– Я не могу помочь тому, кто сам этого не хочет. Ты не желаешь осознать проблему, так я-то что могу?
– А нет никакой проблемы, понимаешь? Я ее люблю, ребенка тоже – разве это проблема?
«О, ну все, опять начинается! Такое впечатление, что на него, как на попугая, периодически накидывают платок. Только попугай при этом замолкает, а Влад начинает нести чушь. При чем тут любовь? Это скорее зависимость, болезнь. Ведь Влад временами выныривает из-под платка и понимает, что все в его жизни идет наперекосяк и рано или поздно у этой истории неизбежно случится финал, который будет отнюдь не счастливым. Именно в такие моменты он пугается и бежит ко мне за помощью, потому что понимает – нельзя так жить. Однако стоит мне начать как-то прорабатывать эту проблему, как Влад вновь ныряет под этот невидимый платок и начинает нагромождать словесную чушь, как забор, за которым прячется от меня. Это действительно тупик, я ничего не могу сделать, не вижу выхода».
– Ты останешься сегодня у меня. Сейчас я вызову такси, и мы поедем. Приема сегодня уже не будет.
– К тебе? Я не могу ночевать у тебя.
– Да? А что такое?
– У меня же подписка…
– Ну ты не слишком заботился об этом, когда ехал сюда. Все, Влад, хватит. Я вызываю такси.
Влад немного успокоился только в квартире, когда увидел запертую на замок входную дверь, опущенные шторы в комнате, служившей кабинетом, свежее постельное белье на диване. Он словно расслабился, поверил в то, что здесь с ним ничего плохого случиться не может.
– Переночуешь здесь, сейчас что-нибудь закажем, у меня холодильник пустой, совсем некогда… и попробую поискать кого-то среди знакомых, кто мог бы рану обработать.
– От меня один дискомфорт, да? – грустно улыбнулся Влад, присаживаясь на край дивана.
– Это твоя жена так говорит обычно?
– Иногда говорит, конечно.
– Скажи мне… ну неужели в твоей жизни никогда не было других женщин? Тех, что любили бы тебя и ценили? Ведь ты достоин лучшего, ты же умный, интеллигентный, образованный.
Влад махнул рукой и сморщился – жест, видимо, отозвался болью в раненом боку.
– Ты серьезно думаешь, что все перечисленные тобой качества гарантируют счастье? – усмехнулся он невесело. – Любят не за это.
– Да любят вообще ни за что! Но я вот что знаю совершенно четко – нельзя любить того, кого ты не уважаешь. Нет уважения – нет любви. Понимаешь, что происходит в твоих семейных отношениях? Тебя там не любят, потому что не уважают, и в этом виноват только ты сам. Помнишь, как рассказывал мне о самой первой совместной поездке на отдых? Тогда для тебя должен был прозвучать первый звоночек. Женщина, не считаясь с твоим мнением и с тем, как на тебя будут смотреть окружающие, устраивает истерику на рецепции отеля, да еще и пощечину тебе отвешивает. После такого нормальный мужик уходит и даже не оглядывается, а что сделал ты?
– А я сел в машину и повез ее в другой отель. Ты не понимаешь, я ее уже любил, мне казалось, что это просто вспышка, нервный срыв, такого больше не повторится… – Влад потер пальцами переносицу. – Ведь потом она вела себя нормально, мы чудесно отдохнули…
– А потом она осмелела, стала закатывать тебе такие концерты регулярно, нащупывала границы, а когда поняла, что может делать все что угодно, стала совершенно неуправляемой, да?
– Да… но ведь я тебе рассказывал – у нее было очень тяжелое детство, ее бил отчим, а мать никогда не заступалась… ее из дома выставили в семнадцать лет, она была вынуждена сама добиваться всего, на вокзале ночевать…
Заломило в висках – от этих разговоров, повторявшихся с регулярностью заевшей пластинки, всегда болела голова. Влад совершенно себя не слышал, не воспринимал собственные слова. Он, как типичная жертва домашнего насилия, всегда оправдывал мучительницу тем, что у нее в жизни все было не так гладко. Он словно бы выдавал Милане индульгенцию на дурное поведение и обращение с ним, объясняя это перенесенными ею в детстве психологическими и физическими травмами. И с этим ничего не удавалось сделать, никакие методики не работали. С женщинами иногда все-таки что-то срабатывало, получалось достучаться, убедить, переключить. Но мужчина в практике попался впервые, потому действовать приходилось интуитивно, и это, к сожалению, пока не приносило ни ощутимых результатов, ни даже крошечных сдвигов.
– Ты не устал? Может, полежишь, а я пока позвоню?
– Да… глаза слипаются, я почти не спал.
– Тогда отдыхай.
Утром Полина почувствовала себя даже отдохнувшей, хотя спать легла почти в четыре. Совершенно не ощущая недосыпа, она вышла на улицу и немного прошлась вокруг гостиницы и по прилегающей к ней улице. Город просыпался, люди спешили на работу, становилось все более шумно – обычный будний день, начало недели. «А я сейчас позавтракаю и поеду в прокуратуру, вызову туда Кику… нет, лучше все-таки поеду к ней сама, хочу заодно осмотреть и оранжерею, вдруг что-то найду».
Машина уже стояла на парковке возле гостиницы, Вадим сидел за рулем, открыв дверку, и что-то читал на экране телефона.
