Полина осталась наедине с Натальей, присела на край дивана так, чтобы видеть лицо женщины, по-прежнему смотревшей в стенку:
– Наталья Васильевна, меня зовут Полина Дмитриевна Каргополова, я старший следователь и занимаюсь делом об убийстве вашего мужа, Максима Колыванова. Примите мои соболезнования…
Наталья вдруг перевела взгляд на Полину, и по ее щекам покатились слезы. Женщина даже не вытирала их, они так и падали ей на колени, оставляя мокрые пятна на темной юбке.
– Наталья Васильевна… я понимаю, вам сейчас очень трудно, у вас такое несчастье… но мне нужно задать вам несколько вопросов, чтобы скорее найти и наказать того, кто причинил вам это горе. Вы понимаете?
Колыванова не пошевелилась, только закрыла ненадолго глаза и вновь открыла их – совершенно пустые, ничего не выражающие. Полина поняла, что ничего от нее не добьется – вдова явно не в себе, и это не симуляция, а психическое расстройство. Продолжать попытки не имело никакого смысла, и она поднялась, попрощалась и вышла в кухню, где Кучеров вовсю беседовал с тещей убитого.
– Ну что? – спросил он, когда Полина вошла и остановилась в дверях.
– Ничего, – отрицательно покачав головой, ответила она. – В таком состоянии допрашивать ее вообще не имеет смысла. Вы не хотите показать дочь специалисту? – обратилась она к Марии Константиновне. – В таких ситуациях это бывает полезно, у нее ведь ребенок маленький.
– Я думала об этом… но где же в нашем городке такого найдешь? Нужно куда-то ехать…
– И все-таки я бы подумала об этом. Вы продолжайте, Вячеслав Кириллович, я послушаю.
Кучеров выдвинул ей табуретку и снова повернулся к Марии Константиновне:
– Так мы на чем остановились?
– Вы спросили, не изменился ли Максим в последнее время, – вздохнула теща убитого. – Изменился… Наташа места себе не находила… Знаете, как бывает – вроде бы ничего не происходит, а женщина что-то чувствует, мечется, а спросить напрямую страшно…
– Вы думаете, что у Максима кто-то появился?
– Это Наташа так думала. Я-то к ним редко приезжаю, чего в семью влезать, они взрослые, сами разберутся. А месяца два назад Наташа позвонила, плачет, говорит – мама, мне кажется, он мне изменяет. Ну вот что тут скажешь?
– А она не говорила, почему вдруг начала так думать?
– Сказала – телефон из рук не выпускает, постоянно в нем, и звук убрал.
– А до этого он столько внимания аппарату не уделял? Сейчас ведь у большинства вся жизнь протекает в интернете – и работа, и общение, кто-то в игры по сети играет, кто-то фильмы смотрит.
– Играть Максим никогда не любил, осуждал тех, кто страдает такой зависимостью. По работе, конечно, с кем-то общался, но он же в банке работал, каждый день туда ходил… – Мария Константиновна сделала глоток из стоявшего перед ней стакана и встрепенулась: – Давайте я чайку поставлю, что ж мы так сидим… – но Кучеров остановил ее:
– Спасибо, не нужно, мы уже почти закончили. Скажите, ноутбук или компьютер есть у вашего зятя?
– Ноутбук есть. У них с Наташей свой у каждого, ей тоже по работе нужен…
– Ноутбук Максима мы изымаем, вот постановление. – Вячеслав вынул из папки документ и показал Марии Константиновне. – Принесите, пожалуйста.
Женщина вышла и через пару минут вернулась с черным кейсом, в котором лежали ноутбук и зарядное устройство. Судя по пыли, которую Мария Константиновна на ходу смахивала фартуком, кейс давно никто не открывал и даже не трогал. «Пустое дело, – подумала Полина, наблюдая за этими манипуляциями. – Вряд ли Колыванов пользовался ноутбуком для общения с любовницей, если у него есть смартфон. Но пусть специалисты покопаются, может, у него синхронизация стоит…»
– Ну что думаете? – спросил Кучеров, когда они вышли из квартиры Колывановых и направились обратно к площади, где оставили машину.
– Жену жаль, она совершенно искренне переживает, такое не сыграешь. Ноутбук давно не использовали, кейс в пыли, так что остается надеяться только на синхронизацию данных со смартфоном, иначе он нам никак не пригодится, – пожав плечами, произнесла Полина, вынимая сигареты. – Как вы с Речковским договорились? Он назад с нами поедет?
– Да, что ж ему рейсовым-то автобусом снова трястись… Может, перекусим где-нибудь, пока он не позвонил? – Кучеров вскинул руку и посмотрел на часы.
– Я не голодна, но кофе бы выпила.
– А я зато голоден, как волк, так что идемте в кафе, пока я тут замертво не упал.
– Кику ужинать не выйдет? – уже сидя за накрытым столом, спросила Анита у горничной Юли.
– А Дины Александровны нет дома, – поправив угол скатерти, сказала девушка. – Она как уехала где-то около трех, так и не возвращалась.
– Не сказала куда?
– Нет.
– Спасибо, Юля, можете отдыхать.
