела заметить, анализируя обрывки разговоров и разные городские сплетни, а также фотографии, которые… ну это неважно… так вот, убитые мужчины чем-то напоминают моего отца.
Анита стояла у большого витражного окна в своем кабинете и, приоткрыв створку, наблюдала за тем, как в оранжерее перемещается красное пятно – это Кику гуляла по своим владениям в компании прибывшего следователя. «Наболтает сейчас всякого, – злилась Анита, понимая, что не может контролировать неуправляемую падчерицу. – Запомнила мои вчерашние слова, специально осталась дома, с утра ведь собиралась в музей…»
Но изменить уже ничего было невозможно – Кику полностью завладела вниманием гостьи, и вмешательство Аниты теперь будет выглядеть странно.
Телефонный звонок, прозвучавший так резко, словно через усилитель, ударил по нервам, и Анита от неожиданности резко дернулась в сторону, попутно зацепив локтем стоявшую на треножнике вазу с сухоцветами. Та с грохотом разлетелась на черепки и – Анита увидела это отчетливо – повредила дорогой паркет. «Да что за день-то!» – простонала мысленно она, хватая телефон:
– Да, я слушаю!
– Анита Геннадьевна, это Славцев. Простите, что беспокою в выходной, – раздался голос ее референта, – но дело срочное. Вы сегодняшний «Осинский цементник» видели?
– Кажется, нет, – она начала перебирать стопку газет на углу письменного стола. – А что там?
– Статья о том, как бездействует местная власть, пока по городу разгуливает убийца.
– Кем подписана? – Анита не нашла газету и теперь собиралась вызвать горничную Юлю, в чьи обязанности входило приносить в кабинет свежую прессу до того, как Анита закончит завтрак. Сегодня же газеты не было и после обеда, странно…
– Ну а вы как думаете? Калинкиной, конечно, она у нас спец по политическим «заказухам».
– Так, Натан, сделайте доброе дело, найдите Калинкину и уточните, откуда она вообще взяла эту информацию. Сдается мне, что работать она стала на кого-то из конкурентов, и неплохо бы выяснить, на кого именно – на Зимина или на Святченко.
– Хорошо, Анита Геннадьевна, постараюсь как можно быстрее.
Анита бросила трубку и опустилась в кресло, сжав виски пальцами. Вот уже пару месяцев она чувствовала, как вокруг словно сжимается кольцо из недоброжелателей. Кресло мэра многим казалось лакомым куском, но Анита занимала его вот уже два срока и отдавать просто так никому не собиралась.
«Еще срок, только один срок – и я смогу, наконец, уехать отсюда навсегда, поселиться там, где всегда мечтала жить так, как давно хотела. А главное – никогда больше не видеть эту идиотку в кимоно. Да – никогда больше не вздрагивать, если рядом оказывается эта умалишенная девка с ее театрализованными представлениями. Я знаю, Саша, что ты бы этого не одобрил, но ведь и я выходила замуж за профессора и перспективы, а не нанималась ухаживать за тяжело больным стариком, медленно выживающим из ума, – думала она, глядя на портрет мужа в рамке, стоящий прямо перед ней на столе. – Нет, дорогой… и твоя идиотка-дочь продолжает портить мне нервы, словно ей все еще пятнадцать. Я не могу так больше. И не хочу, я заслужила свое право жить по-человечески».
Она вернулась к окну, но ни Кику, ни Каргополовой уже во дворе не обнаружила. «Интересно, куда эта ненормальная увела гостью? И, главное, о чем они разговаривают? У Кику длинный язык, она запросто наболтает такого, о чем лучше молчать». Анита грызла костяшку указательного пальца и чувствовала, как внутри растет отчаянье.
Так бывает – просыпаешься воскресным утром и понимаешь, что кругом одно и то же, каждый день похож на предыдущий, и у тебя нет сил жить так, как вчера и позавчера, а изменить ничего невозможно. Нет выхода. И от этого в душе образуется пустота – гулкая, страшная, бесконечная, потому что тебе ее не наполнить. Нечем – у тебя уже нет вчера, но еще нет завтра, и непонятно, будет ли.