– Доброе утро! – поздоровалась Полина, поравнявшись с машиной. – Я не рассчитывала, что вы так рано подъедете… но сейчас быстренько переоденусь.
– Доброе утро, Полина Дмитриевна, – убирая телефон, отозвался водитель. – Вы не торопитесь, собирайтесь спокойно, все в порядке. Если хотите, можем опять в кофейню поехать.
– О, вот это будет кстати. Я через десять минут вернусь.
Подумав, не надеть ли форменный китель и юбку, Полина, стоя в номере перед шкафом, сморщила нос и решила, что пока в столь официальном костюме нет нужды, можно обойтись джинсами и тонким свитером. Форму она не очень любила, предпочитала надевать только по официальным поводам или для допросов в СИЗО – попадались такие клиенты, с которыми лучше держаться официально и строго, а форменный китель, как ни крути, внушал уважение. Но сегодня ей предстояла пока еще беседа, а не допрос. Однако, вспомнив поведение Кику, Полина решительно протянула руку и все-таки достала форму. «Может, она как раз из тех, кого погоны приводят в равновесие и заставляют держать себя в руках… Да, так будет правильно».
Вадим слегка удивился, узнав маршрут, но вопросов не задал. Насколько Полина успела понять, здесь вообще никто не задавал лишних вопросов, а четко исполнял то, что было предписано. С оперативниками было так же – Речковский вчера по пути домой отчитался о проделанной работе по пунктам, предъявил два изъятых ноутбука и своими впечатлениями поделился только после конкретного вопроса Полины. Ему тоже показалось, что супруги убитых не были в курсе их интернет-знакомств или регистраций на каких-то сайтах, однако обе отметили изменения в поведении, произошедшие за довольно короткое время. Оба мужчины словно утратили интерес к своим семьям, постоянно проводили время с гаджетом в руке и неохотно исполняли свои прежние обязанности.
Полина думала об этом, рассеянно глядя в окно и отмечая, что пробки усиливаются. Для относительно небольшого города Осинск был забит автомобилями, что, конечно, создавало определенные трудности в часы пик.
У дома Аниты Полина с удивлением увидела машину Кучерова, в салоне которой кто-то сидел. Она даже подумала, что о чем-то забыла, но нет, они не договаривались встречаться здесь.
– О, а чего это начальник убойного тут делает с утра пораньше? – протянул и Вадим, паркуя машину рядом.
– Мало ли…
Полина быстро выбралась из ставшего душным салона автомобиля и направилась к воротам, нажала кнопку звонка. Ей открыла высокая сухопарая женщина с темно-каштановыми волосами, убранными в гладкий пучок на макушке:
– Вы ведь Каргополова? – спросила она, едва только Полина перенесла ногу через порог.
– Да.
– Анита Геннадьевна предупреждала, что вы можете сегодня приехать. А вот о визите господина Кучерова – нет. – Через ее плечо Полина увидела стоящего у крыльца Вячеслава – он кому-то звонил и нетерпеливо постукивал ногой о нижнюю ступеньку.
– Он со мной.
Вячеслав наконец увидел Полину и оборвал разговор:
– О, Полина Дмитриевна, ну, наконец-то! А то меня без вас дальше крыльца не пускают, хоть я и ордер предъявил.
– Какой ордер?
– На обыск. Там в машине Речковский ждет и еще два сотрудника.
Полина бросила быстрый взгляд на женщину и, извинившись, схватила Кучерова за рукав куртки и отвела в сторону:
– В чем дело? Какой обыск, что происходит?
– Всю ночь пыхтели с ноутбуками. Все трое переписывались с Диной Комарец и назначали ей свидания. Правда, отловить ip-адрес не удалось, она не глупая, через анонимайзер заходила. Странно только, что под собственным именем, но она вообще не от мира сего. Если сейчас найдем здесь телефоны убитых – все, дело в шляпе.
– А она сама-то дома?
– Дома, домработница говорит – спит еще.
– Странно… А Анита Геннадьевна?
– Уехала уже вместе со своим помощником, Натаном Славцевым. Но, по словам домработницы Одинцовой, перед этим был скандал в столовой, Анита Геннадьевна ругалась с Диной Александровной, а та потом Славцеву лицо ногтями разодрала.
Полина, не имевшая понятия о том, каков помощник Аниты, зато отлично помнившая, как выглядит ее падчерица, очень живо представила себе эту картину…
– Интересно… а причина ссоры?
– Этого Одинцова не знает. – Кучеров метнул в сторону домработницы недобрый взгляд. – Но в дом меня пускать отказалась.
– Давайте еще раз попробуем войти. – Полина развернулась и направилась к застывшей в позе напряженного ожидания домработнице: – Если не ошибаюсь, Галина Васильевна? – Женщина кивнула. – Вот мое удостоверение. – Полина развернула красные корочки. – У нас есть ордер на обыск дома, нужны понятые. И разбудите, пожалуйста, Дину Александровну.
– Разбудить?! Я еще пожить хочу! – фыркнула Одинцова, глубже засовывая руки в карман белого фартука. – Дина Александровна сегодня совсем не в себе, вон и Натану Михайловичу лицо все расписала… а мне может и в голову чем-нибудь кинуть, терпеть меня не может.