Горничная вышла, а Анита с отвращением отодвинула тарелку – аппетит пропал. Ее раздражала ситуация, в которой она не ощущала себя хозяйкой положения. Кику стала совершенно неуправляемой, с каждым днем ее поведение раздражало Аниту все больше, и она не могла думать ни о чем, кроме того, что выкинет падчерица в следующий момент. «Запереть бы ее в психушку, – раздраженно думала Анита, делая глоток сока и отставляя стакан. – В Осинске, конечно, это не получится сделать тихо, а вот если отправить ее куда-нибудь… да хоть в тот же Хмелевск. Пусть бы до окончания выборов там побыла, может, мозги бы на место встали».
Но она прекрасно понимала, что силой упрятать падчерицу в закрытое заведение не получится ни здесь, ни в Хмелевске – подобными действиями она только привлечет к себе и Кику дополнительное внимание прессы и конкурентов. Только такого скандала еще не хватало. Но существовала еще реальная угроза от Кику – что-то ведь она имела в виду, говоря о том, что запросто может утопить Аниту в грязи. «Нет, не может быть… – думала Анита, грызя костяшку указательного пальца. – Если никто не раскопал это во время прошлых выборов, то где уж Кику с ее скудным умом… а во время первой предвыборной кампании меня изучали словно под микроскопом, кажется, даже цвет нижнего белья узнали. Нет, Кику просто нравится пугать меня, она удовольствие получает, изводя меня такими полунамеками. Это блеф, не более».
Но эта мантра, которую Анита повторяла про себя вот уже вторые сутки, не очень успокаивала. Поняв, что ужинать сегодня не в состоянии, она встала из-за стола и пошла в кабинет, заперлась там и, воровато оглянувшись, нажала на одну из полок книжного шкафа, занимавшего всю правую стену. Стеллаж выдвинулся вперед, и Анита, легко сдвинув его влево, открыла обнаружившуюся за ним дверку сейфа. В самой глубине лежали папка и старая видеокассета в затертом футляре. Анита внимательно осмотрела то, как лежат вещи, убедилась, что с момента, как она открывала сейф в последний раз, ничего не изменилось, и с облегчением закрыла дверку.
Вернув на место стеллаж, она сделала глубокий вдох и резкий выдох и повернула ключ в замке, собираясь выйти. Едва Анита открыла дверь, как буквально напоролась на стоявшую за ней Кику и даже вскрикнула от неожиданности. Падчерица в своем обычном кимоно и гриме стояла практически на пороге кабинета и, скрестив на груди руки, насмешливо смотрела на Аниту:
– Что, матушка, проверяли свои сокровища?
У Аниты по спине побежали мурашки – и от внешнего вида Кику, и от ее слов, произнесенных тихим голосом. Кроме того, она была уверена, что Кику понятия не имеет о сейфе, его вмонтировали в стену и установили книжный стеллаж в то время, когда она проходила стажировку в Японии.
– Ну что же вы так испугались? – продолжала насмехаться падчерица, даже не сдвинувшись с места, в то время как Аните пришлось сделать шаг назад. – У всех есть тайны, что же в этом такого? Вот и у вас есть, вы же живой человек. Но помните – японцы говорят «Прошлое – зеркало для настоящего», матушка. А что вы видите, когда смотрите в свое зеркало? – Она вдруг резко наклонилась вперед, так, что от неожиданности Анита сделала еще шаг назад, в кабинет, и прошипела: – Я знаю, что вы там видите… знаю… – и, выпрямившись, развернулась и пошла прочь своей мелкой семенящей походкой, а Анита почувствовала, как в голове что-то лопнуло, и вдруг стало совсем темно.
Очнулась Анита спустя какое-то время и не сразу вспомнила, что случилось и почему она лежит на ковре в кабинете. Голова болела, подташнивало, а потолок почему-то покачивался. Анита перевернулась на бок, подтянула колени к груди, обхватила их руками и так лежала до тех пор, пока не стало легче. «Пыль под шкафами, – отстраненно констатировала она, глядя перед собой. – Надо Галине Васильевне замечание сделать. Сколько пыли…»
С трудом поднявшись на ноги, Анита перебралась на диван и, подсунув под шею подушку, снова свернулась в позу эмбриона. «Зеркало для настоящего… зеркало… что вы видите в этом зеркале, матушка?» – зазвучал в голове голос Кику, и Анита начала мелко дрожать всем телом. «Саша, видишь, что вышло из твоего свободного воспитания? – простонала она мысленно, обращаясь к мертвому мужу. – Ты вырастил монстра, чудовище, способное только уничтожать! И теперь она тянет руки к тому, что я выстраивала долгие годы… а я ничем не могу ответить ей, ничем!»
Внезапно Анита вскочила с дивана и бросилась прочь из кабинета. Она выбежала во двор и опрометью кинулась к оранжерее, намереваясь разнести там все в клочки, чтобы хоть так сделать Кику больно. Почти добежав до цели, Анита вдруг остановилась и поняла, что во дворе не горят фонари, хотя уже давно стемнело, а по оранжерее мечется тусклый пучок света. Анита замерла, стараясь рассмотреть, что происходит за стеклами, но ничего не видела, кроме возникавшего то там, то тут тусклого луча. «Господи, что она там делает?» – подумала Анита, у которой даже мысли иной не возникло, в оранжерее могла быть только Кику, лишь у нее был ключ.
Прижавшись спиной к забору, Анита боялась даже дышать, чтобы не спугнуть падчерицу. Внезапно луч за стеклами исчез, хлопнула дверь, и от оранжереи вправо кто-то пошел, стараясь делать это как можно бесшумнее. Анита напрягла зрение, но рассмотреть удалявшуюся фигуру не смогла.