— Ни с кем не целоваться? — попыталась пошутить я.
Несмотря ни на что, настроение было удивительно замечательным, я даже не могла перестать улыбаться.
— С одним целителем можно, — шуткой же ответил Норт, — и даже нужно.
— А с остальными нет? — кажется, я начала кокетничать с Дастелом, но даже это мне сейчас нравилось.
— С остальными нельзя, — улыбаясь, подтвердил он.
— Да? Это опасно для жизни? — поинтересовалась я.
— Смертельно опасно, — Норт склонился надо мной и прошептал, — для них…
— Ммм, — я оперлась спиной о кушетку, и, глядя в глаза некроманта, прошептала, — они могут заболеть?
— Сердечные приступы случаются даже у целителей, — так же шепотом ответил он.
И вот тогда я спросила:
— Все так серьезно?
Уперевшись руками в кушетку по обе стороны от меня, Норт тяжело вздохнул и ответил:
— Магия крови под запретом даже у отступников. Это магия темных, Риа, не то, чтобы она излишне опасна, хотя не иссякающий резерв, согласись, уже весомый плюс к любой силе, но тут дело в ином… — он умолк, несколько секунд размышлял над тем, стоит говорить или нет, затем все же произнес: — Эта магия способна влиять на окружающих. Это магия сродни той, которой обладает король, которая проснулась у меня… только сильнее. А таких магов не терпят, Риа, никто. Вас убивают, частично из-за страха, частично из-за того, что не могут контролировать, частично из зависти, в основном, потому что не в силах подчинить. Говоря откровенно, я надеялся, что у тебя просто измененная кровь, с этим я вполне мог бы справиться.
Испуганно сглотнув, я прошептала:
— А с магией крови?
— Нет, — он смотрел мне в глаза, — и контролировать я тебя больше не в состоянии, малышка, так что повторный фокус с глотанием крови уже не пройдет. И с лечением теперь у нас будут сложности, на руку глянь.
Я посмотрела на запястье — крови больше не было, а вот красный шрам имелся, и это притом, что раньше Норт излечивал полностью, даже когда кожу мне искромсал Кхелло.
— И… и как теперь? — растерялась я.
— Думаю, — Норт взял мою руку, поднес к губам, осторожно поцеловал шрам, — расслабься.
Расслабилась, даже глаза закрыла, и не стала открывать, когда почувствовала, как некромант осторожно целует мою кожу.
— Ну изменения есть, — прекратив, задумчиво проговорил Норт через время, — но есть и проблема.
— Какая? — я открыла глаза и глянула на запястье.
От шрама осталась тоненькая белая полосочка, но она была.
— Тебе придется научиться мне доверять, — Норт отпустил мою руку. — И мы начнем учиться этому вот прямо сейчас, — он пристально посмотрел на меня, и задал крайне неприятный вопрос: — К чему был этот страстный поцелуй на глазах у ректора?!
Признаваться мне не хотелось вовсе. Запрыгнув на кушетку, я некоторое время болтала ногами, подкидывая подол платья и откровенно размышляя на тему, как уйти от ответа, но в итоге решила сказать правду:
— Я солгала Гаэр-ашу, заверив его, что влюблена в тебя.
— Солгала, — эхом отозвался некромант.
Я же, не поднимая головы, так как смотреть на Норта стало откровенно стыдно, тихо добавила:
— И я планирую дальше, демонстрировать влюбленность, чувства, страсть… да все что угодно, лишь бы более никогда не испытывать притязаний лорда Гаэр-аша. Прости…
Дастел некоторое время молчал, затем глухо произнес:
— Тебе не за что извиняться, Риа, это же был мой план — изображать жениха и невесту.
Кивнув, я осторожно посмотрела на Норта — некромант стоял, сжав губы и сложив руки на груди, и был… зол.
— Прости, — покаянно попросила я.
— Не извиняйся, ты правильно поступила, — отрезал Дастел. — Мне бы выпить… Ты как себя чувствуешь?
— Хорошо, — и я не солгала ни словом.
Он кивнул, протянул руку, помогая спуститься с кушетки, затем собрал испачканные кровью полотенца, бросил на окровавленный пол и все вспыхнуло огнем, уничтожая все следы произошедшего. Но чтобы Норт не говорил по поводу правильности моего поступка, я поняла, что он старательно отводит глаза и вообще не хочет на меня смотреть. А почему?
И почему я вдруг ощутила себя столь виноватой перед ним?
— Идем, — завершив с уборкой, сказал Дастел, — догоняй.
И направился к выходу, я последовала за ним и вскоре мы вошли в столовую, где Дан уже что-то пел, причем что-то скабрезное, потому как осекся, едва меня увидел. Я же — я откровенно наслаждалась вернувшейся ко мне магией! Всем тем многообразием цветов, сияний, оттенков, что дает магическое восприятие мира, и в то же время…
Когда я остановилась на входе, решила что мне лишь показалось, но присмотревшись я отчетливо разглядела две тусклые силовые линии… Одна шла к Гобби, но не доходила до него. Как живая она ползла, по сантиметру в минуту, но ползла… Вторая уходила в сторону газетчиков, и двое из них сидели с петлей на шее. Магической петлей!
И теперь я все это видела!
— Гобби, — тихо позвала я, — пересядь на другое место.