Это чувство безысходности маленькая Анюта Горюнова из крошечного поселка на Сахалине испытывала лет с шести. Центральная улица заканчивалась практически в море, и в пасмурную погоду на поселок словно опускалась пелена непроглядной тоски и невозможности что-то изменить. Анюта чувствовала это острее, чем взрослые, но пыталась сопротивляться, заявляя, что вот-вот уедет из поселка. Никто, конечно, не верил – куда уедет внучка полуслепой старой местной знахарки? У них и денег-то никогда нет, Анька, хоть внешне и напоминает диковинную куколку, одета всегда в чьи-то обноски – пенсия по утрате кормильцев не позволяла разгуляться. Ее родители погибли в шторм, пытаясь спасти оторвавшуюся лодку, но были так пьяны, что не смогли оценить опасность этого мероприятия. Пятилетняя Аня осталась с бабушкой, пенсию помог оформить глава поселкового совета, а сотрудники опеки не баловали своими визитами крошечный поселок на самом берегу Охотского моря. Бабушка научила Аню ненавидеть море – по ее рассказам, именно оно забрало у девочки родителей. Об истинной причине бабушка молчала, но, став взрослее, Аня и сама догадалась, как это произошло – в поселке пили почти поголовно все, потому что чем заняться, когда рыболовный сезон окончен?
Однажды Аня предприняла отчаянную попытку вырваться из безрадостной серой жизни. В очередное, похожее на все прочие воскресенье она серьезно заявила подружкам, что завтра уезжает – нашелся родственник на материке, и она будет жить в большом городе, закончит там школу, поступит в институт. Увлекаясь и видя, как зачарованно внимают ее рассказам девчонки, Аня фантазировала о будущей прекрасной жизни, полной интересных событий, красивых вещей и людей, жизни, где больше не будет штормов, пасмурного низкого неба и отвратительного запаха гниющей рыбы. Когда же, опомнившись, Аня замолчала, то поняла, что теперь у нее нет выхода. Если завтра она придет в школу, то станет врушкой и изгоем, а это в поселке, где не так много жителей, самое страшное. У нее не осталось выбора, и, стащив из бабушкиной шкатулки остатки пенсии, четырнадцатилетняя Аня Горюнова отправилась на поиски новой жизни.
Поймали ее в Южно-Сахалинске, куда она каким-то чудом ухитрилась добраться. Бабушка выдрала ее ремнем, а подружки долго сочувствовали, слушая рассказы о том, что родственник, приехавший встретить Аню в Южно-Сахалинск, умер от сердечного приступа. В глазах четырнадцатилетних девчонок Анька стала героиней. Но своего решения уехать она так и не оставила. Те сутки, что Аня провела в Южно-Сахалинске, убедили ее, что действительно есть совсем другая жизнь, в которой обязательно найдется место и для нее. Осталось только придумать, как именно туда попасть.
Кику появилась к вечеру, как обычно, даже не удосужившись позвонить.
– Тебе телефон для чего?
– Ой, не придирайся, я забыла, что ты трепетно относишься к своему времени! – отмахнулась Кику, сбрасывая туфли и плащ. – Но по субботам у тебя не бывает приемов, ты просто лежишь на диване и тупишь в потолок. Решила составить компанию.
Она действительно плюхнулась на диван в гостиной и сложила руки на груди, устремив взгляд в белоснежный натяжной потолок.
– Ну что ты? Присоединяйся! – скомандовала она через минуту и подвинулась к спинке.
– Я не хочу лежать. И вообще… Кику, тебе не кажется, что приличные люди сперва звонят? У человека могут быть планы…
– Ты говоришь как матушка, – фыркнула Кику. – Что такое приличия, по-твоему? Вот как по мне, так просто удобная отговорка, когда напрямую отказать неудобно, а хочется.