Мое умертвие, взглянув на меня чуть фосфоресцирующими зеленоватыми провалами глаз, поднялся и пересел, обойдя стол. После подтащил к себе все бумаги, что расписывал и вновь погрузился в работу. Силовая линия как раз достигла стула, на котором Гобби прежде сидел. Мигнула, запульсировала, и начала стремительно исчезать так, словно кто-то потащил веревку на себя.
Ко мне подошел Эдвин, закрыл широкой спиной от газетчиков и тихо спросил:
— Что случилось?
Рассказать я не решилась. Одно дело Норт, но говорить еще кому-либо о появившихся способностях было бы глупо.
— Нничего, — выдохнула я, не глядя на некроманта.
— Тебя проводить в общежитие?
— Нет! — ответила я прежде, чем вообще осознала, чего опасаюсь. Когда поняла, слабо улыбнулась Эдвину и добавила: — Я лучше тут, с вами посижу.
— Хорошо, мы уже почти закончили, — сообщил он, и приобняв за плечи повел к столу.
Эдвин посадил меня рядом с собой, и теперь я отчетливо видела Норта, сидящего во главе стола и… стремительно напивающегося, причем Дастел меня словно вовсе и не видел, он смотрел в стол перед собой и… наливал себе очередной стакан вина. И я не могла понять, что с ним.
Но тревога за Норта оказалась не единственной, по правую руку от него сидели те самые двое газетчиков, на чьих шеях я сейчас отчетливо видела петли, словно у висельников. Но это оказалось не все, что я могла сейчас видеть, потому что вдруг отчетливо ощутила — они мертвые! И высокий худощавый мужчина с очками сползшими на кончик носа, жадно потянувшийся к стакану, который для него наполнил Дан, и полноватый румяный и сейчас икающий газетчик, с хрустом разламывающий очередную булочку.
Они были мертвы!
Как такое возможно?!
— Риа, вино будешь? — спросил Эдвин.
Я не ответила. Не могла оторвать взгляда от этих двоих, не могла понять… зачем они притворяются?! Они ведь не ощущают вкуса ни вина, ни еды! Им это попросту не дано более! Так зачем?! И как возможно, чтобы мертвые выглядели, ели, дышали как живые?! Что это за магия?!
В следующее мгновение мужчина с очками бросил быстрый взгляд, оглядывая всех присутствующих, и замер, едва наши глаза встретились.
Момент истины!
Я не сумела скрыть того, что все поняла, он понял, что я знаю. И мертвые глаза полыхнули темно-зеленым, словно теперь на меня смотрел не газетчик, а совершенно иное, древнее, страшное, могущественное существо.
И губы газетчика зашевелились, беззвучно проговаривая:
«Да кто ты такая?!»…
Я поняла сказанное, не услышав, как и ощутила всю ненависть, смертельную ненависть что испытывал ко мне, судя по всему лич. Потому что то, что я видела, не могли сотворить живые, это была магия Смерти.
А потом пришла страшная догадка — газетчики! Они пьют здесь, с парнями, но вот двое из них мертвы. Сейчас еще пока ими управляет лич и они выглядят вполне живыми, но что будет, если сейчас оба упадут замертво?! Кого обвинят в их смерти?! Парней?
Но нет, та, третья силовая линия тянулась к Гобби, а то что я сейчас вижу, свидетельствует о том, что лич способен управлять мертвыми как кукловод, а значит на них кинулся бы Гобби, и обвинили бы мое умертвие! А нет моего умертвия, нет меня на Мертвых играх!
На мгновение все внутри похолодело.
Лишь на мгновение, я не позволила себе большего, мне нужно было придумать, что делать сейчас. Что вообще можно сделать. Я оглянулась на Гобби — никаких линий к нему не тянулось… Лич изменил планы?
Глянула в глаза мужчины с очками и поняла — да, изменил. И сейчас у толстячка ладони медленно меняли форму, в то время как худой накапливал энергию для силовой атаки. И я видела это! Отчетливо, видела, понимала, и не сложно было догадаться, что сейчас эти двое будут убивать меня!
— Риа, ты вся дрожишь, в чем дело? Замерзла? — спросил Эдвин, укрывая мои плечи своим плащом.
И мне действительно было холодно. Очень холодно, словно я затылком ощущала дыхание Смерти.
Как ни странно, спасло меня именно это пугающее ощущение, могильного холода вокруг меня… и я вдохнула Смерть полной грудью, на миг задержала дыхание, привыкая к этой странной силе, а затем потянулась к нитям, не сдержав странной, словно и не своей улыбки.
Перехват контроля дался настолько легко, что я даже не поверила в первый миг, просто как-то неожиданно, силовые линии обрубились, и концы, словно змеи бросились ко мне, чтобы упасть прямо поверх стола, послушными, покорными, безвольными. Я прикоснулась к ним кончиками пальцев и он вздрогнули, став ярче, толще, сильнее…
То, что произошло в следующий момент я никогда не смогу оправдать перед своей совестью, просто… у меня не было выбора. Два трупа на застолье организованном командой Некроса по Мертвым играм? Обвинили бы Норта, Дана и Эдвина, я это понимала.
А потому, когда два газетчика подскочили, и со столовыми ножами бросились друг на друга, мне было неприятно, но и выхода иного не было. Худой высокий сразу потерял очки, полненький швырнул в него остатками булочки, и началась поножовщина. Удары наносили неловкие, но я надеялась, что все оправдают это степенью опьянения, а когда присутствующие повскакивали и закрыли от меня обзор, я заставила умертвия нанести друг другу последние, фатальные удары, и едва отпустила нити, газетчики рухнули на пол…